Глава 23

Летом 2007 года мои родители переехали в Кембридж. Они решили купить дом поменьше и открыть частную практику. Будучи сами себе хозяевами, могли бы больше времени уделять миссионерской работе, которая была их истинной страстью.

Они купили мне квартиру в качестве подарка на окончание университета. Очень хотелось отказаться, но я знал, что принять её – мой долг. Родители выталкивали меня из гнезда. Я никогда не показывал, насколько это больно.

В итоге остался в Андовере один – работал над своим романом. Рэйчел также жила здесь, снимая квартиру с друзьями по колледжу. Сестра часто навещала меня, мы готовили вместе или смотрели фильм. Я ненавидел, когда она уходила. Мне было невыносимо одиноко. Я сосредоточился на Корал, к ее большому удовольствию.

Мы часто и подолгу разговаривали вечерами по видеосвязи. Не раз она появлялась перед камерой в одном нижнем белье. Я изображал интерес. У нее была прекрасная фигура; я говорил Корал, что она играет с огнем, показываясь вот так, и назвал ее маленькой негодницей.

Иногда мы засыпали, оставив включенным видеозвонок.

Не буду лгать: в те дни присутствие Корал было большим спасением. Она была словно амулет, волшебный талисман против страшного одиночества. Когда девушка появлялась в Скайпе, на ее милом личике расцветала такая радость при виде меня, что я невольно улыбался в ответ. Мне нравилось смотреть, как она извивается на постели, пытаясь соблазнить. Это было восхитительно.

Без Корал, Рэйчел, церковной группы и периодических электронных писем с указаниями от Бет у меня вообще не было бы никаких социальных контактов. Корал умоляла приехать в гости, но я не позволял себе покинуть Андовер, пока не закончу правки «Отчего дома».

Не единожды я думал о профессоре Брандейсе. Мы могли бы быть вместе – тайно – с окончания Гарварда. Профессор мог бы проводить ночи в моей квартире, а я – в его доме. Я даже подумывал написать по электронной почте и предложить встретиться за чашечкой кофе, но это неизбежно привело бы к большему. Я уже принимал поддержку, дружеское общение и романтику от Корал. Было бы неправильным вести двойную игру, невзирая на обстоятельства.

В апреле, на мой двадцать второй день рождения, мы с Рэйчел поехали в Кембридж и провели выходные с родителями. Поскольку у меня гарантированно был агент, настойчивость отца по поводу «перспективы в жизни» и образования, немного ослабла. Тем не менее он часто расспрашивал меня о книге и дальнейших планах. Он так же прямо спрашивал о Корал и действиях в отношении нее.

— Полагаю, писателю крайне трудно содержать семью, — сказал он, — если только ты не следующий Джон Гришэм.

Я знал, отец не пытается занудствовать, и наставления вызваны любовью и заботой.

— Ты прав, — ответил я и пообещал, что буду искать работу в издательской индустрии или получу степень магистра, если с «Отчим домом» ничего не получится.

Однако эта мысль серьезно огорчала. Я даже представить себе не мог, сколько неудавшихся писателей каждый год устраивались на работу помощниками редакторов. Это равносильно тому, как если бы художник стал куратором в музее – видеть работы людей, осуществивших свою мечту, стирать пыль и ухаживать за их творениями. Я отказывался даже думать, что это может случиться со мной. Да, отправлять книги в печать – достойная профессия, и должность старшего агента или редактора были очень востребованы, но для меня этот процесс оказался бы чрезвычайно болезненным и наполненным горечью. Я предпочел бы лучше работать мойщиком посуды.

Конечно, я не мог заявить подобное отцу. Поэтому сказал то, что он хотел услышать, а затем вернулся в Андовер к своей работе.

Поскольку я не мог навещать Корал, она приехала ко мне. Прилетела с матерью, и они остановились в отеле по соседству. Я притворился, что рад, однако сам как раз заканчивал правки к книге и отчаянно хотел поскорее отдать рукопись Бет. Визит Корал стал нежелательным вторжением и очень сильно отвлекал.

И в то же время, это было именно тем, что нужно.

Работая над романом, я настолько замкнулся в себе, что почти все отошло на второй план: еда и спорт, порядок в квартире, моя – и без того скудная – общественная жизнь. С завидной регулярностью пропускал походы в церковь. Откладывал визиты Рэйчел. Похудел.

Когда Корал вытащила меня из дома, передо мной снова открылся мир простых удовольствий, таких как завтрак в закусочной, летняя вечерняя прогулка и попкорн в кинотеатре.

Корал навела порядок в моей квартире, отчитав за свинарник. Мы вместе совершили несколько длительных пробежек. Опал ДеВитт как обычно держалась в стороне, так что мы с Корал подолгу обнимались и целовались на моем диване.

Она пыталась зайти дальше, утягивая меня в спальню.

— Нет, — останавливал я, строго хмурясь.

Какое-то время она дулась, но потом говорила, что рада, что хоть у одного из нас есть самообладание.

Мне было грустно, когда Корал уезжала. Во время своего пребывания она подарила несколько книг и растение, и я хранил все эти вещи на кухонном столе как напоминание о постоянстве Корал в моей жизни.

