Я вижу этот мир таким
Весь мир виделся ему в смешении лишь трех цветов — синего, темно-оранжевого и зеленого. В воздухе с огромной скоростью носились бестелесные существа, белые шарообразные цветы парили у самой земли.
Врачи лишь пожимали плечами и говорили испуганным родителям, что мальчик совершенно здоров, никакой патологии не выявлено. Мама считала, что Костя притворяется, бабушка, что у ребенка богатое воображение и это непременно его погубит. Лишь папа (вот чудак!) просил объяснить ему, что именно видит сын. Разве это возможно? Все равно что втолковать незрячему, что небо ярко-голубое, а трава — зеленая. В мире Кости, впрочем, небо всегда сияло режущим глаза оранжевым, а над головой роняло лучи темно-синее солнце.
Мальчик в полной мере познал одиночество. Сначала его признали неспособным учиться в обычной школе, и он был вынужден посещать специальное учебное заведение для детей с отставанием в развитии, где не мог найти ни одного равного себе по интеллекту и увлечениям друга. Через пару лет, набравшись опыта и научившись притворяться (а это, увы, необходимое в нашем обществе умение приходит лишь с возрастом), Костя сумел установить закономерности между своим видением мира и тем, что требовали от него на уроках. Он уже никогда больше не заговаривал о чудесных, похожих на ящериц созданиях, что так часто бегали по стенам класса, об оранжевых искорках на кончиках пальцев Ирины Антоновны и некоторых учеников. Только лишь на уроках рисования открывал он свою душу, рисовал мир таким, каким он его видел, получая за это двойки и злобные насмешки окружающих. Мальчик чувствовал себя очень одиноким и несчастным.
Но все это притворство вскоре помогло и в седьмой класс Костя пошел уже в обыкновенную среднюю школу. Бывшие учителя гордились им. Скорее даже не им, а своим педагогическим мастерством, сделавшим из умственно отсталого ребенка обычного школьника. Но Костя-то знал, что он не такой как все. И остальные дети чувствовали это, сторонясь замкнутого погруженного в свои мысли мальчика.
Однажды после уроков Костя слонялся по городу и у моста, перекинутого через чахлую речку Березовку, увидел девочку лет десяти. На ней было длинное обшитое переливающимися камнями платье. Кажется, она плакала.
- Привет! - сказал Костя. - Что случилось?
- Ничего, - ответила девочка.
- Ты плачешь. Я не люблю, когда другие плачут.
- Просто я потерялась, - девочка всхлипнула, - и не могу найти дорогу домой. Еще вчера я ее помнила. Каждый день я просыпаюсь и забываю, что было вчера. Завтра я и тебя забуду.
- Разве такое может быть? - удивился Костя.
- Вот, ты тоже не веришь. Никто не верит.
- Я тебе верю. Пойдем. - он взял девочку за руку и повел через лабиринт низких сине-зеленых стен новостроек.
- Смотри, - девочка протянула ему смятый лист бумаги. - Это лежало у меня в кармане.
- Улица Маяковского 13-54, - прочитал Костя. - Совсем недалеко.
Они шли по центральному парку, синее солнце начинало угасать, а Костя начал вдруг рассказывать о том, что видит вокруг. Он говорил и говорил, а девочка слушала, улыбаясь. Но Костя знал, что это не насмешка. Пускай завтра утром она обо всем забудет. Не страшно. Что-то ведь должно остаться в ее душе, хоть крохотная искорка от этой встречи.
- Жаль, что я не могу объяснить, что вижу! - вздохнул мальчик.
- А ты покажи!
- Как это?
- Нарисуй картину.
Костя замер на месте. Такая простая мысль никогда не приходила к нему в голову. Нужно всего-то купить нужные краски, кисти, мольберт...
- Стой! - внезапно закричала девочка. На земле лежал голубь с остекленевшими глазами.
- Он мертвый. Пошли отсюда!
- Нет! Нет! - девочка опустилась на колени, взяла птицу в руки, прижала к себе. А потом запела. Через мгновение она выпрямилась и бросила голубя в небо. Птица расправила крылья и полетела. Еще немного и от нее осталась только крохотная точка в далеком небе.
Костя был так потрясен, что придя домой, он уже точно знал, что будет на его первой картине — сидящая на коленях девочка и взмывающий вверх голубь.
- Краски можно было выбрать и посветлее! - сказал папа.
- Я больше люблю реалистичные картины, - решила мама. - Нарисуй-ка обычный пейзаж.
- Что это за белые шары? - спросила бабушка, долго приглядываясь, - грибы что ли? Замажь!
И никто из них и многих других, кто видел потом Костины картины, не догадывался, что он не мог изобразить этот мир иначе. Потому что он видел его именно таким.