Мальчик-с-пальчик и Парадиз пожали руки коллегам, чья работа состояла в том, чтобы перелетать от одного авто к другому, заставляя раскошеливаться любителей (некоторые из которых за целый вечер так и не решались тронуться с места). Затем внимание Мальчика-с-пальчика и Парадиза привлекла одна из пар «женщина-женщина», в которой они узнали тех двух малюток, что недавно открыли представление во «Дворце веселья». Парни спокойно подождали, пока девушек после серии столкновений не прибило к их берегу, и тогда без церемоний окликнули их. Девицы сперва выразили «фи» подобным авансам и продолжили было свои мытарства, но когда в общей сутолоке их намертво зажало напротив новых кавалеров, они соизволили улыбнуться.

С ударом колокола, возвестившего замену состава, Мальчик-с-пальчик и Парадиз перемахнули через ограду и запрыгнули в один из автомобильчиков. Как только звонок объявил о возобновлении враждебных действий, они бросились вдогонку за малышками и стали их таранить. И оп! Следствием такого тесного знакомства стало то, что со следующим ударом колокола в гонке с преследованиями участвовали уже две разнополые пары. Мальчик-с-пальчик выбрал кудрявую брюнетку, Парадиз присмотрел себе беленькую. И оп! Пьеро не выбрал и не присмотрел себе никого.

Свободно облокотившись на перила, Пьеро размышлял о смерти Людовика XVI, что означало — ни о чем конкретном; в его сознании клубились какие-то обрывки мыслей, легкие и блестящие, как вихрь снежинок в чудесное зимнее утро, как рой безымянных мушек. Машинки бурно соударялись, металлические тросы заставляли искрить токоприемники, женщины кричали, и по всему Юни-Парку раздавался гомон веселящейся толпы, смешанный с выкриками шарлатанов-коробейников и с грохотом механизмов. У Пьеро не было каких-либо особенных идей насчет общественной морали или будущего цивилизации. Про него никто никогда не говорил, что он умен. Обычно ему пеняли, что он ведет себя как болван или что он витает в облаках. Как бы то ни было, здесь, в эту минуту, он чувствовал себя безотчетно счастливым и довольным. Впрочем, среди его мушек имелась одна — самая большая и самая назойливая. У Пьеро имелась работа — по крайней мере, на этот сезон. А в октябре будет видно. Сейчас же ближайшие четыре месяца звенели перед ним монетами. Есть от чего быть довольным и счастливым тому, на чью долю выпадали дни, полные неопределенности, недели иллюзорного существования и месяцы нищеты. Фонарь под глазом причинял ему некоторое беспокойство, но разве физическая боль когда-либо мешала счастью?

Что касается Мальчика-с-пальчика и Парадиза, то для них жизнь по-настоящему была прекрасной. Одной рукой обхватив талии своих аппетитных спутниц, а другой лениво поворачивая руль игрушечных машинок, они наслаждались счастьем по сорок су за пять минут. Тактильные ощущения доставляли им двойное удовольствие: напрямую, через соприкосновение сквозь тонкую материю с бедром или с грудью соседки, и опосредованно, когда они наезжали на чужие автомобили или (реже) получали удары от прочих участников движения. Они равным образом вдвойне тешили свое тщеславие: напрямую, поскольку им чаще удавалось задевать других, чем быть задетыми, и опосредованно, при мысли о Пьеро, которого они оставили в угрюмом одиночестве. Да еще музыка — громкоговорители, что надрывались «О, моя любовь, я твоя навсегда»… В общем, им было от чего ощущать, как по спине бегают мурашки счастья, и, как ни крути, каждому ясно, что можно вообще не думать о смерти Людовика XVI, и при этом вполне радоваться жизни.

Однако Мальчик-с-пальчик во время антрактов чувствовал себя чуть менее счастливым. Дело в том, что он был женат, и притом законно. И его мучили угрызения совести. Совсем немного, но все же. Доставая в эти мгновения носовой платок, он еще сильнее сжимал юную грудь, на которой покоилась его рука.

Предоставив приятелей самим себе, Пьеро со скучающим видом повернулся к автодрому спиной. Перед ним высилась вавилонская громада «Альпийской железной дороги», по которой время от времени пролетали вниз связки вагонеток, принося истерические женские крики. Справа философы, не так давно разогнанные полицией, столпились возле «Белки в колесе» и, задрав головы, наблюдали за усилиями крупной мускулистой девицы, у которой пороху явно было в избытке (как, впрочем, и всего остального). Слева чередовались тиры, различные игры и лотереи. Туда-то Пьеро и направился. Ему вдруг захотелось испытать свою сноровку, разнести четырьмя снарядами пирамиду из пяти пустых консервных банок или отметиться удачным выстрелом из ружья. Пьеро дрейфовал вместе с толпой и порой застывал, как обломок кораблекрушения, вынесенный течением на отмель, а затем плыл дальше, подхваченный торжествующим потоком. «Ловля на удочку», «Бабушкин сервиз», «Спящая красавица» не удержали его возле себя. Зато его притянул «Пулеметный тир».

По-видимому, манипуляции с этим оружием никого не соблазняли. Пушка выглядела слишком устрашающе. Пьеро подошел, заплатил сорок су, и расстрелял одну мишень. Надо сказать, не особенно блестяще.

— Да уж, не славно, — сказал он девушке, которая заправляла стендом.

