Глава 4

Когда они вышли из комнаты Греты, на верху лестницы их ожидал один из слуг Айзека, Сорен. Обычно его нос картошкой был высоко задран, когда он замечал ее, а огромные ноздри раздувались, пока он обдумывал варианты, как заставить ее исчезнуть. По крайней мере, это единственное, что приходилось ей в голову насчёт его мыслей, потому что он ни разу не снизошёл до разговора с ней.

Сегодня его лицо старательно ничего не выражало, когда он поприветствовал Айзека низким поклоном.

— Все готово, — констатировал он.

Айзек кивнул и повернулся к Грете.

— Ты готова, — это был не вопрос.

Она не возразила. Она бы не стала ставить его в неловкое положение, признаваясь в страхе, из-за которого ее ноги практически приросли к полу.

Он протянул ей руку. Она бы предпочла идти, не дав людям повод думать, что ей нужно опереться на него для поддержки, но так говорила старая Грета. Новая Грета взяла его руку, потому что они шли на это вместе, и демонстрация согласия и решимости будет решающим фактором, чтобы пройти через все.

Снизу лестницы коридоры и комнаты были забиты людьми. Внезапно что-то полетело прямо ей в лицо. Она поймала это в дюйме от своего носа.

Ее кожа зашипела. В голове запульсировало. Она наклонилась и схватилась за грудь, потому что внутри поднималась магия, словно желчь, горячая и горькая. Очевидно, что всплеск силы произошел рефлекторно, когда она оказалась в опасности, или когда ее тело решило, что она в опасности — вероятно, поэтому так происходило чаще всего в ее кошмарах.

Не сейчас. Это не может случиться сейчас.

— Грета! — голос Айзека оказался низким и хриплым, напряженным, как и каждая мышца в его теле.

Она моргнула. Он с трудом справлялся со своими демонами, почти так же тяжело, как и она со своими. Она услышала сильную обеспокоенность в его голосе и увидела автоматически выступившие из его пальцев когти при первых признаках ее страдания.

Нет, нет, нет.

Она удвоила свои старания по обузданию магии, затопляющей ее, грозящей высвободиться наружу. Она не могла позволить, чтобы из-за ее слабости Айзек стал Потерянным.

Сдерживание магии приносило боль, словно от проворачивая в животе клинка, или как от смертельной болезни, методично разрушающей все жизненно-важные органы и оставляющей на своём пути лишь черную сажу.

Она схватилась за запястье Айзека.

— В меня не попали, — сказала она быстро. — Я в порядке, — она с трудом сглотнула и постаралась сосредоточить взгляд на чем-нибудь вокруг. Предмет в ее руке был не чем иным… как куском засохшего хлеба.

Невдалеке стоял ребенок-гоблин не выше ее талии и трясся как лист на ветру, удерживаемый руками Сорена за плечи от побега. Просто ребенок. К счастью, Айзек заметил ребенка примерно в то время, как она почувствовала, что волны его ярости начали заметно спадать.

— Тебе больно? — он спрашивал не о хлебе.

— Все под контролем, — пока. Если, как она подозревала, магия проявлялась, когда она испытывала стресс или ощущала угрозу, а лунная фаза Айзека влияла на него сильнее, когда он чувствовал подъём магии в Грете, то эта комбинация походила на бомбу, чей фитиль все укорачивался и укорачивался. Хотя, конечно, они не могли избежать всех неудобных ситуаций, которые происходили.

Ей действительно необходимо было избавиться от темной силы раз и навсегда. И как можно скорее.

Айзек подал сигнал Сорену, не отпуская ее от себя.

— Приведи ребенка сюда, — приказал он. Его голос был грубым в полной тишине, повисшей в коридоре, но он сжал ее руку, скрытую в складках юбки.

Мальчик вышел вперёд, опустив голову так низко, что его подбородок касался груди. Айзек встал перед ним, огромный и пугающий. Он взял у Греты из рук кусок хлеба и протянул его. Он терпеливо ждал, пока мальчик посмотрит на него.

— Кажется, это выскользнуло из твоих рук. Хорошо, что мой друг поймал это для тебя.

Мальчик взглянул на нее огромными круглыми глазами, полными страха. У нее сдавило грудь, и она улыбнулась так открыто, как могла. Она бы никогда не обвинила ребенка за то, что он скопировал увиденные действия взрослых — не то, чтобы она собиралась рассказать Айзеку, что это был не первый инцидент, когда ей в голову швыряли куски еды.

— Почему ты не пошёл в зал и не нашел поесть чего-нибудь получше чёрствого хлеба?

Ребенок сник, и где-то в собравшейся толпе от облегчения всхлипнула женщина.

Ребенок бросился в противоположную сторону так быстро, как позволили его коротенькие ножки.

К счастью, Сорен стал провожать людей в банкетный зал, и снова появился фон от тихих бесед, а коридор опустел.

— Такое будет происходить и дальше, — наконец, прошептала Грета, когда они остались практически одни, и она вновь смогла дышать. Он должен был понимать это.

