Глава 26

Грозы поздним летом создавали особую атмосферу, которую нельзя было ощутить иначе. Когда шторм хлестал дождем по стеклам, молнии вырывали из темноты окружающую местность, а гром как лавина раскатывался над горами, Эвелин, как ребенок, всегда заворачивалась в одеяло и садилась у окна с чашкой какао.

Она считала секунды между громом и молнией и всегда волновалась, когда приближалась гроза. В такие минуты отец, обычно, затаскивал в сарай ее велосипед и игрушки сестры, а мама доставала с чердака одеяла и свечи, на тот случай, если снова отключится свет. Когда это происходило, вся семья, как никогда сближалась друг с другом. Эвелин прямо-таки чуяла аромат горячего какао в своей детской кружке, запах бабушкиного яблочного штруделя и мокрой одежды отца, когда он шел из гостиной в ванную, чтобы высушиться. Некоторые детские воспоминания надолго врезались в память. Может быть, именно по этой причине она так любила грозы.

Однако на этот раз шторм, в котором она ехала, не имел ничего общего с летними грозами ее детства. Видимость была не более десяти метров, а монотонный звук щеток стеклоочистителя начал постепенно раздражать. С ума сойти. Сейчас она могла бы уже сидеть в самолете, летящем в Вену, где бы стюардесса подала ей горячую алюминиевую чашку с макаронами, а еще соус, столовые приборы, соль и перец - все упаковано в крошечную пластиковую фольгу. Что бы она сейчас только не отдала, чтобы откинуть назад спинку сиденья, завернуться в одеяло и закрыть глаза! Но ей обязательно нужно было найти этого Смолле...

Эвелин попыталась взбодриться и начала строить планы. Когда поездка в Германию завершится и прояснится дело с воздушной подушкой и крышкой люка, она возьмет настоящий отпуск. Заказать круиз по Карибскому морю или, по крайней мере, провести неделю в вельнес-отеле, чтобы забыть обо всем.

Эвелин посмотрела на часы. Было еще не поздно позвонить Конни. Она набрала номер дочери соседей, которая в ее отсутствие присматривала за кошками.

- Привет Конни.

- Ах, это Вы.- Девушка помедлила. - Я Вас не узнала.

- Точно...- Эвелин вспомнила, что звонила со скрытого номера и забыла отключить эту функцию.

- Где Вы?

- Все еще в Германии. Боюсь, моя поездка затянется.

- Без проблем. У Бонни и Клайда все хорошо. Каждый раз, когда я захожу в Вашу квартиру, они оба валяются на диване и даже ухом не ведут. Наверное, они даже не заметили, что Вас нет.

- Да, наверняка. - Эвелин улыбнулась. На самом деле эти двое точно знали, что их кормилицы нет дома. Как только Эвелин вернется, кошки будут всесторонне игнорировать ее, а Бонни, в знак протеста, наверное даже помочится в ее туфли. Но, тем не менее, они были для Эвелин всем.

- Ах, да,- сказала Конни. - Вам пришла посылка с «Амазона». Я затолкала ее под кровать. Можно мне ее открыть?

Эвелин засмеялась. Девочка была такой же любопытной как ее мать. Раз в неделю Эвелин совершала пробежку по городскому парку вместе с Таней, а иногда, пока Конни в субботу делала домашние задания, ходила с Таней в кофейню, чтобы поговорить с соседкой о ее работе медсестрой или послушать разные семейные истории.

- Можно? - повторила Конни.

- Если хочешь. Надеюсь, ты не расстроишься, когда найдешь там детективы Марты Граймс, Стига Ларссона и Мэри Хиггинс Кларк.

- Не знаю таких.

- А что ты читаешь?

- Томаса Брезину,- выпалила Конни.

Они поболтали еще какое-то время, пока Эвелин не услышала на заднем плане голос Тани, которая звала Конни в ванную чистить зубы.

Они попрощались.

- Приятных снов,- сказала Эвелин и положила трубку.

Когда где-то между Хайде и Хузумом стрелка показателя бензина упала чуть ли не до нуля, Эвелин остановилась на заправке и купила там же сэндвич с тунцом, банку колы и чашку эспрессо. О сне не могло быть и речи.

Радио было отключено, пока она ела и считала секунды между громом и молнией. Промежутки становились все короче. Ей не хотелось слушать музыку или болтовню диктора новостей. В свете молнии она увидела, как стада овец толпились под козырьками кормушек, велосипедисты проезжали по улицам, держа над головами газеты, а ветер гонял по местности вязанки соломы.

Нибюлль был последним большим населенным пунктом, в который приехала Эвелин. Она медленно ехала по главной улице, пока не увидела вокзал. Следующий автомобильный поезд на Зильт отправлялся через двадцать минут. Она купила билет и направила машину по наклонному въезду на поезд. Странное ощущение, сидеть в машине на верхнем этаже с включенной первой скоростью, без всяких креплений.

