Рядовая, типовая, серая и обшарпанная, многоэтажная, с тысячами квартир, коробка дома. Башня, возвышавшаяся над городом, у подножия холма. Её сёстры на индустриальных, производственных планетах, сотнями составляли номерные спальные кварталы. Стены последний раз красили при строительстве дома. Коридоры с рядами дверей, квартир и запах мусоропровода. Кое-где сохранились лампы. Потрескивая и мигая, они освещали серую гнетущую атмосферу.

Вечером по пути домой он купил себе новый будильник. У лавочника, у которого он покупал каждый вечер будильники, наконец, прорвалось любопытство, и он спросил, отсчитывая сдачу:

– Что вы с ними делаете?

– Я их ем, – грубый ответ, но вечер после рабочего дня – не лучшее время для расспросов о том, что вас не касается. Больше он не будет здесь покупать будильники.

– Этот тип за прилавком тоже много о себе думает. У него слишком длинный нос. Не его ума это дело, что я делаю с будильниками. Раз покупаю, значит, нужны для чего-то. Мариную я их. На зиму, – ворчал про себя, идя по растрескавшемуся асфальту тротуара до дома со своей ячейкой-квартирой. Тротуар был ровесником башни. Положенный один раз, он больше ни разу не обновлялся. Жара и холод делали своё дело – асфальт растрескался, стаптываемый бесчисленными ногами прохожих, но сквозь трещины не проросла ни одна травинка. Отсюда, снизу, было видно, что дом уходит прямо в небо и теряется там в высоте. Череда освещённых окон поднималась до трети высоты башни, а выше только чёрные и пустые глазницы окон нежилых квартир уходили в бесконечность, клубившуюся тяжёлыми, серыми, беспросветными тучами испарений города, которые почему-то скапливались вокруг башни.

Лифт опять не работал. Говорят, физические упражнения приносят радость и способствуют повышению тонуса. Но только не после рабочего дня, когда еле волочишь ноги и хочется упасть трупом на постель. Тридцать этажей! Раньше это были всего лишь тридцать этажей. Но прошло время, и их стало больше, они стали громадными. Тридцать этажей вверх до своей квартиры. Наверное, поэтому выше уже никто не живёт. Выше – на две сотни этажей, до самой крыши – мало кто поднимался. Там были и покинутые, и так и незаселённые ячейки. Тридцать этажей по обшарпанным лестницам, рискуя наступить в собачьи экскременты недотерпевших до улицы собак, которых не выгуливают хозяева. Вот и оно:

– … !

На тёмном пролёте лестницы он наступил на что-то. На свету, как он и ожидал, выяснилось, что вляпался. Подошву придётся вымыть. А это лишние действия. А он так устал.

На лестничной площадке пятнадцатого этажа ждала девушка пятнадцати лет. Густая копна чёрных волос ниспадала на плечи, резко контрастируя со здоровым юношеским цветом её кожи. Кровь с молоком. В рамке обшарпанных стен с тусклым освещением от одинокой лампочки.

– Добрый вечер, – она улыбнулась ему. Соблазнительно, скромно, при этом ещё сильнее запахнув полы халата, – Как прошёл ваш день? Какая нечаянная встреча! Я вот выносила мусор.

В руке у неё действительно было пустое мусорное ведро. Но квартира, в которой она жила месте с родителями, находилась в конце коридора у самого мусоропровода, и, чтобы выбросить мусор, ей не зачем было идти к лестнице. Как её там? Лиза. Она воображает себе, что любит его. И специально поэтому ждёт его каждый вечер во дворе, когда он возвращается с работы. Явные, якобы случайные встречи, во время которых она соблазнительно вертится перед ним в школьной форме. Теперь, когда сломался лифт, у неё появилась возможность предстать перед ним в более откровенном наряде. Чем она и воспользовалась. Пятнадцатый этаж, а она: «Как прошёл ваш день?» Ладно, он её сейчас обдаст, даже не остановившись:

– Дерьмово.

– Ничего! Любые трудности временны! – подбодрила Лиза, продекламировав вслед удалявшейся вверх по лестнице спине.

«Ага. Когда сдохнешь, тогда они и закончатся».

Сегодня не спалось. Не спалось и вчера. Сон не спешил прийти. На небе светил огромный фонарь Луны, давая освещение ночью не хуже, чем солнце днём. На портьерах, закрывавших окно, иногда проносилась какая-то тень.

– Мало ли, что там порхает. Хоть смерть.

К утру он забылся сном, но скоро его разбудил будильник.

– Д-р-р!

– Бах!

– Тук. Дзынь. Дзынь…

Опять на работу.

Следующей ночью он спал. Приснилось кладбище. Доктор сказал, что это лечится и прописал антидепрессанты и отпуск.

– Отпуск?!.. Да кто его тебе даст?! – удивился кто-то внутри головы. – Уволят. Вот тогда и отдохнёшь… Пока не сдохнешь где-нибудь в канаве.

Было облачно. Тучи серели и наливались дождём, который скоро и пролился на землю. Парк был пуст и неуютен. Холодно. Его путь лежал через этот парк до аптеки, в которой он приобретёт выписанные ему лекарства. Этот маршрут был необычным для него. Обычно он ходил только на работу и обратно домой и посещал только те заведения, которые попадались ему на том пути. Аптеки среди них не было. Выйдя из аптеки, он посмотрел по сторонам. Дождь моросил.

На следующий день на работе ему пригрозили увольнением.

– Ну, как? Уже лучше? – спросил кто-то в голове.

– Что лучше?

– Помогают таблетки? – уточнил голос в голове, – Ну те, которые тебе доктор прописал. Хорошие колёса, правда? Тебя пугали увольнением, а ты даже глазом не моргнул.

– Если так, то да, – согласился он, удивляясь происходящему с ним.

Вечером таблетки отправились в унитаз. Ещё через пару дней ему объявили, что он уже может искать себе другое место работы. Вечером того же дня он позвонил по единственному телефонному номеру, который не был какой-либо службы.

– Алло? – ответил женский голос на другом конце линии.

– Привет, – сказал он.

– А, это ты, – разочаровано произнёс женский голос. – Что в этот раз стряслось?

– Ничего. Давно не звонил просто. Вот решил позвонить и узнать, как ты.

– Ты врёшь, – уже устало ответил женский голос. – Я тебя знаю.

– Нет, ты меня не знаешь.

– Если бы не знала, то не ушла бы от тебя. У тебя опять что-то стряслось. Будь хоть в этом мужчиной – умей держать удар. И будь добр – не звони мне больше! У меня уже совсем другая жизнь! А ты как кошмарный сон!

– Ту-у-у, – вместо женского голоса продолжил телефон. Положили трубку.

«Держать удар. Держать удар. Держать удар!» – крутилось в голове. За окном снова метались тени. Луны видно не было, и на портерах были кроваво-алые отблески неоновых вывесок города.

– Тот, кто обороняется, ничего не получает. Лучший способ обороны – нападение, – возвестил голос в голове.

Следом за ним пришёл сон.

– Сюда, – голос вёл его по улицам. – Здесь дыра.

Он пролез в дыру в сетчатом заборе двора заброшенного дома, который хозяева всё никак не удосужатся снести. Четырёхэтажный. Но сейчас здесь не жили даже птицы. Стремительной перебежкой пересёк двор и скрылся в парадной коттеджа.

Только здесь он перевёл дух, бегом преодолев несколько кварталов с риском быть схваченным в любой момент. Навалилась тоска. Смертная тоска. Его обложили. Он в этом не сомневался. Вытащил из кармана револьвер и раскрыл его. Экстрактор выкинул из барабана пустые гильзы, которые со звоном упали на кафель пола. Запахло порохом. Патронов больше нет. Последний он потратил на охранника на вахте, который пытался его задержать. Остальные были в тех, с кем до недавнего времени работал – начальник, секретарша, коллеги. Бывшие – его же ведь уволили. Кто ещё были? Да много, кто попался на его пути.

– Туда им и дорога, – он закрыл револьвер и хотел было сунуть его в карман, но ухмыльнулся и просто уронил на пол. Без патронов это бесполезный кусок металла.

– Всё, дальше идти некуда. Эй, голос, ты где?

Голос куда-то пропал.

– Наверное, это называется прозрением. Перед концом.