– А кто мы?

– Мы – освобожденные сторонники объединения еврейства, – произносит мама, вплывая в комнату в штанах для йоги и с убранными в высокий, неряшливый пучок волосами. Она встает рядом с папой, даря ему какой–то отвратительный, затяжной поцелуй, что заставляет меня с лицом нырнуть в коробку с хлопьями, а затем она идет прямиком к кофейнику.

Она наливает себе чашку, обращаясь к папе через плечо.

– Поли, во сколько ты вернулся домой?

Он изучает часы, моргает и прищуривается.

– Где–то полчаса назад.

– Разорванная сонная артерия, – кратко излагаю для нее. – Не выжил.

Папа поднимает на меня глаза и неодобрительно хмурится.

– Таннер, – произносит он, его голос низкий.

– Что? Я только обобщил для нее, чтобы тебе не пришлось снова проходить через это.

Мама возвращается к нему, теперь молчаливо, обхватывает его лицо своими ладонями. Я не слышу, что она говорит, но тихое бормотание ее голоса заставляет и меня почувствовать себя лучше.

Хейли – пятно из черной пижамы, вороньего гнезда из волос и хмурости, входит в комнату.

– Что вы такие громкие?

Забавно, что она выбрала именно этот тихий момент, чтобы войти с жалобами.

– Это звук высоко–функциональных людей, – сообщаю я. Она бьет меня в грудь и пытается попросить маму, налить ей немного кофе. Как я и ожидал, мама отказывает ей и предлагает апельсиновый сок.

– Кофе тормозит твой рост, – сообщаю своей сестре.

– Так вот почему твой член такой…

– Таннер собирается на работу над заданием, – демонстративно перебивает ее папа. – С парнем по имени Себастиан.

– Ага, с парнем, который ему нравится, – говорит им Хейли. А мамина голова дергается в мою сторону.

Мои внутренности незамедлительно превращаются в клубок паники.

– Не нравится, Хейли.

Она одаривает меня вопиюще скептическим взглядом.

– Ну–ну.

Папа наклоняется вперед, теперь более бодрый.

– Нравится в смысле нравится?

– Нет, – качаю головой. – Нравится, как хороший человек, который поможет получить мне пятерку. Он всего лишь мой наставник.

Папа широко улыбается мне, его энтузиазм напоминает, что даже если я не увлечен парнем, которого мы сейчас обсуждаем, то Он– Не– Имеет– Ничего– Против– Моей– Ориентации. Единственного, что сейчас не хватает – наклейки на бампер.

Хейли ставит свой стакан с соком на стол с громким стуком.

– Он всего лишь твой наставник, которого Отэм описывает, как «супер– сексуального», а ты – как «мальчика с румяными щечками».

Мама вступает в разговор.

– Но он ведь просто помогает тебе с книгой, так ведь?

Киваю.

– Так.

Любой, кто бы наблюдал за этим обсуждением, могли бы подумать, что моя мама волнуется из– за того, что он парень, но это не так. Из– за того, что он мормон.

– Ладно, – произносит она, как будто мы только что закрепили сделку. – Хорошо.

В моем животе вспыхивает пожар от беспокойства в ее голосе, прожигающий дыру внутри меня. Я перехватываю стакан Хейли, опрокидывая в себя ее апельсиновый сок, чтобы потушить пламя. Она смотрит на маму, взывая к справедливости, но мама и папа разделяют момент родительского молчаливого общения.

– Мне любопытно, возможна ли дружба между супер–мормоном и супер–не–мормоном, – говорю им.

– Так ты рассматриваешь это как какой–то эксперимент? – осторожно спрашивает папа.

– Ага. Типа того.

– Хорошо, но не играй с ним, – просит мама.

Я стону. Это становится утомительным.

– Ребят, – я ухожу всю комнату, чтобы захватить рюкзак. – Это для школы. Мы просто пройдемся по моему аутлайну.

МЫ ПРОСТО ПРОЙДЕМСЯ ПО МОЕМУ АУТЛАЙНУ.

МЫ ПРОСТО ПРОЙДЕМСЯ ПО МОЕМУ АУТЛАЙНУ.

МЫ ПРОСТО ПРОЙДЕМСЯ ПО МОЕМУ АУТЛАЙНУ.

Я написал это раз семнадцать в своем блокноте, пока ждал появления Себастиана там, где мы договорились встретиться: в творческом алькове городской библиотеки Прово.

