— Томас, — выдавил из себя Гордо. — Ты должен сделать это. Сейчас. Я не могу…

Томас постепенно принимал человеческое обличье, медленнее, чем когда-либо. Судя по гримасам на его волчьем лице и тому, как напрягалось все тело, это было болезненное обращение. Кости, которые были сломаны, сломанными и остались. Широкие порезы безостановочно кровоточили, без каких-либо признаков заживления.

Джо застонал над отцом, его руки дрожали, когда он потянулся к нему. На мгновение Джо заколебался, словно не зная, к чему прикоснуться.

Ричард взревел и продолжил атаку.

— Папа, — произнес Джо.

Томас Беннет улыбнулся ему. Его рот был красным, а по щеке стекала кровь. Но глаза оставались ясные.

— Я рад, что с тобой все хорошо.

— Нам надо вставать, — взмолился Джо. — Мы должны встать и идти. Мама ждет тебя.

— С тобой все будет в порядке, — пообещал Томас. — Будет больно. Какое-то время. Но с тобой все будет в порядке.

Джо отрицательно покачал головой. Схватил руку отца и крепко сжал ее в своей.

— Я не могу этого сделать, — сказал он. — Я еще не готов.

Он казался таким невероятно юным.

— Ты готов, — ответил Томас. — Ты уже давно был готов. Именно над этим мы и работали. Ты…

Раздался громкий треск костей и мышц. Затем зазвучал голос Ричарда:

— Я могу спасти его, Джо. Я могу спасти его. Тебе просто нужно дать мне то, что я хочу. Я могу тебе помочь. И ему тоже.

Ричард стоял, обнаженный и окровавленный, глядя на Джо, но не в силах сделать ни шагу ближе из-за магии Гордо.

— Не надо, — произнес Томас, не отрывая взгляда от сына. — Не слушай его. Это не…

— Тебе это не нужно, — продолжал Ричард. — Я могу все это забрать. С твоим отцом все будет в порядке. Я стану Альфой, и обещаю тебе, что все это покажется сном. Ты сможешь вернуться домой и больше никогда меня не увидишь.

Не обязательно было быть волком, чтобы понять, что он лжет.

И несмотря на то, чего он стоил, несмотря на все пережитое, несмотря на весь ужас, который он видел, Джо начал колебаться.

Я видел это. Совсем крохотное сомнение. Но оно появилось.

Томас тоже его заметил.

Как и Ричард.

И он улыбнулся.

Поэтому я сделал шаг вперед.

— Джо, — сказал я.

Джо поднял на меня блестящие и влажные глаза, сверкающие хэллоунским огнем.

— Он раздает обещания, которые не сможет сдержать.

Джо закусил губу.

— Но…

— Он же человек, — вклинился Ричард голосом, полным презрения. — Даже если он в стае. Он ничего не понимает. Он никогда не поймет, кто ты на самом деле. То, кем ты должен стать. Именно из-за таких, как он, все это и происходит. Они предают тебя, Джо. Они всегда предают тебя.

— Я же пообещал тебе, — напомнил я, делая еще один шаг. — Что мы всегда будем вдвоем, ты и я. Что я буду заботиться о тебе. Что я никогда не солгу тебе.

По его лицу катились слезы.

— Они могут только лгать! — взревел Ричард, ударяя кулаками по барьеру. — Это единственное, на что они способны!

— Поторопись, Окс, — процедил Гордо сквозь стиснутые зубы.

— Ты доверил мне своего волка еще до того, как узнал меня, — продолжал я. — Когда я еще считал себя никем. Но ты мне показал. Ты же доверял мне. И я прошу тебя сделать это снова.

Глаза Джо были широко раскрыты. У него перехватило дыхание.

Он оторвал от меня взгляд и снова посмотрел на отца.

