Вдыхая запах земли, сосновых иголок и чистейшего воздуха, я иду позади Пейдж, и да, большую часть времени глазею не на дорогу или живописный пейзаж и, определенно, не на чувака, сопровождающего нас. Я не могу отвести глаз от ее задницы, обтянутой узкой юбкой, и стройных, соблазнительно дразнящих ног. Меня так восхищает, как ловко она маневрирует в босоножках на каблуках на неровной поверхности.

Я так занят, наслаждаясь видом, что мне не сразу кажется странным что она взяла этот наряд с собой в отпуск. Обычно она предпочитает более практичную и удобную одежду. Такую, как свободные, струящиеся летние платья, юбки и топы. Или шорты. И ее вечный фаворит — штаны капри для йоги. Что сделало бы мое пребывание здесь еще более приятным.

Хижина стоит на небольшом склоне. На первый взгляд, это золотисто-коричневое бревенчатое строение, увенчанное остроугольной зеленой крышей. Широкая крытая веранда, уставленная мебелью, огибает все здание. С нее открывается прекрасный вид на округу.

Мне не приходилось до этого останавливаться в хижине, которая отпирается ключом-картой. Наморщив лоб, я наблюдаю, как коридорный открывает перед нами дверь. «Лучшее из обоих миров», — казалось, так охарактеризовала его Кэролайн. Но я никак не могу понять зачем соединять роскошный отель и домик в лесу? Я все же предпочитаю наслаждаться этим по отдельности.

Посыльный вносит наши сумки и, предупреждая его вопрос, нужно ли нам что-нибудь еще, я вытаскиваю несколько хрустящих купюр из бумажника. Он с удовлетворенной улыбкой отправляется восвояси. Пейдж уже осматривает интерьер, бродя из комнаты в комнату, пока я стою у входной двери, обозревая все оттуда. Большая гостиная со сводчатым потолком и балками, каменный камин во всю стену, деревянная мебель, как из охотничьего домика миллиардера и частично отгороженная кухня со встроенной техникой из нержавеющей стали и мраморной барной стойкой с кожаными стульями.

О, да! Фыркаю я про себя. Отличная обстановка для работы.

Пейдж выходит из комнаты, похожей на ванную.

— Знаешь, — говорит она, направляясь на кухню, — я собиралась вернуть тебе половину чаевых, но ты, скорее всего съязвишь, что я возвращаю тебе твои же собственные деньги.

Ага. Щекотливая тема. Я мог бы просто сказать ей, чтобы она не волновалась, эти расходы лягут на фирму. Роскошь, которую она не может себе позволить. Но так как именно она завела разговор на тему денег, я не вижу необходимости вести себя хорошо.

— Вообще-то, — протягиваю я, неторопливо вешая пиджак на один из табуретов у барной стойки, — я мог бы предложить тебе отработать.

Резко остановившись у стойки, Пейдж смеряет меня ледяным взглядом.

— Нет, не можешь, — цедит она сквозь зубы.

— Могу, — я пожимаю плечами. Намекая всем своим видом, что не буду, потому что не хочу.

Если бы вспышки ее гнева, были осязаемы, воздух искрился бы и потрескивал. Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга. Затем она пробегается блестящими глазами по моему телу, от плеч до талии и ниже.

Это происходит так быстро, что я едва успеваю перевести дыхание, прежде чем она отводит взгляд, но этого достаточно. Я не могу ошибаться.

Моя почти бывшая жена только что устроила мне проверку.

И если бы ей не понравилось увиденное, она бы не стала отворачиваться, чтобы скрыть свою реакцию. Она бы не упустила шанс продемонстрировать мне отвращение или безразличие и с удовольствием дразнила бы этим.

Дерьмо. Желание поднимается прямо из глубин моего сердца, сковывая мышцы, будто смирительная рубашка. Прошел год с тех пор, как я в последний раз прикасался к ней, и еще больше, когда это было не просто удовлетворение похоти. Во всяком случае, для нее.

Мне не доставляет никакого удовольствия желать ее прямо сейчас. В хорошие временя меня это заводило. Сейчас я чувствую себя словно в клетке.

Пока я закипаю от злости, она проходит через кухню, рывком распахивает дверь в конце коридора и осматривается, заглянув внутрь. Затем, все той же волнующей походкой, возвращается, пересекает большую гостиную и проверяет спальню на другой стороне, прежде чем вернуться к входной двери.

— Я удивлена, что ты не предостерег меня от этих клиентов, — говорит она, подойдя к оставленному портье багажу. — Ты мог бы убедить меня отказаться от этого дела.

Она тащит за собой чемодан в самую дальнюю комнату и когда я иду вслед за ней, туда, где холл перетекает в гостиную, могу сказать не глядя, что она выбрала большую спальню. По ее мнению, распределение комнат происходит по принципу: «кто первым встал, того и тапки», и совсем не требует обсуждения.

Уже не в первый раз меня поражает ирония того, что воинственная независимость и такое ответственное отношение — самая большая причина, по которой я влюбился в нее. Скорее всего, именно поэтому она с такой легкостью вышвырнула меня из своей жизни.

— Может быть, я не хотел, чтобы ты бросала это дело, — замечаю я. Когда она входит внутрь, я повышаю голос, чтобы добавить: — Кроме того, ты бы обвинила меня в попытке обмана.

