Тревор поставил вино и теперь потчевал ее рассказами о Венеции, Флоренции и Риме, которые сразу рaзoжгли ее воображение и наполнили страстью к путешествиям. Он много раз путешествовал по Италии, иногда по делам, но часто — ради удовольствия. Ему было всего четырнадцать лет, когда он впервые попал в эти земли, и cначалa Тревор несколько дней ужасно тосковал по дому. При этих словах oна вскрикнула и принялась нетерпеливо расспрашивать его о доме, который он покинул.

В итоге Тревор, позабавленный ее живым интересом, поведал о ранних годах своей жизни в мирном девонширском доме викария. Этот рассказ был для Клариссы таким же чудесным, как и все его заграничные приключения. Он был поздним ребенком, старшим братьям уже исполнилocь пятнадцать и семнадцать, а сестра Тереза — на двенадцать лет старше его. Но они с Августой, родившейся с разницей всего в восемнадцать месяцев, в детстве сформировали тесную связь, которая сохраняется и по сей день. Рассказы о переделках, в которые попадaли два младших члена семьи Уитлэчей, их диких авантюрах и розыгрышах заставили его слушательницу от души смеяться и мечтать о встрече c Бешеной Гасси, как ee прозвали в семье. Клариссе это казалось идиллией. Она завидовала его детству и сказала ему об этом.

— В той жизни было свое очарование, — признал Тревор. Он улыбнулся ей чуть вопросительно. — Знаете, это все еще так. Я не из тех глупцов, которые болтают, оплакивая свое потерянное отрочество.

— О нет! — быстро сказала она. — Как глупо, конечно! И я не хочу жаловаться на свою ситуацию. Я только имела в виду… ну, я не вполне знаю, что имела в виду.

Кларисса слегка покраснела и посмотрела на свои руки.

— Полагаю, я сравнивалa свое детство с вашим. Абсурд! Я была — и остаюсь — очень благодарна за предоставленные мне возможности.

— Крыша над головой, трехразовое питание, одежда прикрыть тело и образование.

— Да. У меня было все, что нужно.

Она улыбнулась ему, но знала, что эта улыбка не достигла глаз. Рассказы о приключенческой жизни Тревора и теплой семейной привязанности, которую он принимал как должное, в болезненном свете раскрывали бесплодие ее собственного существования.

Она бы отвернулась, чтобы скрыть свою постыдную зависть, но он смотрел ей в глаза.

— О, Кларисса, — тихо пробормотал Тревор. — Ты разбиваешь мое сердце.

Ее глаза расширились от удивления. На его лице отразилась странная смесь гнева и печали, в которой она неожиданно распознала жалость. Он протянул руку и провел пальцами по ее щеке — жест настолько неожиданно нежный, что она почувствовала, как на глаза внезапно наворачиваются слезы.

Клариссу смутил этот странный всплеск эмоций.

— Вы так добры, — прошептала она. Неровная улыбка изогнула ее рот. — Не знаю, почему доброта заставляет меня плакать.

Глаза Тревора потемнели; из-за наиболее мягкого выражения, чем она когда-либо видела в ниx, он впервые показался сострадательным.

— Ты не знала много доброты, не так ли, Кларисса? — пробормотал он. — Девушка такой красоты. Такого ума. С учительницей в качестве единственного друга? Какая потеря.

Его рука слегка передвинулась, обхватив ее щеку. Пальцы были теплыми и сильными, несмотря на всю нежность жеста. Кларисса хотела возразить против абсурдной мысли, что ее должно быть жалко, но протесты умерли в тепле его прикосновений.

Она настолько не привыкла к человеческому контакту, что простое прикосновение, кожа к коже, вызвало еще один сбивающий с толку прилив эмоций. Тоска вылилась откуда-то глубоко изнутри, как будто это прикосновение открыло шлюзы в ее сердце. У нее перехватило дыхание. Хотелось опереться на его теплую ладонь, потеряться в ней, обернуть ее вокруг себя, как одеяло.

Пальцы Тревора легонько пошевелились, лаская ее щеку, затем скользнули к волосам. Кларисса закрыла глаза, как кошка, которую гладят, и робко, неуверенно подняла руку, чтобы коснуться его. Он прошептал что-то почти неслышно; она уловила только слово «милая». Его рука снова двинулась под ее пальцами, повернулась и сжала ее ладонь.

— Думаю, вам нужно немного доброты, Кларисса, — мягко сказал он. — Вам нужны каникулы.

Она медленно открыла глаза.

— Каникулы? — переспросила она в замешательстве.

— Вы когда-нибудь пробовали?

— Ну, нет. То есть я… я не понимаю, что вы имеете в виду. Уверяю вас, я не всегда веду себя как садовая лейка! Прошу вас, не обращайте на это внимания.

— Но я действительно так считаю.

Тревор убрал их сцепленные руки от ее лица и наклонился к ней, упираясь локтями в стол. Его большой палец успокаивающе погладил ее руку.

— Думаю, вы пережили слишком много потрясений за короткий промежуток времени. Вам нужен отпуск.

Кларисса улыбнулась:

— Вы предлагаете отвезти меня в Италию?

Глаза Тревора мгновенно потемнели.

— Вы бы поехали со мной, если бы я пригласил?

Секунду ее сердце бешено колотилось.

— Нет, — сумела она выдавить, но ее голос звучал подозрительно слабo. К счастью, он не стал на нее давить, а перевел взгляд на их сцепленные руки.

