– И как ты сюда попал, Тарк.

– Помнишь тот день, когда Резаные устроили большой штурм, а «Лусанкия» вывернула им все кишки?

– Помню. Я потерял сознание, как раз, когда бой начался.

– Да, тогда они подошли близко и начали обстреливать базу. Какая-то плазменная дрянь пробила щиты и прожгла стену, за которой я находился. Мне обожгло ногу. – Тарк отбросил одеяло, показывая повязку на правой ноге. – Но я выйду отсюда сегодня. – Он сказал это таким голосом, словно должен был выйти не из госпиталя, а из тюрьмы.

– А я выйду… ну, в общем, я могу выйти в любое время.

– Так почему не выходишь?

– Потому, что некуда идти. Никто не верит мне. И не должен верить, – Тэм болезненно сморщился, осознав горькую реальность этих слов.

– Но ты же сопротивлялся этим штучкам Резаных! Ты победил! Все об этом говорят!

– Я должен был сопротивляться с самого начала. Я должен был позволить убить себя до того, как успел причинить нашим какой-то вред.

Тарк посмотрел на него широко открытыми глазами, потом в них мелькнуло презрение.

– Интересно, все так глупеют, когда становятся взрослыми?

– Что?

– Что слышал. Ты только что сказал глупость.

– Слушай, Тарк, йуужань-вонги сделали со мной какую-то гадость, чтобы заставить меня стать предателем, и…

– Как и меня.

Тэм удивленно посмотрел на него.

– Тебя?

– Да. Я очень похож на Энакина Соло. Ну, знаешь, это сын Хэна Соло, тот самый, который геройски погиб. На Корусканте одна знатная госпожа, которая работала на йуужань-вонгов, взяла меня с собой к семье Соло. Я должен был отвлечь их, чтобы она смогла похитить Бена Скайуокера. После этого, вероятно, я должен быть умереть, но Соло спасли меня и привезли сюда, хотя каждый раз, когда они смотрят на меня, это напоминает им о смерти сына. – Тарк отвернулся, его лицо стало неподвижным, – Я не знаю, где моя настоящая семья. Может быть, еще на Корусканте. – Он не сказал, что может быть, их уже нет в живых.

– Здесь не так много гражданских. Что ты будешь делать, когда выйдешь отсюда?

Тарк усмехнулся.

– Я останусь с Хэном и Лейей Соло. И еще я должен учиться.

– Даже если мир выбит у тебя из-под ног, некоторые вещи остаются неизменными. Ты не хочешь научиться работать оператором голографической камеры?

– А как это?

– Ну, когда ты смотришь какую-нибудь программу или фильм, изображение снято голографической камерой, которой управляет оператор. Это и есть моя работа.

– Это… интересно… – голос Тарка звучал неуверенно.

– Если хочешь, можно попробовать. Мне нужно будет найти Волама Тсера и узнать, не нужны ли ему мои услуги. Хочешь пойти со мной к нему?

– Ты знаешь Волама Тсера? Мои родители часто смотрели его программы.

Тэм засмеялся.

– А ты знаешь Хэна и Лейю Соло? Конечно, малыш. Я работал у Тсера оператором.

– Я пойду с тобой.

– Отлично, – Тэм подумал, что теперь, по крайней мере, ему будет чем заняться.

Корабль-мир йуужань-вонгов, орбита Корусканта.

Формовщик Гитра Дэл смотрел на руку Цавонга Ла и молчал.

Мастер Войны знал, что новости вряд ли будут хорошими. Он чувствовал увеличившуюся активность пожирателей гноя в своей руке, видел и чувствовал появление новых шипов, прораставших сквозь йуужань-вонгскую плоть над суставом.

– Говори, – сказал Мастер Войны. – Твои слова не могут разгневать меня. Если ты изложишь свои выводы в краткой и правильной форме, тебе нечего бояться.

Формовщик почтительно поклонился.

– Состояние руки ухудшилось, Мастер Войны. Я опасаюсь за нее. Все мое искусство формовщика не может ее спасти…

– Итак, я обречен стать одним из Опозоренных, – Цавонг Ла смотрел куда-то вдаль, словно в будущее, не обращая внимания на формовщика. – Нет, такого никогда не случится… Я принесу себя в жертву богам или нападу на противника, чтобы погибнуть достойным образом… Единственное, о чем я беспокоюсь – кого назначить новым Мастером Войны, и сможет ли он привести наш народ к победе. – Цавонг Ла почесал подбородок здоровой рукой, – Думаю, Гукандар Хуаф подойдет, да?

