— Представь себе — скажу. До отправки — не знал… — невзрачный улыбнулся.

— А…

— …а после — получил один из черновиков.

Переглянувшись, родственники рассмеялись. Впрочем, веселье их было недолгим и несколько натужным, поскольку послание, о котором шла речь, способно было вывести из себя и кого-нибудь намного более спокойного, нежели Великий Ях'Хат: в грубой форме правитель соседнего города объяснял, что не собирается позорить себя войной с теми, от кого сбежал даже бог.

— Я думал, у тебя сегодня будет много работы, — на лицо смуглого опять легла печать задумчивости.

— Завтра, — поправил тощий. — Все публичные казни назначены на завтра.

— И много?

— Пятеро. И, предупреждая твой следующий вопрос, скажу, что только двое из них находятся в твоём списке. Остальным просто не повезло, — Главный Палач наконец-то сумел устроиться на скамейке так, чтобы не хотелось тут же сменить позу.

— Что ж, — шпион потёр ладонью гладко выбритый подбородок, — очень даже неплохо, — он немного помолчал. — Но ведь ты разыскивал меня не за этим, не так ли?

Беловолосый задумчиво покивал головой:

— Ты прав как всегда. Я искал тебя, потому что не знаю, что делать дальше. Нам ведь просто некуда деваться из этого города, а в нём… — вместо окончания фразы последовал тяжёлый вздох.

— Ну, не всё так плохо, — невзрачный едва заметно усмехнулся. — У него две дочери и всего один сын. Тот самый!

— Будешь его искать?

— Уже, мой неуклюжий родич, уже! — последовала ещё одна усмешка. — Надо только подбросить ему одну мысль…

Прожить жизнь смертного… Интересно, как я себе это представлял, когда нёс чушь тому пареньку? Уже не помню. Похоже, что никак. Просто шутил. А человек воспринял мои слова всерьёз, и они стали Законом. Тоже шутка, но уже Творца. Сказанное нами обретает силу, если в него поверят. Может, в этом и заключается одна из причин сумасшествия моих собратьев? Может быть. Но что толку гадать сейчас, когда никого уже не вернуть? Сейчас, когда надо думать, как не остаться бессмертным в человеческом теле? Хм, задача. Особенно если учесть, что тело это совершенно не приспособлено к жизни — ни силы, ни выносливости, ни каких-нибудь полезных навыков, да и снаряжение оставляет желать лучшего, поскольку практически полностью отсутствует. А если…

«А эта, похоже, не так глупа, — подумал полулежавший на груде наваленных на ковёр подушек правитель, разглядывая молодую танцовщицу, томно изгибавшуюся перед ним под тихую музыку. — Или кто-то ей подсказал, что прикрытые прелести возбуждают сильнее? — он взял из широкой серебряной чаши очередную ягоду и забросил в рот. — Если подсказали, то надо выяснить, кто тут у меня такой умный, а потом…»

Что потом, правитель додумать не успел: в дверь осторожно поскреблись, и после недовольного «Ну кто там ещё?!» в комнату просочился невысокий лысый старик, исполнявший обязанности личного слуги, а в свободное время всеми силами портивший жизнь любому, кого замечал поблизости от своего господина. Согнувшись в три погибели, старик мелкими семенящими шагами приблизился и зашептал:

— Великий, прости, что я помешал твоему отдыху, но в городе… — не договорив, старик повёл глазами сначала в сторону танцовщицы, а затем на занавес, за которым скрывались музыканты.

В другое время Ях'Хат с огромным удовольствием выгнал бы старого осла пинком, но сейчас в городе стало слишком уж беспокойно — сбежавший бог, казнённые жрецы… Чернь находилась на грани бунта, а некоторые так называемые «уважаемые горожане» не скрываясь готовились перебраться куда-нибудь в другое место. В сложившейся ситуации можно было очень быстро лишиться короны правителя. Вместе с головой. Поэтому Ях'Хат, скривившись, как от кубка лимового сока, рявкнул:

— Все вон!

Девушка, прервав танец на середине движения, молча выпорхнула через неприметную дверцу, за ней тихо скользнули музыканты, сопровождаемые двумя доверенными охранниками. Проводив их глазами, старик опять склонился к уху своего господина:

— Великий, в городе говорят, что бог отправился с твоим наследником, чтобы защитить его от врагов…

— Что-о-о?! — рука правителя стиснула горло слуги, не позволяя тому вздохнуть. — Что ты несёшь, дерьмо пустынной гиены?!

