Хуже всего в этом деле была необходимость докладывать Великому. А куда деваться? Не доложишь сейчас — потом, когда дела пойдут ещё хуже (в то, что они могут пойти лучше, Ларивату не верилось), придётся признаваться в сокрытии важных сведений. И потом, вдруг внимание, проявленное неизвестно кем, заставит правителя вспомнить о когда-то отвергнутых сыновьях? А там, глядишь, и вопрос с наследованием сам собой решится. И… И очень может быть, что наследники не забудут, кто именно помог одному из них стать Великим…

Вздохнув, Главный Шпион поднялся, подошёл к полкам, попробовал взять одну из книг и, не добившись успеха, направился к выходу, погасив по дороге светильник. Наступающий день обещал быть тяжёлым.

Четыре часа спустя, успев всё же ещё немного поспать, Лариват сидел у входа в личные покои Великого Ях'Хата, прокручивая в голове события минувшей ночи и план доклада. Личный слуга повелителя, лысый противный старикашка с мерзким характером, несколько раз высовывавший голову из-за двери, косился в его сторону с явным неодобрением, но в конце концов всё же проскрипел:

— Великий Ях'Хат призывает вас, почтенный, — при этом давно уже не гладкая физиономия сморщилась так, как будто у её владельца заболели все зубы разом, причём не только оставшиеся, но и выпавшие.

Лариват, привычно изобразив на лице безразличие, проскользнул в комнату, служившую правителю чем-то вроде рабочего кабинета, отвесил дежурный поклон и застыл. Впрочем, ожидание продлилось всего пару секунд: Великий Ях'Хат был далеко не глуп и прекрасно понимал, что просто так начальник его тайной службы не станет беспокоить своего повелителя с утра пораньше.

— Садись где-нибудь, — мускулистая рука правителя небрежно махнула в сторону нескольких скамеечек, обтянутых вышитой золотой нитью кожей. — И без церемоний давай. Что там стряслось?

Главный Шпион внутренне подобрался: да, правитель по-прежнему выглядел этаким ленивым котом, развалившимся на мягких подушках перед широким блюдом с ягодами, но теперь лень эта была чистым притворством. Зверь приготовился к прыжку и только ждал, когда добыча потеряет осторожность и подойдёт ближе.

Глубоко вдохнув, Лариват коротко доложил о случившемся и своих соображениях, после чего затаил дыхание: недавно Великий чуть не придушил за подобные новости личного слугу, которого знал с детства. Однако то ли за прошедшие дни правитель успел привыкнуть к мысли о наличии у него непризнанных детей, то ли счёл обстановку в городе слишком уж угрожающей, но в этот раз он лишь недовольно рыкнул, после чего спросил:

— Почему ты думаешь, что это мой сын?

— Он похож на вас, господин, — коротко отозвался Главный Шпион.

— Похож, — буркнул Ях'Хат, потянувшись к блюду, взял из него очередную ягоду и повторил: — Похож… Кто выбирал жертву? — спросил он после короткой паузы.

Из широкого рукава серой рубахи на свет появился свёрнутый в трубку пергамент с коротким — из восьми имён — списком. Быстро пробежав по нему глазами, правитель опять рыкнул, но уже довольно: лучшие граждане города. Слишком влиятельные, чтобы прибить их просто так. Имеющие обширные родственные связи в других городах. И слишком осторожные, чтобы дать повод для законной казни. Вот только неизвестно откуда взявшийся потомок (да и потомок ли?) вряд ли станет ломать голову над законностью. Если Главный Шпион не ошибся, мальчишка просто нанесёт визит каждому из указанных и… И «расследование» приведёт к… «Там посмотрим, — решил Ях'Хат. — И кого назначить виновным, и что сделать с настоящим убийцей». В то, что какой-то сопляк способен угрожать целому городу, он не верил, зато верил, что неведомые воспитатели могли обучить юнца врать с честным лицом — умению, иногда крайне необходимому любому правителю.

