Может быть, это был его гнев, может быть, это был мой шок от того, как быстро все изменилось, или, может быть, это было то, что самые совершенные фотографии, которые я когда-либо делал, он назвал порнографией, но я сорвался.

— Ну, это все, на что ты годишься! Настоящая модель никогда бы не виляла своей задницей, как стриптизер, ждущий доллар! — Затем я наклонился и поднял камеру, выходя, задержавшись только для того, чтобы схватить свои сумки. — Я сделаю тебе любую фотографию, кроме порнографической, но никогда больше не звони мне после работы. Если у тебя что-то чешется, что ты хочешь почесать, то подцепи кого-нибудь еще на своем углу. Я уверен, что дюжина желающих выстроится в очередь.

На мгновение воцарилась полная тишина, затем я услышал голос Эли, когда уходил.

— Говнюки-фотографы хороши только для одного.

Чувствуя себя на удивление грязным и беспричинно разочарованным, я направился вниз по лестнице. Вреднюги никогда не меняются. Они берут то, что хотят, и оставляют тебя собирать осколки.