Поезд немного качало, когда он отправился в путь, но Эвелин быстро привыкла к этому. В принципе, это даже было захватывающе, ночью сидеть на возвышении и мчаться в непогоду по местности. Немного жутковато стало лишь тогда, когда поезд покинул материк и поехал по узкой дамбе Гинденбурга, шириной примерно как два участка железнодорожных путей. Отсюда Эвелин могла с обеих сторон смотреть на море и даже разглядеть сквозь пелену дождя вспышки некоторых маяков на побережье. За время поездки температура в машине начала быстро падать. Как никак, Эвелин находилась на границе с Данией. Она спрятала руки в рукавах пуловера, поудобнее уселась на сиденье и уставилась в темноту.

Поездка на поезде длилась немногим более получаса, прежде чем он остановился на станции отправления в Вестерланде. Оттуда навигатор отправил Эвелин дальше на север. Свет фар вырывал из темноты куски местности. Справа была видна лишь вересковая пустошь, слева расстилались бесконечно длинные дюны и море. Бесчисленные деревянные настилы вели прямо в Северное море. Ветер с шумом разбивал волны о молы [12].

Патрик, как всегда, оказался прав. Около десяти часов вечера она прибыла в Веннингштедт. Эвелин медленно катилась по крошечному городку, проехала мимо часовни, нескольких ферм, сдающихся на каникулы домов и апартаментов и, наконец, добралась до площадки для кемпинга. На другом конце территории, всего в нескольких метрах от пляжа, из-за дюн выглядывала покосившаяся хижина. Должно быть, это она.

Эвелин остановилась на обочине, оставила включенными габариты, взяла сотовый и кошелек, и по дождю побежала по песчаному пляжу. Соленый ветер бил ей в лицо. Пахло рыбой.

Эвелин обошла бунгало кругом. Жилой вагончик было просто не узнать. Колес не было, а оси стояли на вкопанном в песок деревянном настиле. Смолле соорудил вокруг пришедшего в негодность трейлера конструкцию из досок с гонтовой кровлей, нечто вроде пристройки. Из крыши торчала печная труба, откуда вырывался светлый дым, который ветер тут же развеивал в разные стороны.

В окнах жилого вагончика колыхалось пламя свечи. Большего за занавесками разглядеть не удалось. Очевидно, Пауль Смолле жил без электричества и проводил осень и приближавшуюся зиму с газовой плиткой и печкой с дровами.

Совершенно промокшая, Эвелин подошла к входной двери. Ветер отрывал дощатую перегородку и с грохотом захлопывал ее. Эвелин проскользнула в переднюю и вытерла мокрое лицо. Она стояла на мокрой пластиковой фолии. С потолка, сквозь деревянные доски капала вода. В углу стояли емкости с пропаном, рядом множество ящиков с пустыми бутылками из под вина и водки, дрова, большое количество гороховых и мясных консерв. Рядом с мобильным туалетом громоздились завернутые в нейлоновый мешок рулоны туалетной бумаги.

Эвелин даже представить не могла, что путешествие приведет ее в такое отдаленное, богом забытое место, вдали от цивилизации. Хуже уже быть не могло. Ее современный, прокатный автомобиль, припаркованный на обочине, казался неуместным в этой округе, словно она попала в другую реальность.

Эвелин постучала по жестяной двери с вмятинами. Открытый висячий замок дребезжал, ударяясь о засов. В остальном, было абсолютно тихо.

- Господин Смолле? - она еще раз постучала в дверь.

Ее прервал раскат грома.

Слова, которые Эвелин собиралась сказать: "Я адвокат, приехала из Вены",- показались ей такими неподходящими, что она не решилась их произнести.

- Господин Смолле?

Она осторожно открыла дверь и сделала шаг на лестницу. Заглянула за угол в трейлер. Лицо обдало горячим потоком воздуха. Пахло маслом и хвоей. В печи потрескивали двора.

Посреди комнаты, на табуретке, на коленях стоял человек неотесанного вида с серой бородой. На нем были рабочие штаны и футболка в пятнах. На лбу виднелись капли пота. Казалось, он даже не удивился, увидев Эвелин. Его взгляд был безучастным, грустным и серым, таким же серым как и веревка на его шее, закрепленная на потолочном крюке, рядом с печной трубой.

Эвелин моментально вернулась в другое время, отброшенная в дыру, которая казалась такой далекой, но никогда не прекращала существовать. Она услышала свой собственный голос - плач десятилетней - почувствовала туго затянутую на шее веревку и вонючий джутовый мешок, который, как ночь опустился на ее лицо. При каждом вздохе...

... его волоски проникали все глубже в ее рот, вызывая угрозу удушья. Эвелин ощутила мясистые пальцы, ощупывавшие ее тело. Сначала шею, потом спину, они двигались к ногам и, в конце концов, остановились между ног. Она пыталась представить, что по ней ползает насекомое с множеством лапок, всего лишь насекомое, надоедливое животное, которая она при желании могла раздавить, но у нее ничего не получилось. У этого насекомого были грубые пальцы и оно пахло алкоголем и сигаретами. Эвелин слышала тяжелое дыхание мужчины, чуяла гнилой запах из его рта. Он вдруг отпустил ее, наверное, хотел заняться ей позже. Но ей хотелось, чтобы он остался с ней, она не хотела отпускать его. Пусть он лучше щупает ее тело, сколько хочет... делает с ней все, что хочет. Она бы позволила это, даже не пикнув. Все лучше, чем слышать беспомощные крики младшей сестры.