— Не тяни!

— Как скажет повелитель. В доме жертвы видны следы поспешных сборов, но не это главное. Главное другое: полка с книгами, которая была у жертвы… К ней так и не смогли подойти. Ни я, ни мои люди. Ни вызванные из храма жрецы. А кроме того… Кроме того, жители квартала, расположенного у того участка стены, где…

— Дальше! — нетерпеливо взмахнул рукой правитель.

— Они видели две фигуры, направлявшиеся как раз к участку между Пятой и Шестой башнями.

Ях'Хат вскочил с ложа и зашагал по небольшой завешенной коврами комнате, в которой и проходила беседа. Сделав пару кругов, он подошёл к оставшемуся сидеть смуглому:

— Значит, эта шлюха нашла способ договориться с богом…

— Повелителю, конечно, виднее, но… — шпион замялся.

— Да говори уже!

— Боюсь, вашу бывшую любовницу назначили жертвой как раз за то, что она никого не допускала к своему телу…

Довольно большое поселение, должен признать. Вполне достойно статуса города. По местным меркам. У ворот даже что-то похожее на башни имеется. У закрытых ворот. Нас не желали впускать. Хмурые коренастые бородачи пялились с башенных площадок и молчали. Кого-то ждут? Или хотят меня рассердить? Или хотят, чтобы мы заговорили первыми? Надо их как-нибудь поторопить.

— Женщина, скажи этим, что тебе нужны приют и защита. На время. Потом посмотрим.

— Так и сказать — потом посмотрим?

— Нет. Только про приют и защиту. И не притворяйся глупее, чем ты есть. Я и так испытываю желание убить кого-нибудь.

Кулий не любил неожиданностей, сюрпризов, гостей, резких перемен погоды и многого другого, что вынуждало отклоняться от привычного течения жизни. Ещё Кулий не любил действовать необдуманно и спешить. Но больше всего Кулий не любил неприятности. Он их ненавидел. И старался всячески избежать. Эта ненависть и это стремление когда-то помогли охотнику сначала стать лучшим в поселении, потом занять место в Совете и, в конце концов, стать вождём. И они же сейчас говорили о том, что лучше бы эти странные пришельцы никогда не появлялись перед воротами деревни. Увы, за свою непростую жизнь Кулий понял ещё одно: если что-то случилось, жалеть об этом бесполезно, надо думать, принимать решение и действовать. Иначе случится что-нибудь похуже.

В это время незваные гости о чём-то коротко переговорили, и женщина крикнула:

— Я прошу дать мне приют и защиту!

На башенных площадках возникло лёгкое движение — бородачи недоумённо переглядывались: говорить должен был парень, стоящий рядом с пришелицей. В поселении мальчики в этом возрасте проходили посвящение, после которого считались полноправными охотниками. Может, этот посвящение не прошёл? Тощий он какой-то, недокормленный. Или больной? Кто их знает, этих городских, какую заразу они могут с собой притащить? Кулий уже было открыл рот, чтобы произнести слова отказа, когда мальчишке, по-видимому, надоело ждать: он вскинул левую руку и щёлкнул пальцами. И тут же из травы позади просителей поднялась голова огромной каменной змеи, раздувшей капюшон. Чужой бог. Бог города.

«Придётся впустить, — огорчённо вздохнув, подумал Кулий. — Иначе паршивец натравит это чудище на деревню. А с другой стороны, — разум вождя привычно стал выискивать выгоду, — этот парень — явный колдун, а Герий стар уже и учеником так и не обзавёлся. Сколько ни водили к нему детишек, всё не то. А тут уж не отвертится, будет учить. Да и лишний покровитель не помешает, а то сколько уж наши боги молчат?.. Кажись, при прадеде… Нет, при прадеде прадеда отзываться перестали. А тут вон оно как. Соседям покажем — так лучших невест дадут. И эта, вроде, ещё не старая, рожать может. Всё новая кровь будет. Ежели приглянётся ей кто. С таким-то защитником просто так не оженишь», — Кулий вздохнул ещё раз, глянул с площадки вниз, скомандовал караульным, чтобы открывали, и, обращаясь к пришельцам, громко сказал:

— Заходите, коли пришли. Да живее давайте — неспокойно у нас в округе.

