Безработным оказался лишь один Аристарх. Он сидел на солнце, как сказочный черный одуванчик, и завистливыми глазами наблюдал за тем, как на все стороны разлетаются молочные брызги, смотрел на измазанные мелом мальчишеские лица и нудным голосом клянчил одно и то же:

— Дайте и мне попробовать. Я тоже хочу белить.

— Тебе нельзя — безжалостно отвечал Степан — еще, чего доброго, загрязнишься. И тогда опять придется мыться с мылом.

Аристарх на миг замолкал и отходил подальше. Потом не выдерживал и опять брался за свое.

В конце концов, и для него нашлось достойное занятие. Василь между прочим научил кота пускать мильные пузыри, поэтому остаток дня Аристарх, сидя, чтобы не загрязниться, на Степановой куртке, размешивал соломинкой густой мильный раствор и выдувал десятки разноцветных шариков. Пузыри переливались радужными красками, легкими стайками летали по дворику, лопались, Аристарх восторженно мяукал и с энтузиазмом брался за дежурную партию. Он настолько увлекся новой игрой, что даже не сразу услышал, как Таня созывала всех на полудник.

Под вечер одинокую хату невозможно было узнать. Маленькие окошки весело мигали на мир прозрачными оконными стеклами. Двери отворялись легко и без скрипа. Стены белели так, что лунной ночью хату можно было принять за громадный белый цветок.

Еще разительнее изменилась хата изнутри. Комната стала светлее и от того будто стала просторнее. Печь так и просилась, чтобы в ней пылал настоящий огонь, а на нем что-то булькало и вкусно шипело.

Лава и стол были выскоблены до янтарного цвета. В одном углу стоял топчан. Он был застелен старым, но еще достаточно опрятным покрывалом. Из-под топчана выглядывала метла бабы-яги.

В противоположном углу на охапке сена лежала цветная подстилка. И на той подстилке, как будто главный экспонат какой-то всемирно известной выставки, сидел Аристарх. Он боялся зевнуть. Он боялся даже пошевелиться, чтобы случайно не загрязнить свою чистую шелковистую шерсть. Степан где-то раздобыл обломок зеркала, и теперь Аристарх не отрываясь рассматривал свое отражение. Смахивало на то, что оно ему чрезвычайно нравилось.

Ядвига Олизаровна сидела за столом. Она, казалось, даже светилась изнутри добротой и благодарностью. Теперь баба-яга смахивала скорее на старенькую бабушку, к которой неожиданно приехали любимые внуки. И она вот-вот поднимется из-за стола, направится в каморку и вернется оттуда со всевозможными вареньями, повидлами и другими невероятно вкусными сладостями, которые бабушки умеют готовить лишь для любимых внуков.

Однако никаких сладостей, никакого печенья и варения у Ядвиги Олизаровны не было. Поэтому дети еще немного посидели и начали прощаться.

Около порога Василь в последний раз поглядел на метлу, которая выглядывала из-под топчана, и вздохнул.

— Вот бы на ней полетать — прошептал он Степану — на самолете я летал, с дерева летал, а вот на метле еще не приходилось.

Мурка сидела на крыше своей хаты. Она мечтательно смотрела на усеянное звездами небо, ей хотелось, чтобы у нее выросли крылья.

Мысли о крыльях так ее захватили, что она даже не услышала как на крышу вскарабкался Аристарх. А может, сделала вид, будто ничего не услышала. Поэтому гостю пришлось несколько раз извиняюще мурлыкнуть, чтобы прекрасная мечтательница обратила на него свое внимание.

— Доброй вам ночи — сказал Аристарх и учтиво склонил свою тяжелую голову — вот я и пришел.

Мурка измерила Аристарха взглядом с головы до хвоста и снова перевела свой замечтавшийся взгляд к небу.

— Простите за компанию — сконфуженно промямлил Аристарх и нерешительно затоптался край крыши — Я, кажется, пришел несвоевременно, да?

— Вы любите летать в мыслях? — неожиданно спросила Мурка — Чего же вы там стоите, идите, садитесь рядом!

— Весьма благодарен — застенчиво ответил Аристарх — Мысленно? Не знаю, как-то не задумывался над этим. А вот в действительности летать приходится часто. Хозяйка моя, знаете, прокладывает курс, а я устроюсь позади и хроп… простите, лечу.

