– А знаете, Игорь, моя небесная заступница – Анна пророчица.

– Это вы к чему?

– Наверное, слышали такие слова: «святые зорко следят за своими потомками»?

– Слышал. И что?

– Сейчас я вам кое-что скажу, а вы потом проверите. Готовы?

– Это что-то ужасное?

– Ну, это как сказать… – улыбнулась Аня по-женски мягко. – Я-то по своей простоте и наивности верю, что эти «сообщения» – с Небес, может поэтому они всегда и сбываются. Говорить?..

– Конечно! – улыбнулся на этот раз мужчина. – Особенно после такой артподготовки.

– Игорь, – начала Аня, громко чеканя слова, – нет у вас жены. Если Господь послал меня к вам, если наши небесные заступники нас связали, то это навечно. Я ваша жена, я ваш друг, ваша служанка, прачка и… всё остальное. Навсегда, понимаете?

– Ну, хватит, милая барышня! – Игорь встал и навис над девушкой. – Вот что я вам скажу на прощанье… Выходите-ка замуж за парня вашего возраста. Я-то вам, милое дитя, в папочки гожусь. Вы меня слышите?

– Конечно, каждое слово впитываю. – Аня смотрела мужчине прямо в глаза, не скрывая иронии. – Чтобы потом напомнить. И если мой господин так пожелает, я выйду замуж. Только с одним условием…

– Каким же, негодная девчонка? – бесшабашно воскликнул Игорь.

– Я не позволю к себе прикасаться никому! Только мой суженый, только мой Богом данный супруг станет моим первым и единственным мужчиной. Понимаете?

– Как знаете, Аня, – вздохнул он устало. – Простите, мне пора.

Игорь резко отвернулся и энергично зашагал прочь. Аня же улыбалась, повторяя благодарственную молитву. Ей вторили сотни проснувшихся птиц, сотрясая прозрачный воздух трелями на все голоса, небо очистилось, солнце плеснуло золотистыми лучами, цветы, листья, хвоя заиграли душистыми ароматами. Наконец, к ней пришло ощущение своей правоты – это как войти в полное соответствие с волей Божией, а это очень приятно!

Глава 2. Врозь

Кирилл – Киприан

Они от мира, потому и говорят по-мирски, и мир слушает их.

Мы от Бога; знающий Бога слушает нас;

кто не от Бога, тот не слушает нас.

По сему-то узнаём духа истины и духа заблуждения.

1 посл. Ап. Иоанна Богослова, 4:5-6

Кирилл, узнав об исчезновении отца, ничуть не расстроился. Он лишь философски вздохнул: «всё шло именно к такому концу», вспомнились отцовские отказы, ограничения и даже издевательства, по красивому лицу пробежала мстительная улыбка, и вот юноша не без удовольствия констатирует, как сердце забилось в предчувствии безграничных перемен. Пока силовики разных мастей пытались как можно скорей закрыть дело об исчезновении, пока безуспешно пытались найти Лаврентия Марковича, Кирилл созвонился с итальянским другом, сыном мафиози, с которым сотрудничал отец. Он с отцом приезжал на завод и в ресторане, а потом на даче, оба мажора – новорусский и итало-мафиозный – быстро нашли общий язык. Паоло, которого Кирилл иногда называл Павликом, связался по каналам своего отца с криминальным авторитетом поселка Энергетик, который в качестве смотрящего курировал итальянский завод, и сказал просто и ясно: нужен труп Лаврентия.

И вдруг, как по мановению волшебной палочки, майор Щебенко в густых зарослях осоки на берегу затона разыскивает затопленный сгоревший автомобиль с обугленным телом, причем зубы, по которым опознавали усопшего, по счастью оказались именно такими, как у Лаврентия, за что областной стоматолог стяжал немалую мзду, впрочем что ему оставалось, когда он получил предложение, от которого невозможно отказаться. Кирилл получил вожделенное свидетельство о смерти родителя и вступил в права наследования, слегка удивившись размаху воровства и коррупции усопшего родителя.

С помощью того же Паоло, он немедленно распродал ценности, недвижимость (кроме корсиканской виллы), расплатился с итальянским мажором и на всякий случай справил себе итальянский паспорт, новый русский на имя Киприана и с помощью пластической операции сделал себе «новое лицо». В качестве главного приза этой многоходовой операции свежеиспеченный Киприан избрал для себя… да, да, конечно обладание Анечкой. Как дитя порока, привыкший получать сызмальства всё, что ни пожелает, он не мог простить вселенной неудачу в обретении столь ценного «артефакта», как непокорная, красивая, талантливая девушка.