Как же этот материал называется, из которого они дома сделали? Смесь глины с травой? Не помню. Забылось. А ведь и в городе такие же видел… Да, точно, когда через окраины шли. Весь примыкающий к стене район. Просто внимания не обратил. Хм, молодцы смертные, хорошо придумали. Умеют приспосабливаться. Творец постарался, когда над ними работал. Жизнеспособный получился вид. И непредсказуемый. И опасный. Для мира, для богов, для себя. Сколько раз я об этом думал? Много. Очень много.

— Здесь поживёте, — Кулий кивнул на средних размеров — по деревенским меркам — дом с небольшим заросшим бурьяном огородом, расположившийся у дальней от ворот стены селения. — Колдун наш тут. Один. Так что места хватит. Заодно и обучит он тебя, парень. Способности у тебя есть, сразу видно, так что…

— Не обучит, — мальчишка, с интересом вертевший головой по сторонам, говорил совершенно спокойно. — Женщина останется, я уйду.

— Как это?! — опешил вождь. — Ты, парень, сначала посвящение пройди, охотником стань, а…

— Ещё раз перебьёшь — накажу, — взгляд спокойных чёрных глаз упёрся Кулию куда-то в грудь, затем поднялся по бороде и остановился на переносице. — Раб тоже останется. Защищать. В первую очередь — женщину. Теперь говори.

Вождь ощутил, как в хребет от затылка до копчика впиваются ледяные иглы, а к горлу подкатывается липкий комок страха. «Раб… Как же это?! — билась в голове мысль. — Чужой бог — раб. Бог — раб! Как же это?!» Подросток, не сводивший взгляда с него, то ли прочитал мысли, то ли просто догадался, о чём думает стоящий перед ним человек. Как бы то ни было, усмехнувшись одними губами, он тихо, едва слышно проговорил:

— Не пугайся, смертный. Просто позаботься о женщине. И жди. Я вернусь, — после чего неспешно зашагал к выходу из деревни.

Дождавшись, когда странный юнец скроется за домами, Кулий повернулся к пришелице:

— Э-э-э, госпожа, а кто это был?

Женщина вытерла ладонью набухшие слезами глаза и тихо, так, что вождь едва смог расслышать, прошептала:

— Мой сын. Был. Когда-то.

Время беспощадно не только к живым. Даже горы не могут устоять перед его властью, а уж скамейка, когда-то давно поставленная в дальнем, ныне почти заброшенном углу дворцового парка, и подавно. Резное дерево покоробилось и растрескалось, когда-то ярко-зелёная краска выцвела и облетела хлопьями, оставив лишь небольшие пятнышки, как напоминание о бренности всего сущего. Вот только ножки, глубоко вросшие в землю, пока не сгнили и не рассыпались трухой. Конечно, однажды время доберётся и до них, а пока…

Невзрачный человек со смуглой кожей явно посещал это место не в первый раз. Во всяком случае, он довольно быстро устроился на перекошенной от старости деревянной скамье и замер, погрузившись в раздумья, из которых примерно через полчаса его вывели треск ягодных кустов и сдержанная ругань — похоже, кому-то ещё было известно об этом месте. Сидящий улыбнулся — он знал обладателя этого голоса и знал очень хорошо. Главный Палач. Друг детства и дальний родственник. Очень дальний. Настолько, что ни один любопытный — а таких при дворе водилось более чем достаточно — так и не смог докопаться до этого родства. «Он всегда был неуклюжим, — подумал невзрачный. — И меня всегда это удивляло. Потому что я до сих пор не могу понять, как так можно».

Прошло не больше минуты, и на свободное от зарослей место вылез высокий худой мужчина с белыми волосами. Оглядевшись по сторонам и увидев смуглого, он кивнул:

— Так и знал, что найду тебя здесь. Опять прячешься?

— Размышляю. Здесь тихо, никто не мешает…

— …и незаметно не подберёшься, — закончил беловолосый. — Новости слышал?

— Сейчас каждый день новости, — передёрнул плечами шпион, — то одно, то другое…

— Я про письмо, — уточнил его многоюродный племянник. — И если ты скажешь, что не знал содержание ещё до отправки…