В июле, после долгих мучений и вычитывания, я наконец-то отправил «Отчий дом» Бет. Она приняла все правки, в тот же день подписала со мной контракт и начала договариваться о продаже романа.

С этого момента моя жизнь стала разворачиваться очень стремительно.

Некоторые известные издательства проявили интерес к книге. Я встретился с их редакторами, кто-то мне понравился, кто-то – нет, впоследствии мы с Бет обсудили все кандидатуры. Разразилась настоящая битва за рукопись. Я был ошеломлен и просто ликовал. Предложенный аванс быстро вырос до шестизначной цифры. Когда Бет сообщила об этом, пришлось сесть. Я был поражен, что кто-то сделал такую высокую ставку на мою карьеру.

По совету Бет я выбрал своим редактором Марка Лури из «Даблдей» – не потому, что тот предлагал самый большой аванс, а потому что он мне просто понравился. Мужчина проникся книгой и внимательно прислушивался ко мне. Марк уважал мое мнение, отвечал на все вопросы и не торопил с ответом.

Сначала я сообщил новость родителям, потом Корал. Отец поздравил меня. Сумма, которую мне заплатили в качестве аванса, шокировала его.

— Я столько зарабатываю за год, — выдохнул он.

Мама плакала. И Корал тоже, что очень тронуло.

— Твоя мечта сбывается, — говорила она. — Ты действительно сделал это! — В ее голосе я слышал восхищение.

Однако сам я не изменился. Все во мне было по-прежнему. Я улыбнулся и ответил, что просто теперь смогу покупать ей более дорогие вещи, а в остальном, между нами, ничего не изменится. По какой-то причине она расплакалась еще сильнее.

Я поделился этой новостью по электронной почте и с профессором Брандейсом, который сердечно меня поздравил.

После некоторых словесных баталий по поводу контракта на издание книги, в сентябре окончательный вариант «Отчего дома» был официально принят. Марку почти ничего не потребовалось править, поэтому книга была опубликована три месяца спустя, в декабре. У редактора были и другие важные клиенты, а для продвижения романа были выпущены впечатляющие рекламные ролики. Не отличающиеся постоянством литературные критики встретили «Отчий дом» с восторгом. Меня нарекли новым гласом, решительным каноном нового послания и похвалили за беспристрастный взгляд на влияние культурных и религиозных традиций на умы американцев.

Но не это было идеей моего произведения. Родители были слегка в ужасе, но вовсе не от содержания романа, а от мнения критиков.

— Я ничего подобного не увидела в твоей книге, — тихо сказала мама с озадаченным видом.

Это разбивало мне сердце. Я сразу же до глубины души возненавидел критиков. Они втоптали в грязь мой замысел и выставили меня радикальным либералом. Мама рассказала, что ее друзья по церкви постоянно спрашивали, «не отвернулся ли я от Учения Господня». И добавила, что им не понравилась книга. Они говорили, что это нелицеприятный образ миссионерской жизни.

— Но роман не о миссионерской жизни! — воскликнул я. — Это история о взрослении.

В ходе интервью и при раздаче автографов я резко отрицал либеральный дискурс в «Отчем доме», но с тем же успехом мог биться головой о стену. Книга поднялась на первое место в списках бестселлеров. Мы продали права на перевод на десятки иностранных языков. Всего четыре месяца спустя, к следующему дню рождения, мне выплатили еще один солидный аванс, и далее я стал получать гонорары. Издательство «Даблдей» отправило меня в тур по стране, где я раздавал автографы и проводил презентации книги.

Моя мечта сбывалась, как и пророчила Корал, но, как большинство мечтаний, она балансировала на грани того, чтобы превратиться в кошмар.

Я начал работу над новым романом, как только позволил график книжных гастролей. Слышал, как другие авторы говорили о трудностях, связанных с написанием следующего произведения, но я не испытывал их. В писательстве я получал идеальную возможность отвлечься (а заодно и выход) от того, что теперь считал своей прежней жизнью: от юных дней и простого тихого счастья с Джейми.

Я назвал книгу «Другая жизнь» в честь моего почти случившегося романа с профессором Брандейсом. «Отчий дом» я посвятил своим родителям, так что теперь чувствовал себя обязанным посвятить вторую книгу профессору, который помог мне сделать карьеру. Только он мог догадаться о скрытых смыслах и посланиях моей истории.

Это был студенческий роман, в центре которого находился молодой человек из богатой светской семьи. Я опирался на биографию и опыт Корал, чтобы создать образ своего главного героя. Он влюбился в одну из профессоров, женщину, гораздо старше него. Её я создал из смеси Корал и Джейми: умную, ранимую, упрямую, с развитой интуицией, независимую, талантливую. Несмотря на возникшую между персонажами сверхъестественную связь, главный герой знал, что семья никогда не примет такой нетрадиционный союз, и поэтому отказался от чувств и выполнил свой долг – женился на выбранной ему девушке, сделал все по правилам, медленно, но верно приближаясь к полному краху.