После позорного бегства от местной шпаны, охранявшей Аню, бегства неудачного, которое завершилось тремя выбитыми зубами и четырьмя сломанными ребрами, Кирилл и не думал отказаться от своей затеи по обузданию непокорной красавицы. Методом проб и ошибок юноша разыскивал пути достижения цели. Он даже стал ходить в церковь, чтобы понять, что же так влечет девушку в столь мрачное место, где бабки в платочках под заунывное «Господи, помилуй» крестятся и кланяются изображениям тех, кого не видно и не слышно. Его весьма удивило тихое счастье, сиявшее на лицах тех прихожан, которые причащались. У Ани, когда она отходила от золотой чаши со Святыми дарами, был такой вид, словно сам Бог поцеловал её и ведет за руку по жизни. Кирилл даже забивался в самый темный угол храма, чтобы она не увидела его страха и смятения – а его действительно пробирал липкий противный страх, до горячего пота, до мелкого трясения в коленях. Кирилл не раз представлял себе, как Аня, вся такая сияющая, недоступная, небесная, увидит его таким скрюченным, в пятнах стыда – и на всю церковь громко рассмеётся ему в лицо.

Чтобы хоть что-то понять в таинственных церковных событиях, столь доступных для простых людей и чуждых для него и людей его круга, Кирилл накупил стопку книг в церковной лавке и дома засел за их изучение. Как в дебрях амазонской сельвы, продирался он сквозь церковно-славянские выражения, дореформенные «еры и яти», длинные замысловатые рассуждения монахов, послания апостолов, вроде бы простые евангельские притчи, но непонятные и даже чуждые ему, такому умному, воспитанному на европейских свободных ценностях. Наконец, в голове появилось нечто понятное: всё дело в гордыне. Архангел Денница пал гордостью, а святые побеждали зло смирением – благодеянием, противоположным гордыне. Позволив разуму принять эту простую истину, Кирилл обнаружил в себе страшного зверя, который буквально пожирал его изнутри. Да, он собственной гордостью уподобился падшему архангелу, который оказывается с раннего детства ведет его по жизни в адскую пропасть. Не как Аню Господь Бог ведет за руку в Небеса!.. А именно в ад, на вечные страдания!.. Его! Такого красивого, умного, с легкостью способного очаровать самую красивую женщину… Кроме Ани.

Что же делать? Ну, не к местному же попу идти за помощью! Он-то поди Аню с детства знает, он-то сразу распознает в трясущемся от страха мальчишке смертельно влюбленного в неё потенциального насильника. Как там у них это называется – блуд, прелюбодеяние, похоть… Не как у нормальных людей, красиво – секс, заниматься любовью, предаваться весьма приятным утехам, а вот так гнусно – похоть! Так грязно – блуд! А не от этого ли словечка происходит слово «ублюдок» – такое позорное, которое, по их мнению, можно применить к любому современному человеку. Значит вот как – я ублюдок, Аня – святая. И с этим нужно что-то делать, не оставлять же на полпути мечту. Э, нет, в борьбе за свое счастье нужно идти до конца, до победы, до полной безоговорочной капитуляции.

В притворе храма Кирилл как-то прочел объявление о паломничестве в монастырь, которому исполнилось пятьсот лет. Конечно, ехать с писклявыми кликушами в сопровождении этого попа, как его, отца Георгия – нет уж, увольте. Я как-нибудь самостоятельно. Почему-то мне кажется, что именно там я найду ответы на свои «проклятые» вопросы. Кирилл дождался возвращения паломников и даже подслушал восторженные отзывы прихожан, особенно молодых женщин: «Там была такая крутая православная тусовка!», «Народу понаехало больше пяти тысяч, представляете, ведь эту ораву накормить, да спать уложить надо!», «Зато на службе стояли бок о бок с режиссером, певицей, генералами, даже митрополит служил, а какой у него протодиакон молоденький, а голосище такой, что аж в груди гудело!» Только отец Георгий на проповеди сказал сухо и бесстрастно: да, посетили обитель, да, сподобились, но и суеты было немало, так можно за восторгами с воплями и святыни не разглядеть, а святость – она тишину и уединение любит, мне вот удалось поздней ночью помолиться со старцем тамошним в его келье − там прожил самые лучшие минуты своей жизни.

Конечно же, Кирилл решил обязательно к старцу проникнуть и побеседовать. Ехал он в обитель на своей «волге», приоделся как можно скромней, чтобы не выделяться из толпы, чтобы убогие за своего приняли. Как заехал в монастырь, пристроил машину, где указал привратник и сразу его спросил: где старец? Тот махнул рукой в сторону недостроенного храма и выдохнул в лицо густую струю перегара: в подклеть спускайся, там его и увидишь. В подземной келье старца пахло медом и лимоном, он молча указал на стул у двери и приложил ладошку к губам. Кирилл затих и прислушался с монотонной молитве старика, в голове роились странные мысли, от «беги отсюда» до «ничего, я сейчас его быстро на чистую воду выведу» и даже: «устроили тут богадельню, бездельники». Старец умолк и воззрился на него как-то безмятежно, по-детски прямо. Мысли в голове у Кирилла стихли, только имя Анна пульсировало, не давая покоя.

– Кирилл, вот что я тебе скажу: не за добром ты сюда приехал. Не будет пользы тебе. Лучше сразу уехать.

– А я деньги привез, – прохрипел юноша. – Думал, вам не помешают.

– Так мы не у каждого благодетеля деньги-то берем. Ворованного нам не надо. Давай, сынок, уезжай, уезжай…

Кирилл вышел от старца и почувствовал себя голым, беззащитным и униженным. Он огляделся и наткнулся на ироничный взгляд монаха-привратника.