Старик захрипел, пытаясь ухватить широко раскрытым ртом хотя бы немного воздуха. Когда его лицо начало синеть, Ях'Хат, успевший немного успокоиться, разжал пальцы и брезгливо вытер их о широкие шаровары из тонкой ткани.

— Что ещё говорит это быдло?

— Го… кха… гос-с-с… кха-кха-кха… — лысый закашлялся, схватившись за шею. — Гос-с…

— На, выпей, — в грудь слуги ткнулся серебряный кувшин с вином. — Выпей и говори. Что ещё за гадость ты притащил?

Пока хватит, иначе это тело умрёт прямо здесь. От истощения. Сейчас надо немного полежать, а потом можно будет поохотиться. И поесть. Сложно переделывать то, что не имеет запасов. Хоть бы немного жира под кожей! Жрать им было нечего, что ли?! Не понимаю я этих книжных червей. Почему они думают, что всё, что не записано на бумаге или пергаменте, недостойно внимания? Почему считают, что могут прожить жизнь не отрывая задниц от стульев, а глаз — от мелких закорючек?.. Одно слово — смертные… Ладно, где тут у нас еда бегает?

Уй'Гал в сердцах помянул тёмные чешуйки Змееногого и привычно огляделся — не слышит ли кто? С таким трудом найденный след опять прервался, как будто сбежавший бог взлетел, обзаведясь крыльями. Уй'Гал мысленно представил себе эту картину, потом, опять же мысленно, пририсовал толстые когтистые лапы и струю огня, вырывающуюся из пасти, и сбился с шага, едва не пропахав носом землю: в воображении получился бог Кихейи, которого Уй'Галу довелось увидеть однажды. Не самого бога, конечно. Его статую, установленную в храме соседей.

«Странно, — подумал Уй'Гал, — они похожи. Только у нашего нет ничего лишнего. Может, потому что наш моложе? Или, наоборот, старше? — мысли лениво ползали в голове, не мешая глазам всматриваться в окружающую степь, ушам — вслушиваться в её звуки, а ноздрям — принюхиваться к запахам. — Или наш бог — мужчина, а кихейский — женщина? И сейчас они решили встретиться, чтобы сделать много маленьких божков? Или ихний — мужчина? Нет! — Уй'Гал решительно тряхнул головой, отгоняя явную глупость. — Наш уже пошёл на встречу, а ихний только собирается. Женщины всегда собираются долго. А ещё — наш несёт с собой добычу, чтобы было чем перекусить после этого. Как настоящий мужчина и охотник! — эта мысль заставила следопыта расправить плечи и гордо выпятить грудь. А вот следующая опять сбила с шага: — А если богам не хватит этих двоих? Или женщина закапризничает?» — Уй'Гал застыл: что такое женские капризы, он знал не понаслышке и потому прекрасно понимал бога, пожелавшего жить отдельно. Но время зачатия и вынашивания детей — особое время. Что если богиня пожелает ещё еды? Или ей не понравится та, которую привёл муж? А ведь он, Уй'Гал, идя по следу, может оказаться слишком близко!

Следопыт умирать не хотел. Очень не хотел. В конце концов, ему ещё сына вырастить надо — без отца мальчишка просто не сможет стать хорошим охотником. Но и просто так бросать преследование тоже нельзя: ведь нет никакой разницы, съедят ли проголодавшиеся боги или же казнят по приказу Главного Шпиона — в любом случае тебя не станет и некому будет позаботиться о семье. Но кто сказал, что дома именно казнят? И за что? За то, что Змееногий оказался божественно хитёр и скрыл свой след? Это ведь так и есть! Это ведь будет чистой правдой, когда Уй'Гал расскажет о своём поиске! Конечно, потом ему могут приказать проводить отряд воинов. Или жрецов? Тех и других, скорее всего: одни для охраны, другие — уговаривать бога вернуться. А проводник… А что проводник? Чуть-чуть хитрости — и в самый опасный момент несложно оказаться позади остальных.

Уй'Гал решительно развернулся и зашагал к городу лёгкой походкой бывалого охотника. Когда он отошёл на пару сотен шагов, из травы поднялся подросток и задумчиво посмотрел вслед, бурча под нос: