Разбирая родительские вещи, я узнала, что многое из этого накопленного добра уже бесполезно, поскольку в нашей современной жизни уже нет времени вытряхивать персидские ковры, натирать до блеска столовое серебро или мыть хрусталь вручную, нет и пространства для картин, кабинетного рояля или антикварной мебели. Из всего того, что старательно берегла мама, мне остались лишь несколько фотографий, её портрет, написанный в Лиме, когда она была молодой и очень несчастной женщиной, и старый русский самовар, чтобы подавать чай моим Сёстрам Вечного Беспорядка — кружку подружек этой моей так называемой, довольно неудачно, кстати, молитвенной группы, потому как молитвами там и не пахло.
Двадцатипятилетняя девушка, которую члены семьи и друзья признавали красавицей, своим поведением и уверенностью в себе полностью оправдывавшая этот титул, как-то мне сказала: «У меня есть некоторое преимущество, я высокого роста и нахожусь в лучшей форме, чем обычные девушки, и вдобавок я привлекательная. И, тем не менее, из-за этого меня преследуют. Когда я была подростком, мной воспользовался мужчина. Сексуальное насилие и унижение длились более года, я этого страшно боялась. К счастью, моя семья безоговорочно мне помогла, поэтому я смогла прекратить эти отравляющие отношения. Я ослабла, была неопытна и уязвима, меня обвиняли в кокетстве и в том, что я не оценила риск».
Я не позволила ей отклониться с проторенной дорожки, когда в действиях грабителя вечно обвиняют жертву. Это произошло с девушкой не потому, что она красивая, а просто из-за того, что она — женщина.
Согласно популярному мифу, женщины тщеславнее мужчин, поскольку мы, женщины, заботимся о своей внешности, зато самонадеянность мужчин куда глубже и дороже. Они смотрят на их военную форму с орденами и знаками отличия, на пышность и торжественность, с которыми рисуются представители сильного пола, на крайности, на которые идут мужчины лишь бы произвести впечатление на женщин. Одновременно они вызывают зависть друзей/коллег, демонстрируют свои роскошные атрибуты, например, автомобили и игрушки, характеризирующие их мужское превосходство, как, например, оружие. Я думаю, вывод напрашивается сам собой, заключающийся в том, что все — и мужчины, и женщины — в равной степени грешат самонадеянностью и тщеславием.
Панчита, моя мама, всегда была красивой женщиной, и — мы не можем не признать — это всё же чаще было преимуществом. Сохранились её фотографии девочкой трёх лет, по которым уже было понятно, какой красавицей она станет, и другие снимки, сделанные в девяносто с хвостиком лет, на которых её, несомненно, запечатлели, хотя в её семье никогда не говорили о внешнем виде в физическом плане, поскольку это считалось безвкусицей. Детей не хвалили, чтобы они не зазнавались, и это принималось за норму; если ребёнок лучше успевал в учёбе, он просто выполнял свой долг. Если выигрывал чемпионат по плаванию, ему приходилось лезть из кожи вон, чтобы побить свой рекорд; если девочка рождалась миловидной красавицей, хвастаться ей было нечем, поскольку своим внешним видом она была обязана родительским генам. Всего было мало. Таковым было моё детство, и правда в том, что именно оно в большей степени подготовило меня к жизни, в которой сполна и грубости, и суровости. Когда мои внуки были маленькими, я пыталась применить чилийский метод воспитания, но в этом мне помешали их родители; они боялись, что бессердечная бабушка нанесёт детям психологическую травму.
Панчита жила до зрелого возраста, не ценя дара красоты, но, когда слишком часто слышала об этом от других, то, в конце концов, сама поверила. Когда я привезла в Чили Роджера, моего нынешнего молодого человека, чтобы познакомится с родителями, он, увидев маму, сильно впечатлился и сказал ей, что она очень красивая. Она указала на мужа и, вздохнув, ответила: «А вот он никогда мне об этом не говорил». Дядя Рамон сухо вмешался: «Так и есть, но я первым её увидел».
В последние месяцы её жизни, когда ей уже требовалась помощь буквально во всём, мама заметила мне, что уже смирилась с необходимостью принимать помощь, за которую всегда благодарна. «Если человек от кого-то зависим, он становится смиренным», — призналась она. И после паузы, в которую сказанное всё крутилось в её голове, добавила: «Но скромность не отменяет тщеславия». Насколько позволяла обездвиженность, она всегда одевалась элегантно. Когда вставала утром и ложилась спать, её целиком натирали увлажняющим кремом, дважды в неделю приходил парикмахер, чтобы вымыть и уложить волосы. Мама ежедневно делала макияж, хотя и осторожно, «потому что нет ничего смешнее аляповатой старухи», — как говорила она сама. В девяносто с лишним лет отражение в зеркале её устраивало. «Я неплохо выгляжу, несмотря на возрастные изменения не в лучшую сторону. Те мои немногие подруги, которые ещё живы, выглядят как игуаны».
