— Зачем нам ваше перечисление? Написали на двадцати страницах, отняли у нас полчаса… А в новых кварталах пока нет даже уличного освещения, кино негде посмотреть, одна столовая. Приходится удивляться долготерпению поселенных там людей! Примем решение: переселить в новый район руководителей УКСа, транспорта и общественного питания, чтобы положение стало для них наглядней. Пора приступать к строительству Дворца культуры, концертного зала, всего центра города. Как дела с этими проектами?

— Проект монументальных сооружений будет готов весной или летом, он ведь должен быть выполнен солидно.

— Только сейчас вы нам докладываете, что нужно солидно проектировать! Это демагогия, извините за выражение!

— Это не демагогия, а жизнь!

— Жизнь без театра, без культуры — не жизнь!

— Можно начать эти работы без проекта, потом даже легче будет проект утверждать.

— А если начнем не так?

— Обсуждали же…

— Вы навязываете нам свою техническую политику, и это гнилая политика. Примите меры к тому, чтобы проект фундаментов монументальных сооружений иметь в первом квартале будущего года.

Уже в феврале 1970 года я видел макет городского центра и не без удивления разглядывал двухъярусную площадь с величественными зданиями, создающими ансамбль своеобразного, сугубо современного кремля. Но это потом, в феврале, а пока что меня удивляет выступление Правосуда:

— Нужно вызвать сюда представителей проектных институтов, добиться, чтобы они дали через три-четыре месяца хотя бы чертежи фундаментов зданий центра, — говорит председатель завкома. — Необходимы проекты уличного освещения и озеленения новых кварталов. Медленно идут работы по благоустройству набережной, строительству спортивных сооружений.

Тогда я еще не представлял себе, какие дела может взвалить на свои плечи профсоюзная организация…

А генеральная дирекция возвращается к разговору о битве за тепло, и Василий Правосуд рассказывает, что намечено послать кровельщиками на крышу мастеров и начальников будущих цехов, будущих сварщиков автомобилей, инженеров отдела оборудования, геодезистов, работников управлений.

Василий Майор надевает рабочий костюм.

— На крышу полезешь? — спрашивает его жена.

— Так нужно. А то пойдет дождь и опять начнутся простои.

— У строителей простоев не бывает, нет другого дела — можно мусор вытаскивать.

— Ада, мы же не строители, а эксплуатационники, у нас задание: помочь покрыть главный корпус. Дождливую погоду приходится пережидать.

— Естественно, зарплата идет, отчего бы не подождать? Вы нарушаете основной принцип — распределение по труду. Ах, Майор, ты занимаешься странными делами: то бегаешь по заводу, то лезешь на его крышу.

— Я не виноват, что мне доверили оперативную группу! Думаешь, легко? Пришла бы, посмотрела!

— Приду. У меня как раз в институте свободный день. Идем, и не сердись, я пошутила: у меня идеальный муж, Майор. Но согласись — и жена у этого Майора идеально терпеливая. Идем!

На небе ни облачка, травы пустырей чуть опушены инеем — день начинается по-настоящему ясный…

— Майор, тут же целый город! — восклицает Аида Александровна, едва они поднялись на крышу. — Площади, дома, осталось только деревья посадить!

— Не размахивай руками и, пожалуйста, не упали, а то у меня будут неприятности.

— Если я упаду, у меня неприятностей будет еще больше, здесь достаточно высоко. Работай спокойно!

Надо же сказать такое: «Не упади, а то у меня будут неприятности»… Но Ада не обижается, сама напросилась, а ведь без разрешения медкомиссии к работе на крыше никто не допускается. Правда, работать она не собирается, только посмотрит — и обратно…

Снизу вздымается дым, кран подает порцию за порцией адского варева — мастики. Вот уже и Майор тащит ведра мастики, нашел себе место в какой-то бригаде инженеров и техников, они раскатывают рубероид и мажут его, мажут… Нет, надо отсюда уходить. Разве что еще посмотреть, что делают другие?

Для освещения главного корпуса на крыше смонтированы длинные, пятидесятиметровые световые фонари, по ширине здания помещается семь фонарей, высотою они три метра. И когда смотришь на готовую крышу, перед тобой встает диковинный сказочный город, ни на один из виденных в жизни непохожий: длинные ряды стеклянных домов, кое-где пологие въезды на их крыши. А по бесконечным «улицам» мчатся грузовые мотороллеры с прицепами, бойкие девушки, прозванные здесь «адскими водителями», развозят материалы на рабочие места — не только меж домов, но и наверх, на фонари, даже с фонаря на фонарь переезжая по мостикам!

А вон в сторонке ползет с прицепленной тележкой трактор «Беларусь». Трактор — на крыше! Чудеса!

Высокий кран подает снизу, с земли, материалы. Там, внизу, дымно и неуютно, там осенняя распутица и грязь. Здесь невиданная чистота, подчеркнутая штабелями белейшего пенополистирола. Девушки расстилают его, одна потащила для укладки целый штабелек. Она такая сильная или этот материал такой легкий? Надо попробовать… Вообще, когда все вокруг работают, бездельник чувствует себя ужасно глупо!

Аида поднимает огромную груду пенополистирола и кажется себе богатыршей. Жаль, что ее не видит Вася. А может быть и лучше, что не видит?

Она отнесла материал девушкам. Пошла за второй грудой… За третьей…

На этот день к рабочим «Куйбышевгидростроя» и работникам автозавода на крыше добавился еще один человек: старший преподаватель Тольяттинского политехнического института Аида Майор.

Вот какое дело — кровля!

А под этой кровлей упорно работают мастера сотен специальностей. Где-то среди них работает и Марика. Леня говорил, что найти ее нелегко, но если долго ходить, запрокинув голову…

Вот же она!

Или нет?..

Маляры в своих пестрых от краски комбинезонах высоко под крышей с удочками краскопультов в руках наступают на грубые рыжие фермы. Брызги распыленной краски ложатся на металл, и весь фонарь становится ажурней, легче, словно теряет свой вес. Позади маляров остается светло-серая гребенка настила кровли, опертая на угольники салатного цвета. Он очень точно назван, этот цвет, действительно «салатный»…

Я издали любуюсь Марикой и ее работой. Она занята делом и не замечает меня. Но вот опустила голову, посмотрела вниз, даже, кажется, улыбнулась и подмигнула: славная, гордая своей работой женщина, может быть, даже такая же хорошая, как Марика, может быть, даже еще лучше — но не она.