– Я – добрый, – отодвинулся горбун. – Давай, профессор. Покажи, чему на компутере научился. Врала на тебя жена, значит. Или ты и вправду только на малолеток?

– Сейчас... Сейчас покажу, чему на компьютере научился... Рассказывали мне, что всякой мерзостью занимаются, но все равно не поверишь, пока не столкнешься. Приличные люди по себе мерят, вот в чем беда... Научился я всем способам входить...

– Меньше слов, профессор, вот и покажи свои способы!

– Научился всем способам входить – в интернет.

– Точно, в интернатах бывают – педагоги. И ты по интернатам деток портил? Ай-яй-яй! – засмеялся Григорий. – Даже мы – никогда!

– Научился я всем способам входить через компьютер – в интернет. Во всемирную сеть. Я здесь – а по сети сразу хоть в Австралии. Точнее – в Канаде.

– Иди-ка ты со своей лекцией, не тяни время!

– Время уже пошло. Счетчик крутится, как говорят в ваших кругах. И знал я, что у вас всякие мерзости на уме в секте вашей, хотя не думал, что уж настолько. Поэтому, дожидаясь вас, включился. Спасибо, Елена предупредила о приятном посещении. Так и подумал, что одной девочкой не обойдется, целой бандой явитесь. У меня друг, как раз специалист по таким – э-э – сообществам, порассказал кое-чего про вашего брата, он тоже посоветовал категорически, чтобы без свидетелей – ни слова. Сережа, ты ведь нас слышишь?

«Слышу», – раздалось явственно.

Точно потусторонний голос.

Горбун Григорий с неожиданности оградился крестом сестрическим.

«Тебя слышу, Сеня, и Петра и Павла, как они именуются, с интересом слушаю, и Марию беленькую».

– А как он беленькую услышал? – спросила Соня.

Она распрямилась на коленях, но с тахты не сходила.

– Вот! – торжествовал Сеня. – Хороший вопрос. Прежде всего, объясняю, что убивать, например, меня уже поздно. Только если для морального удовлетворения – но с многолетними последствиями. Потому что всё записано не только на аудио, но и на видео и ушло на весь мир, а персонально: моему другу Сереже, который сейчас в Канаде. Изображения ваши имеются, телефон, с которого звонила Елена, определен. Дальше элементарная техника – если пожелаете меня убить.

– На пушку берет? – полуспросил Гриша.

«Не на пушку берет, а поймал в сеть!» – ответил голос Сережи из Канады.

– Понимаете, ребята, вот там в углу на стеллаже камера маленькая. Она цифровая. Не нужно вырывать из нее пленку и сжигать на вашей святой лампаде. Пленки в ней нет. Запись сразу отцифровывается и прямо уходит по сети, так что записывается не здесь, а далеко-далеко: на сервере. Сережа ее уже имеет и хранит. Он у меня – Сережка на сервере. Жалко, что не Мишка. А то конфеты хорошие. Заодно знает и видит, что Мария – беленькая.

«А эта несчастная на диване, Софья, да? Она черная, и волосы у нее длинные-длинные!, – прокомментировал Сережа. – Как у святой Сусанны".

Соня оставалась голой, но поспешно прикрылась волосами.

– Вот так. Храниться эта запись будет вечно, на случай, если что-то со мной случится. Или с Ксаной. Вы пока ничего не совершили противоправного, даже несовершеннолетнюю толком не растлили – при мне. Нервы у меня не выдержали, не могу смотреть такое, прервал вас слишком рано. А то бы улика на вас хорошая. Пусть вас теперь без меня сажают как умеют. Или другого живца на нее ловить станете. Если последняя девственница среди вас затесалась.

– Я – весталка действенная! – гордо сообщила Клава.

«Какое слово ты сказала! – тотчас откликнулся Сережа. – Уж не возродился ли в Питере культ Bona Dea?! Женский культ, известный в древнем Риме со времен Тарквиния Гордого! Это забавно! Там тоже всякие ритуальные мерзости совершались групповым способом. Сеня, дай мне кого-нибудь из этих братьев-не-по-разуму, у меня накопилась к ним пара чисто научных вопросов. В моей коллекции такой группы еще нет! Коллеги позавидуют».

– Прошу, – широким жестом пригласил профессор Витька. – Послужите науке, молодой человек. Наука ваши секты и толки, как бабочек, коллекционирует.

– А пошел ты! И он вместе с тобой.

