Г Л А В А XVI

Неожиданный на сей раз звонок мужа из Москвы вернул Настю, уже собравшуюся ехать на завод. Предчувствие беды сжало сердце. Она схватила трубку. Погасший голос Василия зазвучал рядом.

— Настя, ты можешь немедленно вылететь самолетом? — спросил он без предисловий. — У Лени пошла кровь горлом.

Настя вскрикнула:

— Когда?

— Сегодня, в пятом часу утра. Держи себя в руках, слышишь! Он все время зовет тебя...

— Но неделю назад Леня был здоров. Ты писал мне...

— Писал... Я не уследил. Он недомогал, однако много занимался.

Будь Настя верующая, она, ни минуты не колеблясь, подумала бы, что внезапная болезнь сына послана ей — матери — в наказание!.. Она так и сказала Кириллу Ивановичу, единственному человеку, которому она могла сказать это. Он гневно вспыхнул.

— Опомнись, Анастасия, не смей! А Леню мы спасем. Я сию минуту буду звонить врачам и вылечу с тобой вместе. Собирайся!

Она затолкала в чемодан свои вещи и стала ждать. Перед отъездом на аэродром Кирилл Иванович вновь соединился с Москвой, и Настя говорила с Василием. Сыну стало лучше, кровь остановлена, и он вне опасности. Положив трубку, Настя разрыдалась. Антонина успокаивала ее, Кирилл Иванович не произносил ни слова: трехчасовое молчание с коротенькими «да» и «нет» пугало его куда больше, чем слезы!

В машине по дороге на аэродром, увидев Настю несколько успокоенной, он заговорил с ней о Лене.

— Можешь рассчитывать при надобности на мою помощь! Твой миловидный застенчивый сын, приезжавший ко мне с отцом, оставил о себе самые приятные впечатления, а теперь стал дорог и мил мне вдвойне!.. И все же, ты извини меня, но так нельзя! — Кирилл Иванович сделал паузу. — Материнский эгоизм в тебе решительно преобладает над всеми другими чувствами...

Уловив, вероятно, Настино внутреннее сопротивление, он поспешно добавил:

— Но с этим, видно, ничего нельзя поделать, такова уж ты есть!

Настя молчала: ей не хотелось ни соглашаться, ни отрицать. В самолете она постаралась совершенно отключиться от того, что происходило в салоне, — так ей было легче готовить себя к тому, с чем предстояло встретиться...

И все же она не могла не понимать, как тяжела сейчас Кириллу Ивановичу ее отчужденность. И это в то время, когда ее власть над ним, она знала, возросла до таких размеров, что ей ничего не стоило, вольно или невольно, нарушить его душевное равновесие!

Настя была благодарна Кириллу Ивановичу за быстрый отъезд, телефонные звонки вне очереди — без него она бы пропала! Но его соседство тяготило ее, хотя бы уже потому, что оно уводило ее от мыслей о сыне.

Кирилл Иванович много курил, иногда что-то записывал в блокноте или, откинув голову на кресле, принимался о чем-то размышлять, как Насте казалось, совершенно далеком от нее... Тогда и она забывала о его присутствии и была уже вся в Москве с неотступно преследующим ее видением больного Лени на высоких белых подушках...

Вся Настина жизнь теперь, особенно послевоенная, высвечивалась для нее счастливыми светлыми красками по сравнению с тем, что ожидало ее впереди. Но Василий прав, нужно держаться: быть терпеливой и деятельной, и не менее важно, если Леня подавлен, вдохнуть в него жажду бороться за жизнь.

Свидание матери с сыном произошло в больнице. Леня встретил мать улыбкой — слабой, болезненной, так непохожей на его былую улыбку.

— Мама, здравствуй, уже приехала! — полушепотом, как требовал того врач, произнес Леня, с усилием приподнимая и протягивая к ней свою до прозрачности побелевшую руку.

Муж твердил Насте дорогой:

— Будь готова не показать виду, как перевернула его болезнь, ни словом, ни взглядом. Понимаешь меня?

Настя взяла руку сына и с нежностью пожала ее.

— Я не приехала, я прилетела самолетом, Ленечка!

— А я заболел, мама... Но ты не волнуйся, мне выставили отметки. Я отличник!

— Спасибо, Ленечка! Мы обязательно вылечим тебя, теперь есть надежные лекарства! Только вот что... ты папе обещал не унывать и мне пообещай! Но не говори, а моргни глазками. Мне разрешили повидаться с тобой пока две минуты. Скоро все изменится к лучшему, сказал мне твой врач. Ты очень верь в это!

— Леня держится молодцом, — вмешался в разговор отец. — Для него примером служат мои фронтовые товарищи...

— Ты, папа, ты! — просияв, прошептал Леня.

— Ну хотя бы и я...

