— Мммм. Ну, я тоже не могу сказать, что довольна ситуацией.

Я начинаю упаковывать медицинские принадлежности, которыми пользовалась в течение дня, аккуратно складывая их обратно в сумку. Мне необходимо чем-то занять руки. Лучше заниматься чем-то, чем рухнуть под тяжестью всего, что только что произошло.

— Сейчас мы закончим наш разговор в парке, — говорит Зет.

— Что?

Я резко вскидываю голову. Из всех вещей, о которых мы могли бы поговорить, это единственное, что не хочу обсуждать. Сейчас не время и не место. Плюс наш разговор в парке, ну, это было, мягко говоря, неловко. Я сомневаюсь, что когда-нибудь перестану чувствовать, что предала себя, когда рассказала ему о том, что сделала.

— Ты была откровенна со мной, Слоан. Это значит, что ты была честна сама с собой. Я ждал этого момента.

Мне хочется смеяться. Честна сама с собой? Он совершенно прав. Ты думаешь, что невозможно обмануть себя, скрыть что-то и притвориться, что ты этого не знаешь, не видишь и не чувствуешь, но я делаю это годами. Скрываю. Я прячусь от себя, от него, от родителей. От любого, кто приближается слишком близко. Так безопаснее. Мои родители были счастливы, притворяясь, что со мной все в порядке, даже если они видели, что это не так, и мне удалось, каким-то образом, обмануть саму себя, заставив поверить, что если я буду полностью загружена и не перестану искать Лекси, то смогу спрятаться и просто жить. С другой стороны, Зет… Зет знает. Он знал все время. Он знает, что со мной не все в порядке, что я не в порядке долгое время. Он видит меня насквозь, и знает, как я к нему отношусь. Самое раздражающее во всей этой запутанной ситуации то, что не вижу его чувства и мысли так же ясно, как он видит мои. Могу по пальцам пересчитать, сколько реальных вещей мне известно о его прошлом, но факт в том, что я слишком боюсь спрашивать. Потому что если он скажет мне правду, и я буду знать все и больше не смогу бегать и прятаться. Мне придется смириться со всем этим. С ним. Тьмой внутри него, которая пугает и возбуждает меня одновременно.

— Слоан.

Я перестаю стягивать выбившиеся края повязки на руку.

—Ты спросишь меня?

Моя кожа покрылась мурашками. Каким-то образом я нахожу в себе достаточно мужества, чтобы взглянуть на него. Он смотрит на меня, не мигая, темные глаза горят проницательностью.

— О чем я должна спросить? — отвечаю я.

— То, о чем ты всегда хотела меня спросить, — говорит он с дразнящей ухмылкой в уголке рта. Однако его глаза по-прежнему серьезны. Сфокусированы и сосредоточены на моих.

— Вопрос, над которым ты думаешь с того дня, как мы встретились в том гостиничном номере. Тебя не волнует, сколько крови у меня на руках.

Я открываю рот — мне чертовски хочется с этим поспорить, — но он обрывает меня.

— Тебя не волнует тюрьма, или Чарли, или Лейси. Тебя не волнует, где я получаю свои деньги, или сколько женщин я тр*хал до тебя. Ты можешь убеждать себя в обратном. Это может немного беспокоить тебя, но ничто не волнует тебя так, как этот вопрос.

Он наклоняется вперед, рыча пока движется. Я больше не говорю ему сидеть спокойно. Слишком зла на него за то, что он видит меня насквозь. Это заставляет меня чувствовать себя, как открытая книга, которую любой может прочитать в любое время, когда захочет.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Думаю, что понимаю, но это тревожно

Он наклоняет голову в одну сторону, выражение такое плоское. Немного зол.

— Слоан.

— Зет. Мне очень жаль, если...

Он делает выпад вперед, хватая меня за лицо обеими руками, притягивая к себе. На какое-то безумное мгновение мне кажется, что это произойдет. Будь я проклята, если я не самая глупая женщина на этой планете. Думала, он собирается поцеловать меня. Такое ощущение, что мое сердце горит в груди, когда он этого не делает. Он останавливается в дюйме от моих губ.

— Спроси меня, Слоан. Бл*дь, спроси меня.

Я собираюсь вырваться из его хватки, но как только касаюсь его запястий, передумываю. Вместо этого прижимаю его руки к щекам, чтобы чувствовать себя не в ловушке, а в безопасности. Я увидела это в его глазах. Его взгляд перевернул все внутри меня и оставил меня ошеломленной. Он смотрит… с таким выражением в глазах, как будто умоляет меня сделать это. Так я и делаю.

— Ладно, хорошо. Почему? Почему ты такой?

В глазах Зета вспыхивает свет. Он выдыхает, его веки трепещут. Как будто напряжение внутри него каким-то образом уменьшилось или погасло. Я сразу поняла, что задала правильный вопрос.

— Зачем тебе черная сумка? Что с тобой случилось? Кто сделал тебя таким? — Я делаю паузу, глубоко вдохнув. — Кто навредил тебе?

Давление его рук усиливается, когда Зет крепче сжимает мое лицо. Он наклоняется еще ближе, так что наши губы оказываются на волосок друг от друга. Близость мучительна; я дрожу, когда он говорит. Движения его губ, слегка задевающих мои, когда он говорит, достаточно, чтобы мое сердце билось о грудную клетку.

— Итак, злая девочка. Вопрос на миллион долларов. Ты готова к ответу?

Я не знаю, готова я или нет, но время пришло. Киваю только один раз, голова кружится от ощущения его дыхания, скользящего по моим губам.

— Никто не трогал меня, Слоан. Никто не делал меня тем, кто я есть. Меня не насиловали, не заставляли совершать половые акты. Ты должна знать, что не всегда зловещая тень стоит за плечом кого-то вроде меня. Мы редкая и темная порода. Я ношу эту сумку, потому что она мне нравится. Иногда я режхаюсь, потому что мне это нравится. Иногда играю с ножом, потому что мне это нравится. Я делаю все то, что делаю с тобой, потому что мне это нравится. И знаешь что, злая девочка? То, что беспокоит тебя больше всего…

У меня перехватывает дыхание. Я, бл*дь, едва дышу. Зет осторожно высунул язык, дразня мою верхнюю губу одним касанием. Закрываю глаза, когда его слова попадают в цель, слова, которые произносятся шепотом, но ощущаются сильнее крика.

— … тебе это тоже нравится. Ты такая же, как я, Слоан. Ты такая же, как я.