Это была уловка, одна из тех, которые Цавонг Ла со свойственной ему жестокостью любил устраивать для собственного развлечения. Но в данный момент она имела еще одну, более важную цель. Гукандар Хуаф был доблестным воином и талантливым командиром, но он также был известен благодаря поддержке, которую оказывал жрецам Йун-Йаммки и Йун-Харлы, а еще он был известен за свое плохо скрываемое равнодушие к Йун-Йуужаню, Создателю. И если Гитра Дэл принимает участие в заговоре со жрецами Йун-Йуужаня, то сейчас он скажет…

– Если мне позволено будет сказать, Мастер Войны, я вынужден признать, что искусство формовщика здесь бессильно, но это еще не значит, что вы обречены… Есть еще один путь, и это путь атаки, а не отступления…

Цавонг Ла посмотрел на формовщика, как будто удивившись, что он еще здесь.

– Говори, мой слуга.

Гитра Дэл понизил голос, словно боялся подслушивания.

– Я уверен, что искусство формовщика не в силах помочь вам потому, что этому препятствует более могущественная сила – гнев богов…

– Этого не может быть, Гитра Дэл. Я одержал много побед во славу богов-близнецов, и они знают, что скоро я принесу им в жертву близнецов – джиидаи. Жрецы говорят мне, что боги удовлетворены моими достижениями.

– Их жрецы, Мастер Войны. Да, их жрецы радуются, и жрецы Йун-Йаммки предвидят победу вашего отца в системе Пирия, когда он очистит от неверных прекрасный мир, который они называют Борлейас. Но боги-близнецы, хотя их чаще всего призывают наши воины – не единственные боги.

Цавонг Ла уселся поудобнее на своем троне и позволил сомнению проскользнуть в своем голосе:

– Конечно, они не единственные. У нас много богов. Но разве я сделал что-то, чтобы оскорбить кого-то из них? Разве я проявил к кому-то из богов непочтительность?

– Прошу прощения, Мастер Войны, но вы пренебрегаете некоторыми богами. Вы приносите им жертвы не соответственно их величию. Боги-близнецы, да славятся их имена, дают воинам успех в сражении, и вы достигли этого успеха. Но другой бог дал вам жизнь…

– Йун-Йуужань? Но его бесчисленные глаза не смотрят на нас так внимательно, как глаза других богов. Так говорят жрецы.

– Так говорят некоторые из жрецов. И если они не правы, если следование их советам разгневает Йун-Йуужаня, это может погубить вас…

– Некоторые из жрецов… Ты знаешь тех, кто придерживается других взглядов?

– Да, Мастер Войны. Этот жрец достаточно молодой, возможно он не известен вам. Его имя Тахаф Уул.

– Я знаю его, – Цавонг Ла внимательно смотрел на сустав своей поврежденной руки. – Я поговорю с ним. Ты свободен.

– Но я должен остаться, чтобы проследить за эффектом моего последнего лечения.

– Ты только что сказал, что искусство формовщика здесь бессильно. Твое лечение не подействует. И тебе нет смысла оставаться здесь и наблюдать за этим. – Цавонг Ла махнул рукой.

Поклонившись, Гитра Дэл направился к выходу. Живая дверь открылась, чтобы выпустить его. До того, как она опять закрылась, чтобы Гитра Дэл мог слышать, Цавонг Ла громко приказал:

– Вызвать ко мне жреца Тахафа Уула!

Дверь закрылась. Никто не двинулся, чтобы исполнить его приказание. Ни его телохранители, ни советники. Все они получили точные инструкции, как действовать. Тахаф Уул будет вызван… но только через несколько минут.

– Открылась другая дверь, и в помещение вошла Нен Йим. Подойдя к Цавонгу Ла, она достала из своей одежды и головного убора живые инструменты, и начала скоблить и колоть его руку, убирая гниющую плоть и пожирателей гноя. В любое другое время прикасаться к телу Мастера Войны без специального разрешения было преступлением, наказываемым наиболее позорной смертью, но сейчас он приказал ей действовать так, чтобы не тратить времени на слова.

Не обращая на нее внимания, Цавонг Ла повернулся к Денуа Ку, стоявшему на своем посту среди других телохранителей.