Такси проехало мимо административного центра, Игорь вышел из оранжевого автомобиля, по привычке, у церкви. Ворота оказались запертыми, священник уехал на требы, из кирпичного дома, что в пяти шагах от храма, выглянула женщина и указала на соседнюю дверь: «Там твой ранетый страдалец». В длинной комнате в три окна на одной из коек лежал Иван с книгой в руке. Игорь узнал свою книгу.

− Ты вот что, Игорек, прости меня, слышь! − не отрывая глаз от раскрытой книги, прохрипел Иван. − Напрасно я на тебя ругался. Зря, ох как зря…

− Да ладно, переживу, − улыбнулся Игорь и присел на стул. − Ты чего это из госпиталя сбежал? Тебя ведь не долечили.

− А я у батюшки местного и лечусь и спасаюсь. А еще − видишь! − до твоей книги дотянулся. Да… И так забрало, так по масти пошло, будто я сам это все написал… Или пережил… Или рассказываю кому-то, ну что сам пережил. Понимаешь?

− Конечно. − Теперь автору пришлось отводить смущенный взгляд. − Не поверишь, это самый лучший отзыв о моей книге.

− Не-не, ты мне скажи, брат, − больной резко приподнялся, слегка застонал от резанувшей боли, но, махнув рукой, азартно заговорил, − скажи, как тебе удалось написать так, что вроде о другом, но как бы и про меня, и про моих пацанов, что помирали у меня на руках. Это всё, − он потряс книгой, − о нас, о нашей жизни! Батюшка знаешь, что сказал? Ты, Игорь, говорит, Богом поцелованный! Так что виноватый я перед тобой. Прости! Это что же, меня нужно было прострелить в трех местах, потом попасть в госпиталь, где мой однополчанин выписывался. А ему, значит, пришла в голову мысль меня сюда привезти и с батей познакомить… И чтобы он мне дал книгу твою, и я ее прочел!.. И всё для того, чтобы понял, что я за всю жизнь ничего не понял, а ты и понял, и еще написал для таких как я…

− Видишь, ты сам всё и объяснил, − проворчал совершенно смущенный Игорь. Грубоватые мужчины, подобные Ивану, редко позволяют себе похвалы и сантименты. − Такого рода замысловатые цепочки «случайностей» только Господь может выстраивать. Просто пришло время и тебе, Иван, приобщиться к Матери-Церкви. Нам без Нее никак. Ну а писать мне так, как пишу, Господь помогает. Сам бы я даже «мама мыла раму» из букваря написать бы не смог. Ибо нищ есьм и окаянен.

− «С рождения до старости мы носим в себе жгучую потребность познания истины. − Иван громко читал отрывок из книги. − Без истины мы себя ощущаем хуже скотов, да и ведём себя не лучше. Видимо, чтобы выйти на прямой путь, нам необходимо изорвать свою плоть, истомить душу, растоптать внутреннего зверя, ведущего нас на заклание. И вот, когда невидимая сила добра остановит нас на краю пропасти, когда отчаяние так придушит, что и жизнь не мила, а черная бездна манит, зовет, подлая, − вот когда человек почувствует боль от ожога в сердце − это воспылал огонь, о котором Спаситель сказал:  «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» (Лк. 12:49)». − Иван дочитал отрывок до конца, тряхнул книгой и укоризненно произнес: и ты говоришь, что нищий и окаянный?

− Да, Ваня, без Божией помощи я и «мама мыла раму» из букваря не написал бы. Да…

− Послушай, Игорь! − Иван сделал еще одну попытку вскочить, но еще раз застонал, скривился и вернулся на подушку. − Батя, то есть отец Авель, велел тебя охранять. Беречь.

− От чего беречь?

− А отчего людей берегут? От вражеской агрессии.

− Откуда она?..

− Ага, вот что он еще сказал. − Иван помолчал, пошевелив губами. − Отец Авель сказал так: «Напомни Игорю про евангельского Нафанаила, и он сразу все поймет». А что там за Нафанаил? Какое странное имя! Чтобы запомнить, я сто раз повторил.

− Всё понятно, мне всё понятно, − улыбнулся Игорь. − Там вот что.

Иисус,  увидев  идущего к Нему Нафанаила, сказал: вот подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства. Пораженный этими словами Нафанаил, впервые видевший Иисуса, спросил Его: почему Ты  знаешь  меня? А Иисус ответил ему: прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел Тебя. Слова эти так подействовали на Нафанаила, что он сказал: Равви! Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев (Ин. 1, 45–51).

− Поясни! − прохрипел Иван, тряхнув головой.

− Видимо, старец Авель, будучи скромным и аскетичным, намекнул таким образом на то, что он обладает даром прозорливости. Он знал наперед о моем приезде, обо мне и даже о будущих неприятностях. И как ты намерен меня оберегать?

− Батя мне сказал, что я не умру, а вылечусь. Потом призовут меня в группу антитеррора. Я с помощью спецтехники буду следить за тобой. А ты в случае опасности надавишь на кнопочку, и я прилечу с группой киборгов и тебя спасу. И будешь ты живой и здоровый долго, долго, еще надоест. Отец Авель сказал, что видел это, будто кино смотрел.