Он попробовал снова. Опять в молоко.

— Ну, не удивительно. С моим-то фингалом.

— Вы подрались?

— Так, ерунда. Во «Дворце веселья», здесь неподалеку.

— Ах, вот как. Я что-то слышала. А что там стряслось?

Пьеро рассказал.

— Дурдом, — заключила девушка.

— А у вас не слишком много посетителей, — заметил Пьеро. Теперь, обозначив свою принадлежность к гильдии, он мог себе позволить профессиональные замечания.

— Это все неудачное расположение. Публика останавливается у «Бабушкиного сервиза», потом идет наискосок к «Красавице», а я остаюсь в стороне. Людей привлекают исключительно дурацкие аттракционы, а не спорт, как вас.

Пьеро посмотрел на нее.

— Я не заглянул бы сюда, если бы не вы.

— Да ладно вам.

— Кроме шуток. Хотя наверняка находится немало таких, кто заявляется сюда под предлогом пострелять, а на самом деле — чтобы подкатить к вам.

— Что есть, то есть. И среди них попадаются такие навязчивые… Нет никакой возможности от них отделаться. А ко всему прочему еще и дураки… Такие дураки…

— Что, ведут себя как идиоты?

— Они считают себя хитрыми, но говорят одни только глупости, и притом одинаковые. И эти их шутки, грубые, как они сами.

— Представляю себе, — сказал Пьеро.

— Ну, вы-то явно не такой, как они.

— Что вы, я не заслужил такого комплимента, — сказал Пьеро. — Я не нарочно.

— Да, вы не такой, как они. Например, вы до сих пор не позвали меня на свидание!

— Что, если я подожду вас у выхода? — спросил Пьеро.

Девушка заколебалась.

— Видите ли, у меня есть отец, который не спускает с меня глаз. У меня есть еще и мачеха, правда, не настоящая (они с отцом не расписаны), но достает она меня будь здоров. А у вас как с этим?

— Я несчастный сирота, — ответил Пьеро.

— И у вас нет ни братьев, ни сестер?

— Нет.

— Вам, должно быть, тоскливо.

— О, ничуть. Скучать — не по мне. Иногда на меня накатывает, но такое со всеми случается.

— И я такая же. Не в моем характере сохнуть на месте.

— Что бы вы сказали насчет встретиться на днях? Завтра, к примеру?

Говоря это, Пьеро украдкой покосился вправо.

— Смотрите на ту девицу?

— Я? О, нет. Я выглядывал своих приятелей. Они вон там, катаются на машинках.

— А меня вы не хотите прокатить?

— Хочу. Когда?

— Прямо сейчас. Я запру лавочку.

Она накрыла винтовку черным брезентом, убрала патроны в ящик с навесным замком и ссыпала выручку в свой ридикюль.

— Готово, — сказала она. — Идемте.

Но тут перед ними нарисовались три хлыща довольно нахального вида.

— Не спешите, барышня, — произнес самый дюжий из них. — Распакуйте-ка вашу пушку. Мы желаем трахнуть парочку раз.

Двое других сочли шутку превосходной и заржали, как табун лошадей.

— Зайдите в другой раз, — ответила потенциальная подружка Пьеро. — Мы закрыты.

— Как так: закрыты? В это время?

— Да уж так.

Парни заколебались. Пьеро снял очки.

— Бросьте. Это просто задиры, — сказала ему девушка.

Троица в нерешительности топталась на месте. Самый самоуверенный из них, тот, что говорил, скептически рассматривал заплывший глаз Пьеро. Являлся ли синяк доказательством отчаянной храбрости? Или явного поражения? Впрочем долго размышлять ему не пришлось. Уверенная и, прямо скажем, крепкая рука кассирши оттеснила его в сторону, и ему осталось только созерцать на выбор: либо две спины, удалявшиеся с достоинством и презрением, либо укрытый черным брезентом и перевязанный веревкой пулемет. И он понуро побрел прочь вместе со своими двумя приятелями.

Пьеро нисколько не испытывал досады от того, что избежал новой потасовки. Не сказать, что он был трусом, но просто это его не забавляло. Девушка взяла его под руку и шла рядом, теплая и гибкая. Духи, накрашенные ногти, губная помада… Пьеро осязал, вдыхал и млел. Все казалось ему таким удивительным. Она была высокой, вровень с ним, блондинкой, или близко к тому, с тонким лицом чахоточной кинозвезды, но в остальном довольно округлого сложения. Пьеро опять надел очки и пригласил ее сделать кружок на электромашинках.

Они уселись в автомобильчик и тронулись. Пьеро сразу бросился в атаку. В первой машине, которую он стукнул в зад, находилась такая же парочка в обнимку. Мужчина, мнивший себя самым ловким, обернулся, чтобы посмотреть, кто дерзнул проявить к нему неуважение. Этот мужчина прозывался Мальчиком-с-пальчиком. Он был невысоким, крепким, коренастым, заметно лысеющим сорокапятилетним избирателем одиннадцатого округа Парижа, уроженцем Безона, женатым, но не упускающим случая сходить налево, словом, вздорным типом. Он несказанно удивился, увидев Пьеро рядом с такой куколкой. От изумления он позволил торпедировать себя Парадизу, который при виде того же зрелища потерял управление своей машинкой, чем успешно спровоцировал общее смешение на площадке.