Она снова появляется в дверном проеме, все еще сжимая ручку чемодана.

— А почему бы и нет? — кисло обвиняет она. — Это ведь ты подговорил Гарнетта?

— Я не собираюсь обсуждать с тобой моего клиента, Пейдж. — расплываюсь в снисходительной улыбке, от того, с каким отвращением она фыркает в мой адрес. — Насколько я могу судить, Стью всегда прямо заявляет, чего он хочет. А вот Кэролайн — загадка. Почему она согласилась пойти на все это?

— Я не собираюсь обсуждать с тобой моего клиента, Логан. — передразнивает она, скривив рожицу, а затем разворачивается на каблуках и снова исчезает.

Правильно. Почему мне кажется, что она не столько уходит от ответа, сколько не знает его? Ее, так же, как и меня смутила вся эта ситуация с заселением. Если она знает причины, по которым Кэролайн терпит требования Стью, почему так остро реагирует? Самое логичное — у нее нет ответа и клиент не стал откровенничать. Что только играет в мою пользу. Особенно если мне все удастся выяснить раньше нее.

Я достаю телефон и проверяю электронную почту, разочарованный отсутствием письма от Родригеса. Он пообещал, что в качестве личного одолжения, займется расследованием дела Стюарта и Кэролайн в первую очередь. Но в фирме еще чертова тонна других дел, более срочных, чем развод. Независимо от того, громкий он или нет. Я понимаю это, но все же теряю терпение.

По тому, как стучат ящики в комнате, которую заняла Пейдж, можно сразу понять, что одна вещь не изменилась в моей жене: она не тратит время, чтобы привыкнуть к обстановке. Учитывая ее нынешнее настроение, удивительно только то, что она не заперлась.

Сунув телефон в карман, направляюсь к открытой двери. Прислонившись к косяку, я наблюдаю, как она вешает блузку в шкаф и, конечно же, сняла туфли. Пейдж никогда не носит каблуки ни секундой дольше, чем это необходимо. На работе она скидывала их под столом, и очень ловко надевала обратно, пока никто не заметил.

Кроме меня. Потому что я поставил перед собой цель — узнать ее лучше, чем она знает себя.

Палка о двух концах, как оказалось.

— По крайней мере, ты приехала подготовленной, — замечаю я. — Ты что, брала деловые костюмы на отдых?

— Мама одолжила мне свою одежду.

Она достает из сумки еще одну сорочку.

— И это тебя не касается.

Нахмурившись, я провожаю взглядом, как она развешивает остальные вещи в шкафу. Она оборачивается ко мне и останавливается, слегка нахмурившись.

— Что?

— С каких это пор вы с твоей матерью одного размера?

— Она немного похудела с вашей последней встречи, — объясняет Пейдж, возвращаясь к своему чемодану. — Теперь, когда она работает в Верховном суде, у нее гораздо больше свободного времени. Так что она может заняться собой.

На душе становится тяжко и стиснув зубы и засунув руки в карманы, я молча наблюдаю, как она продолжает распаковывать вещи.

Мне требуется секунда, чтобы понять, почему настроение стало таким мрачным. Конечно, это не имеет никакого отношения к здоровому образу жизни моей тещи. Нет, это потому, что я совсем об этом не знал. Потому что Пейдж не просто вычеркнула меня из своей жизни — она попросту забрала у меня большую ее часть. То, что Гвен похудела, это меньшее из того, что я упустил.

Иногда мне кажется, что, в миг, когда я потерял Пейдж, мир должен был остановиться. Вместо этого все так и шло своим чередом. Без меня…

Хижина вдруг становится слишком маленькой, стены начинают давить на меня. Я совершенно уверен, что Стью будет слишком занят женой, чтобы нуждаться во мне в ближайшее время. И я точно знаю, что мне сейчас нужно.

Я отхожу от дверного косяка.

— Я собираюсь на пробежку.

Пейдж останавливается, разворачивая что-то похожее на цветастое летнее платье.

— Не трудись держать меня в курсе своих приходов и уходов, — говорит она, приподняв бровь.

Отложив одежду, она подходит ко мне и, сделав шаг, останавливается и широко раскрывает глаза, пока я не поворачиваюсь боком, чтобы пропустить ее.

Но вместо того, чтобы пройти мимо, она встает в дверном проеме и машет руками, указывая на дверь.

— Моя часть хижины, — говорит она тем же тоном, каким объясняет что-то Эллиоту, а затем тычет в сторону второй спальни. — Твоя часть хижины.

Она отступает назад, за дверной проем, берется за ручку и бросает на меня взгляд «иди нахуй», затем обрубает:

— И да не встретятся эти двое никогда!

Потом захлопывает дверь у меня перед носом.

Я с гневом смотрю на блеклую дубовую дверь, сердце колотится, как сумасшедшее, а грудь вздымается с каждым неглубоким, сердитым вздохом. Из последних сил я сдерживаюсь, чтобы не выбить дверь и не продолжить то дерьмо, которое она только что начала. Все тело взывает меня сделать это, а разум похож на рычащую, слюнявую собаку, удерживаемую ржавой цепью. Не потребуется больших усилий, чтобы разорвать ее.