— Что-то в этом роде. Многие люди поначалу дружелюбны, потому что им нравится, как я выгляжу. Особенно мужчинам, — на мгновение она замолчала. — Но когда они видят меня такой, какая я на самом деле, то больше им… не нравлюсь.

Я заметил, что в таком случае они никогда не были ее друзьями. Мама как-то рассказывала мне о мальчиках, которые дразнили меня, когда я был очень маленьким и мне еще разрешали играть в парке.

 — Возможно, так и есть.

Она не выглядела успокоенной.

— Ты можешь показать мне.

Не сразу поняла, что я сказал. Когда она ответила, ее голос слегка дрожал.

 — Нет, не могу. Ты был молодцом. До сих пор, я имею в виду. Но всегда происходит одно и то же. Все в порядке, пока я не позволяю им увидеть, а затем…

Я перебил ее, чтобы возразить.

— Ты милая и хорошая леди! Я думаю, ты хорошо стрижешь волосы и знаешь многое, чего не знаю я. Ты была очень добра ко мне, хотя я грязный и живу в таком месте. Ничто из того, что ты можешь мне показать, не изменит этого.

Отложив ножницы, она заставила меня повернуться к ней лицом.

 — А сейчас? — спросила она.

Пока я смотрел, начало происходить нечто странное. Ее лицо стало расплывчатым. Когда я посмотрел на ее руки, то увидел то же самое.

Когда этот эффект прошел, ее кожа перестала быть гладкой. Она стала грубой и сморщенной, покрытой пятнами, разорванной в некоторых местах, хотя прорехи не кровоточили. Местами на ней имелась синевато-зеленая бледность, глаза были запавшие и мутные. Кое-где более крупные раны были тщательно зашиты тонкой нитью.

Я пожал плечами.

 — Это все равно лучше, чем выгляжу я.

На мгновение она, казалось, опешила. Но потом разразилась смехом и обняла меня. Очередное сбивающее с толку поведение. Так вот какие женщины? Или все совершенства такие?