А тяжело как ждать! Нет сил — ждать до завтрашнего дня!»

Встал Стефан. Вышел из комнаты и прямо в столовую — ни секунды не колебался.

По телевизору показывают футбол. Отец сидит верхом на подлокотнике дивана, шея красная от напряжения. Мать сразу же оглянулась, ее смешит поведение отца, но Стефан не замечает ничего. Он говорит:

— Это я был. Я гидрант открыл.

У матери улыбка застыла на губах. Отец повернулся на пол-оборота. Комментатор истошно кричит и вдруг умолкает — стон прокатывается по стадиону, кажется, что сам экран стонет, видно, как мяч поднимается над трибунами, вот-вот уйдет из этого мира навсегда и… мимо, выше ворот.

— Ай-ай-ай! — переживает отец, и еще раз: — Ай-ай-ай! — и только теперь совсем поворачивается к сыну.

Стефан говорит:

— Мне пить захотелось.

Отец так и сидит вывернув шею. После долгого молчания он произносит:

— Пить, говоришь? Ты слышала, Сусанна? Пить он захотел. — И снова он поворачивается к экрану — вопрос для него исчерпан.

Мать вскакивает и выключает телевизор. Она делает это быстро и решительно, и отец не успевает даже рот открыть.

— Что такое?! — чуть не кричит он.

— Наш мальчик…

Отец поднимается, не говоря ни слова, включает телевизор, затем падает в кресло. Кресло трещит.

— Ну, знаешь ли! — говорит мать.

— Оставьте меня в покое! Незачем мне игру портить!

Но игра давно уже испорчена. Отец просто так смотрит на экран, и если спросить его — он даже не знает, какая команда сейчас в атаке.

— Герман, ты же отец… — говорит мать.

Отец сидит не шелохнувшись. Молчит.

— Стефан сам пришел. Сам все сказал…

— А мне — что, радоваться прикажешь? — Отец даже руки развел. — Так, что ли?

Не удержавшись, мать улыбается. Хотя дело серьезное, она улыбается и говорит:

— Понимаешь ли, видишь ли…

— Ничего я не вижу! — взрывается отец. — А если и вижу, то стоит передо мной глупый парень, глупей некуда.