— Это не конец, — прошептал ему Томас, голос которого едва можно было расслышать из-за криков Ричарда. — Вот увидишь. Я так горжусь тобой и тем, кем ты стал. Тем, кем ты еще станешь.

— Я не могу сделать это один, — рыдал Джо. — Я не могу…

— Тебе и не придется, — пообещал Томас. — Потому что Альфа — ничто без своей стаи. А твоя стая всегда будет с тобой.

— Окс! — предупреждающе крикнул Гордо, и я оглянулся. Он упал на колени, обливаясь потом, грудь его быстро поднималась и опускалась.

Ричард торжествующе взвыл.

— Джо, — надавил я. — Тебе придется это сделать…

Прежде чем я успел договорить, Джо выпустил когти, черные и острые. Барьер замерцал, когда он поднес их к груди отца, над сердцем, растопырив пальцы до пяти острых точек.

— Помнишь? — дрожащим голосом сказал Джо. — Тот день в лесу. Мы гонялись за белками. И ты сказал мне, что счастлив, что я твой сын.

Томас улыбнулся своей спокойной улыбкой.

— Я тоже тебя люблю.

И Джо пронзил грудь своего отца.

Мир — огромное и жуткое место. Вот чему меня научил Гордо. Что все, о чем я только мог подумать, скорее всего, существовало где-то там. Были вопросы, которые я не задавал, потому что боялся получить на них ответы. Были вопросы, которые я и не думал задавать, но ответы, на которые все равно держались от меня в секрете.

А потом появились вопросы, которые я даже не был готов понять. Почему мой отец ушел? Почему Джо выбрал меня? Какова же была моя роль во всем этом?

Как Джо станет Альфой?

Он знал. Он знал, потому что больше не колебался. Не в отношении этого. Не тогда, когда уже принял решение. Интересно, когда Томас ему все рассказал? Или же это был инстинкт. Знание, передающееся из прошлого в будущее.

Когти Джо вонзились в кожу отца, давя до тех пор, пока ладонь не уперлась в грудь Томаса. Ричард закричал от ярости, и поначалу ничего не происходило. Я гадал, вдруг что-то пошло не так. По правде говоря, я не знал, чего ожидать при передаче силы Альфы от одного к другому.

Я до сих пор ни черта не знал об оборотнях.

Все началось с покалывания на коже.

Как будто кто-то шепчет мне на ухо.

Джо даже не шелохнулся.

Томас не шевелился тоже.

Но потом по коже побежали мурашки. В голове и сердце все зашлось вихрем, и я подумал, что, может быть, именно так себя чувствуешь, когда в тебя ударяет молния. Узы стаи вспыхивали в груди, и я чувствовал их все, каждую из них, меня охватило пронзительное облегчение, такое невыразимо зеленое, потому что они были живы, все они, что стало даже больно, потому что Картер был сильным, и Марк, и Элизабет, и Келли, и Гордо (он тоже был там, впервые, как часть стаи, и я чувствовал его магию на языке, озоновый привкус и горечь).

А Джо, Джо был самым ярким из всех, самым сильным, и в нем была такая сила, что я едва мог дышать.

И Томас.

Томас тоже был там.

Но лицо его выглядело очень бледным. Связующая нить казалась невероятно тонкой.

Слабее, чем должна была быть.

Как будто он едва держался.

Барьер снова встал на свое место.

Томас открыл глаза. Они вспыхнули оранжевым тусклым светом.

Он вздохнул с таким зеленым облегчением.

— Окс, — выдохнул он. — Волк силен ровно настолько, насколько сильны его узы.

Его глаза закрылись.

Он глубоко вздохнул еще раз.

И его грудь больше не поднялась.

Нить оборвалась и исчезла.

— Папа, — позвал Джо.

На его щеках проступила шерсть. Лицо начало вытягиваться в волчий оскал. Губы скривились. Зубы удлинились в клыки. Он откинул голову и запел песню Альфы, широко распахнув глаза, что пылали красным огнем.