«Вот это вполне современно. И национально, по-нашенски, – одобрил Сережа из своей Канады. – Смешение латинского с нижегородским».

– Значит, растляли вы там в своем логове девочку или нет, мне и следствию пока неизвестно. Хотя, конечно, достаточно на синяки ее посмотреть, чтобы догадаться. И не ее одну, наверное. Но не на моих глазах. А спросить ее, она скажет, что упала с лестницы. Так что, ничего вы не совершили здесь противоправного и можете удалиться, прикрываясь вместо фигового листка – презумпцией. Убивать меня смысла вам все-таки нет. Но если хотите – пожалуйста. В последний момент меня будет утешать надежда на справедливый приговор.

– Госпожа Божа всех верных своих наградит, всем воздаст по заслугам, – сообщила Соня, кутаясь в свои волосы, как в плащ.

– А неверных, значит, ваша милостивая Божа убивать разрешает и даже поощряет? – живо заинтересовался профессор.

– Невры поганые сами выбрали ад и муку вечную, – подтвердила Соня добросовестно.

– С мукой вечной я разберусь. А как ваша Божа насчет мук земных смотрит?

– Земная мука ничто перед вечной. Земной мукой искупить часть грехов можно.

– Ну, ты просто отличница по прикладной теологии, девочка. А процедуры, которым ты тут собиралась предаться, ваша Божа тоже одобряет?

– Тело верной рабыни Госпожи Божи – сосуд благоухающий. И дело божеугодное – сосуд этот наполнять. Ты же не осуждаешь пчелу, которая залетает в раскрытый цветок. И тело сестрическое, для вечной жизни спасенное – такой же цветок раскрытый. А невры поганые в темноте занимаются обезьяньей случкой. Смешали с грязью священный дар любви.

– Да-а, отличница и есть, – несколько смущенно протянул профессор.

«Если твое секционное начальство, девочка, тебя отпустит, я тебя к себе в Торонто приглашу на цикл лекций. Складно говоришь», – откликнулся голос из Канады.

– Отличница, – повторил профессор. – Вырастешь, глядишь, и сама секционной начальницей станешь. Сараджи вот какая приезжала на божественные гастроли – килограммов на двести тетя. Стадионы собирала. Чем ты хуже?

И в этот самый момент Клава подумала: а зачем ждать и вырастать?! Если Госпожа Божа внушит по милости Своей, можно и сейчас – повести во имя Мати, Дочи и Святой Души таких же школьниц к спасению. Еще небритых, неиспорченных душой. Чтобы, когда все вместе вырастут, весь мир поклонился Госпоже Боже и не осталось невров и неверок. Чем она хуже Свами? На кого Госпожа Божа укажет – та и Свами. Эту Свами тоже Зоей звали когда-то, а такие, как неверка Наташа, и сейчас зовут. А может стать Свами-Клава, если Госпожа Божа захочет. Профессор умный, и он правильно спросил: «Чем ты хуже?» Ведь Госпожа Божа Клаву любит и ведет.

Подумала и сама испугалась: она – всего лишь маленькая Клава, она должна поклоняться Свами, которая спасла ее, вытащила из-под власти злой Наташи и мерзкой Пупочки. Великая Свами определяет пути и твердо ведет Слабодное Сестричество, великая Свами воплощается на каждой радости вечерней в Мати Божу – как же смеет Клава даже подумать о таком?! Свами узнает – и засечет ее за великий грех. Засечет для собственного спасения Клавы и в поучение остальным.

Но вспомнила, что видела Свами небритой по утрам – а значит, чистота ее мыса – притворная, истинная чистота сохраняется у Клавы и у таких же шести-пятиклассниц. Семи – уже редко.

– Как захочет Госпожа Божа – так и будет, – твердо сказала Соня. – И не сравнивай нашу истинную веру с божемерзкими ересями и учителями ложными. Наша Свами обрела уже жизнь вечную и не надо ей смены. Она всегда будет вести Слабодное Сестричество по стопам Госпожи Божи.

«Сестричество!» – простонал в научном раже Сережа из своей Канады.

Соня ответила правильно. Но Клава ведь ничего не сказала громко, и никто не знает ее мыслей, кроме Госпожи Божи. И если Госпожа Божа откроет греховную гордыню маленькой Клавы на сегодняшней радости вечерней, Свами предаст ее страшным наказаниям – и значит, такова воля Госпожи Божи. Но если Божа не откроет... Если не откроет, значит, Госпожа Божа одобрит Клаву?!. .