— Не после того, как я объявляю, что ты для меня значишь, — с решимостью в голосе настаивал он. Да, он понимал.

Вспомнились слова Вайата, чтобы ещё сильнее омрачить ситуацию. Уверенность в том, что было ошибкой согласиться на это, заставила ее вспотеть. Айзек хотел уберечь ее, но если он принял решение, как человек, который угрожал собственному положению короля, разве тогда ответственность за его безопасность не ложилась на ее плечи?

Возможно, выживание и было ее специальностью, но что она знала об управлении гоблинской королевством? Доверие. Она должна верить, что он знал. И если он считал, что это хорошая идея, тогда…

Она посмотрела на него и улыбнулась.

— Хорошо, давай сделаем это.

Его глаза засияли от гордости и облегчения, когда они двинулись в зал. Она обнаружила, что осматривает толпу в поисках Вайата… Но его там не было. И она должна была радоваться, потому что ему не нужно было находиться там. Она надеялась, что он уже ушел далеко, уводя мальчиков домой.

Она задвинула подальше сожаление, потому что сейчас для этого было не место. Она не жалела, что осталась, единственное, о чем она жалела, так это что ей пришлось делать выбор, который стоил ей друга, а их у нее было так мало, что не стоило и пытаться заводить новых.

Главный зал обычно был поделён на меньшие помещения разного назначения. Там были комнаты, где дети-гоблины учились, в других — взрослые гоблины просили о снабжении, получали еду и даже могли остаться на ночь, если жили довольно далеко и не могли добраться домой до темноты, или если погода слишком портилась — это была нередкая практика. Так происходило здесь до того, как Айзек стал большой шишкой, но и он теперь продолжил эту традицию.

Сегодня вечером все перегородки убрали, а на стенах зажгли все канделябры.

В противоположной стороне комнаты она увидела королевского казначея. Это был измождённый и переутомленный маленький мужчина, с которым ей приходилось часто встречаться, когда она приходила объявлять награду за голову. В некотором смысле они были друзьями. Или скорее парой незнакомцев, обменивающихся любезностями и скабрезными шуточками. Это закончилось, когда ее разоблачили как человека, но, по крайней мере, он не травил ее открыто, а лёгкий кивок, посланный ей сейчас, давал надежду на благополучный исход вечера.

Рука Айзека легла ей на локоть. Он склонил голову.

— Ты готова?

Грета никогда прежде не видела столько людей в одном месте, поэтому чувствовала себя крайне беззащитной. Многим гоблинам, эльфам и ограм пришлось добираться сюда часами, возможно, их привлекло сюда обещание бесплатной еды. Как-никак земельные угодья Милены были практически недоступны после веков зимы. Многие из этих людей — включая Грету — никогда не видели столько еды в одном месте, и получение хотя бы порции такой еды, какую предлагал король гоблинов, стоило бы обычному жителю Милены чуть ли не первенца.

На Милене было три королевства: королевство гоблинов, королевство гномов и загадочное королевство фейри. У эльфов, огров и других не упомянутых видов не было иного выхода, кроме как искать приюта в этих королевствах или попытать счастья на свободных территориях, которые были ещё более безлюдными, чем остальная часть этого замёрзшего мира.

Гоблинское королевство было более чем популярным для этих беженцев.

Никто не выбирал Стеклянное Королевство, дом расы фейри, по чертовой куче причин, не последней из которых было то, что они закрыли ворота для всех. По факту, ворота не открывались так давно, что никто даже не мог припомнить другого. Говорили, что на них лежит проклятие, что с каждым годом, пока ворота остаются закрытыми, Стеклянное Королевство все больше сливается с горами, пока в один прекрасный день его просто невозможно станет найти.

Лицо Айзека было так близко, что она видела проблески глубокого фиолетового цвета в его глазах.

— Тебе надо было разрешить мне взять меч, — прошептала она, улыбнувшись уголком губ.

Его смех заставил многих обернуться к нему, но его взгляд был прикован к ней, он не замечал никого вокруг, отчего ее щеки так сильно вспыхнули, что могли воспламениться.

Она откашлялась и сконцентрировалась на толпе, проигнорировав момент, когда его смех перешёл в понимающую усмешку.

Грета никогда раньше не видела такого количества людей, собравшихся в одном месте, и поняла, что снова начала нервничать. Когда она обернулась, чтобы спросить о мерах безопасности, двери в другой стороне зала распахнулись, впуская потоки холодного воздуха и клубящийся снег, который мало чем отличался от такой же заснеженной свиты, в большом количестве вошедшей в помещение.

У нее перехватило дыхание.

Гномы.

Все говорили, что гномы были грязными интригами и лгунами. Они во многом содействовали Аграмону и пытали дюжины человеческих мальчиков в темнице демона, так что это могло быть правдой, но что она знала абсолютно точно, это то, что они являлись самыми уродливыми существами, с какими Грете приходилось встречаться.