Наше дыхание сбивается, тепло наших тел смешивается. Клаудия смотрит мне прямо в глаза и говорит.

- Я уже говорила, ты всего лишь сын моего шефа.

Тем не менее, уверенность из ее голоса исчезла, она звучит уже не так твердо, как в первый раз, когда говорила это. Она пытается убрать одну из моих рук, чтобы выбраться. До того, как ей удается убежать, я хватаю ее за руку и прижимаю своим телом к кухонному островку.

- Всего лишь? – я беру ее за подбородок, заставляя снова взглянуть на меня. – Я всего лишь сын твоего шефа, Клаудия? Я тебе не верю.

- Мне плевать во что ты веришь, – она высвобождает свой подбородок.

- Тогда почему же ты постоянно убегаешь от меня? Чего ты так боишься? – Не знаю откуда берутся эти вопросы, я просто их задаю, кладя руки на столешницу по обе стороны ее талии.

Наши взгляды соединены. Я хочу проверить, все выяснить. Раньше я знал ее каждую уязвимую часть, но сейчас она прячется, показывая мне только свою защитную сторону и холод. Я этого не хочу.

- Ничего не боюсь, и не бегаю от тебя.

- Лгунья.

Он поджимает губы, глаза теперь уставлены на мою грудь.

- Ты никто для меня, Артемис.

Я беру ее за подбородок.

- Посмотри мне прямо в глаза и повтори это.

Она смотрит мне в глаза и колеблется. Мы так близко, что каждый раз, когда она делает вдох, ее грудь прикасается к моему голому торсу.

- Ты… - она не может закончить фразу. Бессознательно я провожу большим пальцем по ее губам. Она слегка их приоткрывает, сквозь них ускользает ее учащенное дыхание.

Черт побери, я до смерти хочу поцеловать ее.

Единственное, что меня останавливает, это Кристина. Она важна для меня, и я не хочу быть неверным. Это нечестно по отношению к ней. Уже то до чего я сейчас дошел выглядит достаточно плохо с моей стороны. Я не хочу быть как моя мать. Клаудия молча смотрит на меня в ожидании, как будто не зная, что должно произойти или чего она хочет, чтобы произошло. А я знаю чего хочу, я хочу ее, я желаю ее. Она выводит меня из себя и сбивает с толку. Я ненавижу это чувство потери контроля.

Не знаю, как мне удается оторваться от нее и быстро удалиться из кухни до того, как я делаю что-то, о чем буду потом сожалеть. Я знаю, что мне нужно быть разумным в этой ситуации, что я был идиотом, думая, что меня к ней больше не тянет.

Возможно, мне просто нужно завладеть ей, чтобы оставить позади. Может невозможность этого пробуждает во мне что-то вроде вызова, не знаю. Факт в том, что я знаю, что не смогу оставить ее в покое, пока она полностью не станет моей, пока я не овладею ее каждым стоном, каждым возбужденным вздохом.

Я всегда получаю то, чего хочу, и Клаудия была исключением тем 4 июля. Но не теперь. Теперь она не станет исключением.