От мамы я унаследовала самонадеянность, но многие годы прятала её глубоко в себе, пока не смогла избавиться от живущего во мне голоса деда, который насмехался над людьми, притворяющимися теми, кем на самом деле они не являются. Туда же входили и помада с лаком для ногтей, ведь никто не рождается с накрашенными ртом и ногтями.
В двадцать три года у меня были светлые пряди — этот вошедший в моду знаменитый стиль балаяж. Дедушка спросил меня, а не помочился ли случайно кот мне на голову. Пристыженная, я несколько дней его не навещала, пока он не позвонил, чтобы узнать, что со мной случилось. Он больше не говорил о моих волосах, и я поняла, что на эту ситуацию вообще не нужно обращать внимания. Возможно, после этого случая я начала рассматривать самонадеянность не как грех, чем она, несомненно, была для дедушки, а как безобидное удовольствие, которое может быть таким, если не воспринимать его всерьёз. Я не жалею, что тогда мне позволили так поступить, но признаю, что стремление к идеалу стоило мне энергии, времени и денег, пока я, наконец, не поняла, что единственно разумный вариант — выгодно пользоваться тем, что мне дала сама природа. А дала мне она не так уж и много.
Мне не хватает физических характеристик Панчиты, поэтому моей самонадеянности требуется дисциплина в больших дозах. Я вскакиваю с кровати за час до подъёма остальных домочадцев, чтобы успеть принять душ и привести лицо в порядок, потому что спросонья я выгляжу как отметеленный боксёр. Макияж — мой лучший друг, а правильно подобранная одежда помогает скрыть недостатки тела, которые, кажется, в ней исчезают сами собой. Я избегаю гнаться за модой, поскольку это рискованно. На некоторых старых фотографиях я стою беременная на седьмом месяце в мини-юбке и взлохмаченными волосами, словно бы на мне сразу два парика. Быть модной мне не идёт.
Такой чванливой женщине, как я, стареть непросто. Внутри я по-прежнему соблазнительница, но никто этого не замечает. Признаюсь, что меня несколько обижает оставаться в стороне, я предпочитаю быть в центре внимания. Я хочу и далее быть чувственной женщиной — в конкретных пределах — и ради этого очень важно ощущать себя желанной, хотя в моём возрасте это даётся нелегко. Вообще говоря, за чувственность отвечают гормоны и воображение. Я пью таблетки и ими заменяю первое, а второе меня пока не подводит.
Почему же столько странностей с моей внешностью? Куда спрятался феминизм? А он доставляет мне такое удовольствие. Мне нравятся ткани, цвета, макияж и приводить себя в порядок каждое утро, хотя значительную часть времени я провожу на чердаке и пишу письма. «Тебя никто не видит, но тебя вижу я», — философски заметила моя мать, и это касалось не только внешности, но и глубинных особенностей моего характера и поведения. Это мой личный способ противостоять дряхлости. Меня очень поддерживает то, что я могу рассчитывать на возлюбленного, который видит меня сердцем, для Роджера я — супермодель, правда, супермодель-коротышка.
Шли годы, и менялось моё представление о чувственности. В 1998 году я написала книгу об афродизиаках, иными словами, о средствах, помогающих вспомнить о чувствах, которую было естественно назвать Афродита. Афродизиак — средство, усиливающее половое влечение и сексуальные способности. До того как стали популярны препараты наподобие Виагры, считалось, что для достижения нужного эффекта в половой жизни стоит употреблять в пищу определённые продукты. Хороший пример — баклажаны; турецкие невесты были обязаны выучить десятки рецептов блюд из баклажана, чтобы заручиться энтузиазмом будущего мужа в озорных любовных играх. Полагаю, в наши дни мужья предпочитают гамбургеры.
Афродизиаки разработали в таких странах, как Китай, Персия или Индия, их представителям мужского пола нужно было удовлетворять нескольких женщин. В Китае благосостояние народа измерялось количеством детей, рождённых у императора, у которого для этих целей было множество юных наложниц.
Для этой книги я целый год изучала литературу, читая и ища вдохновения в магазинах, специализирующихся на эротических товарах, пробуя различные кулинарные рецепты с афродизиаками, добавляя их в различные блюда. Афродизиаки подобны чёрной магии. Если их собираются кому-то назначать и спустя какое-то время хотят видимых результатов, я бы посоветовала поставить в известность эту жертву. Это я проверила на друзьях, которые как морские свинки приходили пробовать мои кушанья. Блюда подействовали лишь на тех гостей, которых должным образом проинформировали о содержании в них афродизиака. Полагаю, именно так и было, поскольку гости поспешно стали прощаться. Тогда как остальные ничего не знали. Внушение поистине способно на чудеса.