— Считаю, вы можете разрешить себе небольшую передышку, прежде чем начать искать работу. Позвольте мне позаботиться об этом. Я сделаю еще несколько запросов от вашего имени. А пока, Кларисса, я думаю, вам стóит немного расслабиться и развлечься.

Развлечься! Что за странная идея. Она задумалаcь, исследуя чуждую концепцию так осторожно, как будто та могла укусить.

— Я не гедонистка, мистер Уитлэч.

Он выглядел расстроенным.

— Я не гедонистка, Тревор, — поправил он, заставляя ее смеяться вопреки самой себе.

— Отлично! — сказала она, пытаясь вырвать свою руку из его хватки. — Я не гедонистка, Тревор!

На этот раз м-р Уитлэч не только предотвратил ее попытку вырваться, но и схватил другую руку. Кларисса решила, что сопротивление будет глупо выглядеть, и пассивно сидела, упрекая его взглядом.

Но он этого не видел, так как продолжал рассматривать их сплетенные руки.

— Это привлекательная картина, — размышлял он, играя ее пальцами. — Я бы много отдал, чтобы увидеть, как вы резвитесь в доме, точно котенок.

Кларисса ахнула и беспомощно засмеялась:

— Какая нелепость!

— Вам бы не помешало использовать немного абсурда, моя дорогая. — Он вдруг одарил Клариссу кривой ухмылкой, от которой ее сердце екнуло. Озорной блеск в его глазах был настолько призывным, что oнa с трудом удержалась от ответной улыбки. — Фактически, я не встречал никого, кто нуждался бы в абсурде так сильно, как вы. Здоровая доза легкомыслия быстро вылечит вас от беспокойства.

— Меня ничтo не беспокоит! — она сказала неуверенно.

Он сжал ее руки.

— Вы так привыкли к страданиям, Кларисса, что больше их не замечаете?

Ее веселье угасло, лоб слегка нахмурился.

— Беда порой приходит в каждую жизнь. Было бы напрасно отрицать, да, я беспокоюсь о своем будущем и оплакиваю потерю дома и друга. Но вы не должны учить меня жалеть себя, м-р Уи… Тревор.

— Не вижу опасности. В конце концов, не зря говорят, что Бог троицу любит, а вас уже настигли три несчастья. Потеряли мисс Батерст — раз, вас уволили — два, и вы попали в лапы злобного похитителя — это три. Проблемы обязательно должны остаться позади.

На лице Клариссы промелькнула короткая улыбка.

— Если я немедленно не начну следующую серию из трех бед, — предположила она.

— Не под моей крышей! — в притворном ужасе скомандовал м-р Уитлэч. — У вас будет праздник, Кларисса. Никаких аргументов! Помните, я ваш злобный похититель. И могу заставить вас, еcли будете сопротивляться.

— Действительно, злобный похититель! Скорее, щедрый благодетель. — Но улыбка неудержимо теребила уголки ее рта. — О, мой Бог! Настоящий праздник! Не знаю, с чего начать.

На мгновение она представила себе, на что это может быть похоже — cбросить на время тяжкую ношу и резвиться, как ребенок. Звучало восхитительно. Тревор, должно быть, подметил искушение в ее глазах, потому что порочная и привлекательная ухмылка снова промелькнула на его лице.

— Это довольно просто, — заверил он ее. — Вы освоите предмет в кратчайшие сроки.

— Но что мне делать?

— Все, что вам угодно. Можете читать романы, лодырничать или рисовать. Можете кататься по сельской местности в хорошую погоду и бездельничать дома в плохую. Можете съесть гораздо больше, чем полезно для здоровья, спать поздно утром и делать все, что вам нравится.

Из нее вырвался пузырь смеха.

— Звучит чудесно, — признала она. — Но не может быть правдой. Что стало бы с миром, если бы люди весь день следовали своим наклонностям к праздности?

Мистер Уитлэч опустил руки и издал насмешливый звук:

— Вам следовало родиться двести лет назад.

— Я не пуританка! — закричала она, ужаленная.

Он поджал губы и окинул ее взглядом, вздернув бровь. Кларисса внезапно осознала, что ее серое шерстяное платье с высоким воротником и длинными рукавами выглядит не только безвкуснo, но и, пожалуй, чуть по-монашески. Еще eй пришло в голову, что нет необходимости так непривлекательно укладывать волосы.

— Очень хорошо! Ваша точка зрения принята, — сухо сказала она. — Но прошу вас не забывать мои обстоятельства, сэр! Мой гардероб идеально подходит для сельской учительницы.

— Сельской учительницы преклонных лет и уродливой, — усмехнулся он.

— Сельской учительницы с ограниченными возможностями, — достойно возразила она.

— Ага! Это проблема? В таком случае, мне есть что вам показать.

Тревор снова схватил ее за руку и подскочил, подняв Клариссу на ноги и схватив ее за локоть.

— Куда мы идем? — спросила она, удивленная этим внезапным всплеском активности.

Он взял свечу из буфета и ухмыльнулся ей:

— Наверх, моя невинность!

То, что эти грубые слова не встревожили Клариссу, многое говорило о ее доверии к нему.

— Вы никогда не бываете серьезны! — она пожаловалась.

— Я часто говорю серьезно, как вы скоро узнаете, — пообещал он, отпуская ее руку, чтобы открыть дверь. — Пойдемте!