Однако Айзек не доводит меня до разрядки. Когда он чувствует, что мне осталось недолго, то отстраняется, растягивая слюну, что соединяет мой член и его губы. С торжеством в глазах Айзек вытирает рот и снова улыбается.

— А теперь топай наверх, если хочешь, чтобы я помог тебе кончить.

Мужчина стоит, довольный собой, однако напряженная выпуклость на его джинсах ясно намекает на то, что он хочет меня так же сильно, как и я его.

Это слабое утешение, учитывая, что все мое тело натянуто как струна в ожидании разрядки.

Оглядываю Айзека и начинаю хмуриться. Я жажду освобождения, а он меня мучает.

— Ты меня так наказываешь?

Айзек широко ухмыляется, словно хищник, играющий со своей добычей.

— С чего бы? Разве ты себя плохо вел?

Я сужаю глаза.

— Ты ведь прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Мучаешь меня за то, что я вел себя, как придурок?

Улыбка все еще не сходит с лица Айзека, когда тот делает шаг вперед.

— Нет. Я не дразню тебя, потому что ты придурок. Я дразню тебя, потому что жажду оказаться внутри тебя, и не планирую выбираться оттуда еще очень долго. Предпочитаю называть это отсроченным удовлетворением, — я открываю рот, чтобы поспорить, но Айзек прерывает меня глубоким, влажным поцелуем, прежде чем поклясться: — К тому времени, когда я с тобой закончу, обещаю, ты будешь более чем удовлетворен.

Ну, раз он так говорит…