Мурка передернула своим пушистым хвостиком.

— Я вовсе не то имею ввиду — промуркотела она нежным и, как готов был поклясться Аристарх, неземным голоском — Я о том, чтобы самому летать. Вот так — Мурка взмахнула передними лапками будто крыльцами, и Аристарху даже дыхание перехватило — такой она показалась ему легкой и волшебной — И лететь, лететь, лететь. И, чтобы маленькая беззащитная лапка была в лапе надежного и мужественного товарища. Ах! — вздохнула она — Наверное, этого никто, никто не поймет!

— Зря вы так — возразил Аристарх, холодея от мысли, что даже познакомиться как следует еще не успел, а уже осмеливается возражать такой красавице — Я, конечно, извиняюсь, и если что-то нужно — вот вам моя лапа. И не беспокойтесь, она достаточно-таки крепка. Бывало, как заеду по затылку!

— Ах — отвечала на то Мурка неземным голосом — Вам бы все о затыльниках. Ну что они перед этим, этим… — она тыкнула лапкой в звездное небо — Крылья мне нужны, крылья! Хотя бы на одну ночь! А вам нравится хоровое пение?

— Хоровое пение? — переспросил Аристарх, который отродясь не слыхал о таком — Я, знаете, тоже как-то над этим не задумывался.

Наконец, Мурке надоело созерцать звезды, и она перевела свой взгляд на пришельца.

— Вот теперь вы мне нравитесь. Теперь вы имеете вовсе не такой вид, как днем — промуркотела она одобрительно — Именно таким я вас и представляла. Вот выходите вы на сцену — величественный, мужественный и благородный. И на шее бантик. А в зале — коты, коты, коты…

— А что я на той сцене буду делать? — поинтересовался Аристарх.

Волшебная Мурка наградила его длинным, загадочным взглядом.

— Ничего особенного. Будете ожидать меня, и все. А потом выхожу я. Мы становимся рядом, легким поклоном приветствуем зрителей и начинаем петь. Ну, хотя бы эту…

Мурка приложила лапку к своему белоснежному горлышку, мечтательно закатила под лоб глаза и затянула:

— Няу-ау-а… Чего же вы молчите? Подпевайте! А-у-а-а…

— Мяу!!! — гаркнул неопытный в хоровом пении Аристарх.

Мурку словно ветром сдуло с крыши. И только через несколько минут в слуховом окошке появилась ее головка.

— Разве же так можно? — страдальческим голосом простонала она — Верите, мое сердце едва не разорвалось от ужаса!

— Я извиняюсь — в замешательстве промуркотел Аристарх — Но не могу понять, почему вы… почему я вас так напугал.

— Ах, что здесь понимать? — укоризненно отозвалась Мурка и села на прежнее место — В прошлом году приехали к нам какие-то курортники. С ними приехал пес Буян. Таких ужасных и невоспитанных псов мир еще не видел. Знаете, к чему я веду?

— Нет — вынужден был признать Аристарх.

— До к тому, что голос у него такой, как только что был у вас.

Аристарх от стыда готов был провалиться сквозь крышу.

— Извините… но я не знал… я никогда еще не пел.

— Оно и видно. Вы совсем умеете владеть своим голосом. Вы, видимо, даже представления не имеете, как оно делается.

— Не имею — послушно согласился Аристарх.

— То-то и оно. Но это не страшно, я вас научу — пообещала Мурка — А теперь пошли. Нам пора.

Они выбрались на улицу и направились в противоположный угол Горобцов. Мурка почему-то прижималась к заборам, часто и настороженно оглядывалась во все стороны. И все же продолжала свою мысль:

— Да, так! Вы даже не представляете, какой вам подарен голос. Вы цены ему не знаете!

Неожиданно она остановилась и начала к чему-то прислушиваться.

— Идите сюда! — встревоженным шепотом позвала она Аристарха — Держитесь ближе к заборам! Здесь знаете сколько тех собак развелось? Просто ужас! И самый страшный среди них Буян. На горе всем котам, он решил навсегда поселиться в Горобцах. Даже ходят слухи, что он бывший волкодав. Вы даже не представляете, как я боюсь бывших волкодавов.