Когда он нацарапал адрес своей электронки идеальным почерком, я был уверен, что он ожидал от меня приглашения на встречу в Shake Shack – не в Старбакс, ей–богу – где мы рассмотрим мой аутлайн. Но сама мысль сидеть с ним на людях, где любой из школы мог нас увидеть, казалась слишком разоблачающей. Мне не нравится признавать это, но что если кто– то увидит меня и решит, что я хочу обратиться? Что если кто– то увидит его и задастся вопросом, что он делает с парнем не– мормоном? Что если это будет Футболист–Дейв, который заметил, как мой взгляд следовал за Себастианом на занятиях, и епископ расспросит несколько своих контактов в Пало– Альто, кто сообщит ему, что я – гей, и он расскажет об этом Себастиану, а Себастиан расскажет всем?

Я определенно надумываю.

МЫ ПРОСТО ПРОЙДЕМСЯ ПО МОЕМУ АУТЛАЙНУ.

МЫ ПРОСТО ПРОЙДЕМСЯ ПО МОЕМУ АУТЛАЙНУ.

МЫ ПРОСТО ПРОЙДЕМСЯ ПО МОЕМУ АУТЛАЙНУ.

На лестнице за моей спиной шуршат шаги, и мне хватает времени, чтобы встать и скинуть свой блокнот на пол, перед тем как появляется Себастиан, выглядя, будто реклама Патагонии, в дутой, синей куртке, в черных штанах и ботинках Merrell.

Он улыбается. Его лицо порозовело от холода, и меня поражает прямо в грудь то, насколько сильно мне нравится смотреть на него.

А это очень, очень плохо.

– Привет, – произносит он, слегка переводя дыхание. – Прости, я опоздал на пару минут. Моей сестре подарили здоровый дом для Барби на день рождения, и мне пришлось помочь отцу собрать его перед уходом. Такое ощущение, что в этой штуковине было миллион частей.

– Не переживай, – отвечаю, начиная протягивать руку, чтобы пожать его, перед тем как оттянуть ее обратно, потому что «какого черта я творю»?

Себастиан замечает, протягивая свою руку, прежде чем тоже убрать ее.

– Не обращай внимания.

Он смеется, растерянный и явно развеселившийся.

– Такое ощущение, что сегодня твой первый день с новой рукой.

Боже мой, это ужасно. Мы просто два чувака, которые встретились по учебе. Друганы. А друганы не волнуются. Будь друганом, Таннер.

– Спасибо, что встретился со мной.

Он кивает и наклоняется, чтобы подобрать мой блокнот. Я перехватываю его раньше, чтобы он не успел прочитать строчки, которыми я успокаивал себя, но не могу сказать, преуспел ли в этом. Он отступает, избегая моих глаз, и вместо этого смотрит мимо меня на пустое пространство.

– Здесь будем? – спрашивает он.

Я киваю, и он следует за мной дальше в помещение, нагибаясь, чтобы выглянуть в окно. Снег покрывает горы Уосатч плотным туманом, как призрак, нависающий над нашим тихим городком.

– Знаешь, что странно? – спрашивает он, не оборачиваясь ко мне.

Я стараюсь игнорировать то, как проникающий свет улавливает одну сторону его лица.

– Что?

– Я никогда не был здесь, наверху. Я торчал в книгохранилище, но никогда по– настоящему не ходил по библиотеке.

С кончика языка рвется колкость: «это потому что все, чем ты занимаешься вне пределов школы, занимает церковь». Но я проглатываю это желание. Он здесь, чтобы помочь мне.

– Сколько твоей сестре? – спрашиваю я.

Бросив взгляд на меня, он снова улыбается. Он носит свою улыбку так легко, так неизменно. – Той, что с домиком Барби?

– Да.

– Фейт – десять, – он делает шаг ко мне, и еще один, и незнакомый голос в моем сердце кричит: ДА, ИДИ СЮДА, но потом я понимаю, что он намекает мне, чтобы мы должны переместиться за стол и начать работу.

Будь друганом, Таннер.

Я разворачиваюсь, и мы устраиваемся за столом, который я занял немного раньше – думал, что нам ни одного не достанется. В библиотеке больше никого нет в девять утра субботним утром.

Его стул скрипит по деревянному полу диссонансно, и он смеется, бормоча извинения под нос. Я втягиваю дозу его запаха, находящегося так близко, и появляется ощущение, что я ловлю кайф.

– У тебя есть еще сестры и братья, да?

Он искоса смотрит на меня, и мне хочется объяснить свой вопрос – я не собирался делать едкое предположение о размере семьи мормонов. Хейли и Лиззи учатся в одном классе.