Равнина, выгоревшая трава, жаркое солнце, лёгкий ветерок, такой же горячий, как и всё вокруг, и насекомые — жужжащие и беззвучные, сосущие кровь и просто пролетающие мимо. По невидимым углам невидимого квадрата — четверо молодых охотников с оружием наготове, оберегающих сидящую на мерно вышагивающем ослике женщину. Гордые оказанным доверием парни нет-нет, да и бросали на подопечную завистливые взгляды: уж к ней-то вредные твари даже не приближаются! А заодно и к скотине, на которой едет. А всё почему? А всё потому, что немного в стороне, издавая негромкое шуршание, скользит сквозь ковыль каменная туша огромной змеи — чужого бога, городского бога, почему-то решившего оставить свой народ и отправиться странствовать. Обидели они его, что ли? Кто знает. Город — место такое. Грязное место. Люди там быстро портятся. Не все, правда. Эта, например, кажись, нормальная. Во всяком случае, женщины так говорили. Конечно, не так уж прямо, но это-то понятно: бабьему племени другую похвалить, особенно за глаза, особенно если соперницу… Того-сего не умеет, то-сё не так делает… Однако ж тянутся к ней! Фунсию, вон, за дурные мысли чужим богом прибитую, десятой дорогой обходили, на посиделки не звали, а как померла — так и забыли тут же, хоть и своя была, не пришлая…

В общем, считали охранники, повезло им с гостьей. Повезло. Одно только согласие отправиться к соседям чего стоило! Особенно для тех, кто давно уже присмотрел себе будущих подруг жизни: решать-то родители девок будут, а они на многое сначала посмотрят. Всё же своих дочерей отдают, не чужих.

Старшие тоже считали, что повезло, но своего довольства старались не показывать. Жизнь к сдержанности приучила. И потом, помощь бога — дело, конечно, хорошее, да только отвыкли уже от таких подарков. Давно отвыкли. К тому же одно дело — свои боги, другое — чужой. Вот захочется ему завтра, и вернётся он в город… Или, наоборот, из города подойдут да начнут требовать выдать их бога… В общем, лучше без чужаков. Намного лучше. Спокойнее. И если гостья, которой пришлось пообещать приют и защиту, присмотрит себе кого у соседей…

Само собой, сразу она за него не выскочит, потому как не осень сейчас, не время свадьбы играть. Да и подготовиться надо. А пока суд да дело…

Небольшой караван, состоящий из двух запряжённых волами одноосных повозок с огромными — в рост человека — колёсами, пяти вьючных ослов, одного верхового и пары десятков охотников, неторопливо полз на север, к соседней деревне. Путь был хорошо знаком и давно выверен: вон за тем вон холмиком свернуть чуть к востоку, и через час хода можно будет встать на обед возле родника. Потом, опять строго на север, два дерева попадутся, у которых заночевать хорошо. А на следующий день вечером уже и частокол соседей увидишь. И тебя увидят. Соседи. Которые ждут. Давно ждут. Потому как новости очень быстро разносятся. Ждут, но ворота всё равно не откроют, пока не подъедешь и не назовёшься честь по чести — кто, откуда, зачем. Потому как обычай такой, ещё прадедами прадедов заведённый и не одну сотню лет продержавшийся. Но вот, наконец, все вопросы заданы и все ответы получены, и ворота начинают открываться. Тяжёлые створки медленно, неторопливо расходятся в стороны: заходите, гости дорогие. Добро пожаловать!..

— Можете повернуться, почтенный.

Едва заметно вздрогнув, Главный Шпион проглотил так и просившиеся на язык выражения и медленно развернулся вместе со стулом. Как и в первую встречу, мальчишка сидел прямо на полу, скрестив ноги. И, как и в первый раз, лицо его ничего не выражало. Во всяком случае, в том скудном свете, что давала стоявшая на столе лампа, разглядеть какие-либо отголоски чувств было невозможно.

— Итак?

Не говоря ни слова Лариват извлёк из рукава тот же свиток, что недавно показывал Великому, и аккуратно положил его на стол.

— Здесь все?

— Да.

— Хорошо. Благодарю вас, — мальчишка легко поднялся, сделал два широких шага, подхватил свиток и направился к выходу из комнаты.

— Подождите! — Главный Шпион вдруг сообразил, что если они сейчас вот так разойдутся, то могут никогда больше не встретиться. — Женщина всё равно будет в опасности!