В дверь постучали, раздалось приглушенное «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас», Игорь автоматически произнес «Аминь», в комнату вошел седовласый священник.

− У нас гость! − хрипловато воскликнул батюшка. − Милости просим. Нет желания исповедаться?

Так Игорь встретил своего духовного наставника, который в корне изменил его жизнь. Он знавал нескольких священников и вполне доверял им, но такого прозорливца не видел. На первой же исповеди иеромонах Авель рассказал ему о прошлом, настоящем и даже кое-что открыл из будущего. Во время проживания у старца, в его крошечный монастырь приходили пропыленные странники, приезжали на потрепанных автомашинах паломники и жители окрестных поселков. Они слышали внутренний призыв и подчиняли ему. В соседних домах проживали вылеченные им вполне здоровые люди, списанные врачами умирать дома, как неизлечимые смертельно больные.

Приходили посланники, передававшие старцу благословение от других таких же сокрытых до времени благодатных священников. Одним из них был ходок из поселка Энергетик от иерея Георгия, по имени Назар. Он вручил Богородичную икону, ливанский ладан, который лечил астму старца и толстое письмо батюшки. Отец Авель благословил Игоря съездить туда, объяснив: «Тамошний батюшка − наш, монархист, молится Царям, прошлому убиенному, и грядущему − а таковых в наше время немного».

Отец Авель читал книгу Игоря. Он кротко, простыми словами указал автору некоторые ошибки и предложил развить «царскую» тему. По его убеждению, именно грядущий Государь низложит нынешнее безбожное иго и очистит Церковь от «волков в овечьей шкуре», которые проникли в Дом молитвы «инуде» с корыстной целью. Это о них преподобный Серафим Саровский говорил Мотовилову: «...архиереи Земли Русской и прочие духовные лица уклонятся от сохранения Православия во всей его чистоте, и за то гнев Божий поразит их». За книги монархического направления Игорю надлежит немало пострадать, претерпеть гонения, но следует это воспринимать в качестве награды за верность и мужество Господу и… научиться радоваться, ведь это залог спасения души и будущего блаженства в Царствии небесном. С трудом скрывая ироническую улыбку, отец Авель сказал: «Так что, Игорек, если тебя кто-то и назовет Королём, то объясни ей, что ты не просто абы какой король, которых тьма тьмущая, а Король неудачников».

Как это бывает в святых местах, пришел к батюшке старый монах с тощей котомкой за плечами, с посохом, отполированным мозолистыми ладонями, весь пропылённый, в стареньком залатанном подряснике, с широким кожаным поясом, стянувшим юношескую талию. Взгляд его ползал по земле и редко поднимался на собеседника, но уж если глаза на миг устремлялись на лицо, то не оставляло чувство ожога, так до глубины души пронизывали эти по-детски ясные небесного цвета очи. Отец Авель заперся со странником в храме, они там пробыли часа полтора. Все это время Игорь сидел на скамейке и, как пёс у входа в магазин неотрывно высматривает хозяина, глядел на двустворчатые храмовые ворота, вычитывая молитву по четкам. Наконец дверь подалась, вышел старец, бросил Игорю: «это мой учитель, можешь доверять ему как мне» и быстрым шагом удалился на требы. Странник спросил разрешения и устало присел на жесткую скамью.

− Отец Авель благословил поговорить с тобой, Игорь. Меня зовут Ванька. Тебя что-то гнетёт?

− Отец Иоанн, а может вы с дороги поешьте, отдохнете, помоетесь?..

− Некогда мне, сынок. Давай, излагай суть.

− Да, верно, есть у меня недоумение. Я пишу книги. Там есть описания тех видений, которые меня посещают. …А мои духовные наставники всегда предостерегают: не пиши об этом, всё это прелесть, бесовское наваждение.

− Ну, сынок, это недоумение просто разрешается. Видел я твои пространства белых риз. Много раз. Да и сейчас вижу…

− Вы читали мою книгу?

− Для того, чтобы что-то видеть и знать, не обязательно читать и слушать.

− А как же?..

− Всё просто, Игорёк. Всё очень просто. И я там был и тебя видел. А сейчас, когда исповедовался твоему старцу, я видел твою молитву. Она как луч света от сердца поднималась сквозь облака − прямо в Небеса. Очень красиво, да… Настоящая молитва − это всегда красиво, даже если она мысленная, и даже вроде бы рассеянная. Она как телёнок, убегает от коровки, побегает, побегает, а все равно к материнскому вымени возвращается. А если ты и рассеянную молитву стремишься не прерывать, а возвращаешь в русло, все равно врага побеждаешь. А он всегда нападает на молящегося, такая уж у него традиция.

− Значит, не стоит мне остерегаться картин рая?

− Остерегаться нужно только гордости. А если ты вспоминаешь рай, то благодарить надо. Ведь там все побывали, пока были чистыми младенцами, но помнит об этом не каждый. Чаще всего, как эти твои столичные наставники, прости Господи, гонят от себя дары Божии, а это уже хула на Духа Святого, а это уже вечная погибель.

− Отец Иоанн, посоветуйте мне, как не впасть в обольщение.