Они не сразу отъехали от больницы. Настя просила мужа:

— Подожди! — и, сжавшись в комок, сидела сзади. Здесь, у больничных ворот, она была в нескольких шагах от сына, и это приносило ей какое-то облегчение.

— Как жить дальше будем? — прервал затянувшееся молчание Василий, с состраданием взглядывая на жену.

— Ты о чем?

— А о том... тебе необходимо увольняться с работы! Госэкзамены, книга — не вытянуть. Ну и Леню поднимать на ноги... — договорил он, и сам испугался беспощадной точности своего выражения.

Настя ответила ему далеким, ушедшим в себя взглядом, и тут он только разглядел, как запали ее уставшие, измученные глаза, осунулись щеки.

— Поехали. Не хватало еще и тебе свалиться. — Он тронул машину.

Дома было полно народу: мать с Марией и Михаилом, Клава с мужем.

— Ну, как Леня? — спросила за всех Мария и, обняв сестру, усадила ее на диван. — Главное, Настенька, помни, ты не одна, поможем, достанем, что нужно, и Ленечка будет здоровым мальчиком. Честно говоря, зная твою ранимость, мы больше боимся за тебя...

Раздался телефонный звонок, к аппарату подошла Акулина.

— Третий раз звонит, — почтительно сообщила она про Кирилла Ивановича.

Василий взял у нее трубку, поздоровался, рассказал, как обстоят дела с сыном.

— Настя, Кирилл Иванович предлагает нам перевести Леню в другую больницу. Твое мнение?

— Скажи, что пока его все равно нельзя трогать, а там посмотрим.

— Он зовет тебя к телефону на два слова!

— Слушаю вас, Кирилл Иванович.

— Дорогая моя, я не нахожу себе места... Но не обо мне речь. Собери свои силы, садись за повесть и, пожалуйста, чтобы к сроку лежала у меня на столе в редакции! Ни дня без дела, запомни!

— Хорошо, постараюсь к сроку, — вяло пообещала Настя.

В четыре часа утра Настю будто толкнул кто-то невидимый: она приподнялась, прислушалась, потом, быстро сунув ноги в тапочки, пошла в Ленину комнату.

Неразобранная постель его, заботливо прибранная руками тетки Акулины, белела у стены.

«Мальчик мой родной, как тебе там? Уж не хуже ли? Это ты разбудил меня?..» Сердце Насти застучало в самом горле, боль отдавала в виски. Боясь шелохнуться, она вцепилась в спинку стула, сдавленно крикнула.

— Вася, Вася!

Вбежала тетка Акулина, за нею муж.

— Что с тобой, зачем ты встала?

— Вася, звони, прошу тебя, в больницу звони... Лене, наверное, плохо...

— Да откуда ты знаешь?

— Знаю... Он зовет нас! Позвони дежурному врачу, и давай поедем.

Тетка Акулина с заспанным лицом в длинной холщовой рубашке неистово перекрестилась.

— Святой боже, помоги ангельскому отроку, спаси его!

— Акулина, ты же сиделка, а паникуешь! — прикрикнул на нее Василий. Настя плакала, твердя одно и то же:

— Звони, скорее звони!

Трубку взяла нянечка, а на вопрос, где дежурный врач, сказала, что он у больного.

— У кого? — заражаясь Настиным страхом, спросил Василий.

Начались длинные пререкания: няня не хотела ни называть фамилии больного, ни тем более звать врача к телефону.

Настя вырвала у мужа трубку.

— Няня милая, вы же сама, не сомневаюсь, мама... Вчера к вам положили нашего сына Леню Майорова. Я чувствую, я знаю, мне сейчас необходимо быть возле него... Попросите у доктора разрешения от моего имени, мы подъедем!

— Морока мне с вами, звонят среди ночи... — раздалось в трубке. — Ну, ладно, ждите у телефона, попробую подняться наверх.

— Иди, Вася, в гараж, выводи машину. Немедленно! — приказала Настя мужу, передав трубку тетке Акулине, а сама трясущимися руками стала надевать на себя платье, туфли.

Дежурный врач подошел к аппарату.

— Не волнуйтесь, — спокойно сказал он Насте. — У вашего сына никаких осложнений. Все идет нормально. Он проснулся и немного разнервничался, и я был у него. Если вам не спится, я, в порядке исключения, разрешаю навестить его.

— Доктор, спасибо! Спасибо, доктор!

Настя причесалась у зеркала, затем, помедлив с секунду, подкрасила губы. Волнение ее улеглось. Она ехала бороться за жизнь сына, значит, должна предстать перед ним в полном обладании всеми своими душевными силами, с мудрой уверенностью за благополучный исход. Мужа она заставила надеть выходной костюм со Звездой Героя.

— Верно, Настя, а я бы век не додумался! — отвечал Василий, окончательно уверовав с этой минуты, что жена способна быть надежным, стойким помощником в самой горькой беде.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: