— Почему Альфред отключил звук?

— Проблемы безопасности. На случай, если каналы взломаны.

— Мудрый выбор, учитывая обстоятельства.

— Да. Что вы там так долго?

— Длинная история, расскажу позже. Что ты можешь сказать значимого о «Валианте» кроме того, что астронавты с него находятся в карантине?

Райдер помолчал мгновение.

— Должен сказать, что этот корабль первый жизнеспособный пилотируемый корабль дальнего действия. В смысле, есть и другие штуковины, но этот факт лично для меня весьма значим.

— Я тебя люблю.

— Ага, я знаю, но собственническое чувство Джеффа не дает мне возможности признаться тебе в том же, так что продолжим делать вид, что я гей и тобой в этом плане не интересуюсь.

— Раз так надо, — я отключила телефон. — Я знаю, что засело в астронавтах.

— Мы все затаили дыхание, — клацнул Кристофер.

— В смысле, думаю, что знаю. Майкл, как далеко вы улетели, прежде чем в корабль что-то врезалось?

— Достаточно далеко, — он пожал плечами. — Пролетели мимо Луны.

— Дальше, чем до сих пор улетал пилотируемый корабль?

— Уточни у Дэниеля, но да, думаю дальше.

Мы подошли к комнате Дэниеля и я задала ему тот же вопрос.

— Да. Мы едва пролетели полмиллиона километров. Я как раз собирался объявить ребятам, что мы официально ушли туда, куда еще не уходил ни один человек, когда мы с чем-то столкнулись.

— Вот именно, — я повернулась к остальным. — Мы до сих пор думаем, что единственная опасность для Земли из космического пространства — это паразиты. Но это не так. Все мы знаем, что на вашей планете, или на какой-то еще из вашей системы, решили, что Земля находится на линии опасности. Я ставлю на вашу планету, как на инициатора этой операции.

— Почему? — в замешательстве произнес Гауэр. — И что за операция?

— «Валиант» преодолел некий космический забор с сигнализацией. Дэниель подтвердил, что они ушли дальше всех, дальше, чем мы когда-либо были. Как бы-то там ни было, субъекты проникли в корабль и развернули его обратно. Думаю они немного растерялись, потому что не знают, настал ли час Икс и не знают, могут ли и нужно ли передавать сообщение домой.

— Пожалуйста, побольше нормальных объяснений и поменьше «киттиизмов», — попросил Кристофер.

— Никаких «измов»! Скажу медленно. Думаю, можно предположить, что есть как минимум одна планета, может быть больше, которая не хочет, чтобы земляне появились у них и сказали: «Привет! Можно мы тут тоже обоснуемся?» Один из миров вашей родной системы. Вы помните их, эти прекрасные люди сослали на Землю кучу народа по религиозным причинам и, заодно, чтобы они привлекали сюда паразитов.

— Дзинь-дзинь, — сказал Мартини.

— Итак, предлагаю использовать эту теорию в качестве рабочей гипотезы.

— О, — с усмешкой сказал Кристофер, — какие умные слова.

Я закатила глаза, но продолжила вываливать свою теорию:

— Альфа-Центавра не хочет, чтобы к ним прилетали чужаки или чтобы вы вернулись обратно. Какой самый лучший способ гарантировать это, если не считать полное уничтожение? Они не хотят нас уничтожать, потому что мы привлекаем паразитов. Те, столкнувшись с озоновым щитом на Альфа-Центавра, начинают лететь сюда. Поставить забор. Барьер. Растяжку какую-нибудь, на некотором расстоянии от Земли во всех направлениях. Мы ее не видим, как обычные земляне не видят вашей маскировки, начиная с шестидесятых годов и, гарантирую, мы никогда не увидим той растяжки.

— В этом есть смысл, — кивнул Гауэр. — Продолжай.

— «Валиант» наткнулся на забор, чем запустил механизм возвращения домой. Что-то проникло на корабль, взяло управление на себя развернуло корабль и отправило его обратно, туда, откуда он стартовал. Хочу заметить, как человек, знакомый с центаврийцами, ваша раса — эталон эффективности. Вряд ли найдется человек, который мог бы так сделать — посадить корабль ровно в ту же точку, откуда он взлетел. Без помощи извне мы бы такого не смогли сделать.

— Как это доказать? — спросил Мартини.

— Нужно поговорить с вашими отцами, они должны знать, что было сделано, чтобы удержать ту воинственную планету от путешествий в космос. Держу пари, нечто вроде такого же фокуса с которым столкнулись мы.

— Справедливо, — сказал Гауэр, а Джефф и Кристофер вытащили телефоны и начали набирать номера свих отцов. — Но почему субъекты до сих пор внутри астронавтов? И почему они не хотят, чтобы мы знали, что они здесь?

— И почему мы видим мертвых? — добавил Чи.

Джефф отошел на пару шагов. Он с Кристофером начали приватно беседовать со своими отцами, оба выглядели обозленными. Я легонько стукнула ладошкой Гауэра по плечу.

— Я права.

— Да, в этом есть смысл, — кивнул он. — Особенно после такого объяснения.

— А как же мертвые? — снова спросил Чи.

— Объекты ищут их. Они видели этих людей там, в космосе, но не могут их найти.

— Но есть куча живых астронавтов, и их нет в этом параде, — сказал Чи.

— Уверена, субъекты растеряны. Не думаю, что в конечном итоге они окажутся разрушительными. Альфа-Центавра нуждается в заселенной людьми и центаврийцами Земле. Могу предположить, что сущности могут видеть дальше нас и уже нашли тех астронавтов, кто хоть однажды побывал в космосе и до сих пор жив. Там одиноко, не так ли?

— Возможно, — кивнул Чи.

— Они были там много десятилетий, может, больше, кто знает. И сейчас ждут возможности связаться с родиной и узнать, что делать дальше. Таким образом, они проявляют интерес к космическим путешественникам, которые так и не достигли границы. Как… как наблюдатель к пингвинам в дикой природе. Ты привязываешься к нескольким пингвинам, несмотря на то, что сами пингвины не имеют ни малейшего представления, что за ними кто-то наблюдает. Ты даешь им имена, изучаешь их, привыкаешь. А, когда исчезаешь и появляешься, скажем, через год, ищешь «своих» пингвинов, а их, может быть, давно уже и нет.

— Но как субъекты делают это? — спросил Гауэр.

Я взглянула на Кристофера. Ответ лучился из него не хуже маяка.

— Один из них визуалист. Возможно, другой эмпат или специалист по расшифровке снов, как и ты, — сказала я Гауэру. — Может, эти существа — квинтэссенция талантов центаврийцев. Но у кого-то есть талант визуалиста. Однажды Кристофер нарисовал мне образ своей мамы в воздухе лишь перестановкой молекул. Раз такое возможно, думаю, они так и делают.

— Так почему же ты так привлекаешь эти образы? — спросил Гауэр.

— Потому что женщина может их нейтрализовать, — проворчал Мартини. Он подошел к нам, и он был в ярости. — Они знают об этом, и им ни разу не пришло в голову, что наши бывшие угнетатели сделают то же самое с Землей, — он потер лоб. — Ты права, малышка, полностью. Тот же самый почерк, какой они проделали с той воинственной планетой. Мы окружены сетью. Как только мы на нее наталкиваемся, нас отбрасывает назад.

— Гуманность — девиз центаврийцев.

— О, все несколько хуже, — Кристофер выглядел не менее яростным, чем Джефф. — Если мы сделаем достаточное количество попыток, хотя сколько это «достаточно», неизвестно, они начнут уничтожать корабли и с каждым разом делать сеть меньше.

Отвратительная перспектива.

— Америка не единственная страна, заинтересованная в космических путешествиях.

— Знаю, — Кристофер говорил злее, чем Джефф. — И это не очень хорошо для американского правительства, не говоря уже об остальных странах.

— Плохо, — я задумалась. — Такое положение может сделать «Центурион» не слишком положительным в глазах общества. И чем меньше положительным, тем больше на вас будут оказывать давление, пытаясь превратить центаврийцев в боевое подразделение, воюющее с другими странами.

— Боже мой, что же нам тогда делать? — тихо спросил Кристофер.

— Джефф, что ты имел в виду, когда сказал, что женщина может нейтрализовать эти объекты?

— Давай спросим у того, кто это утверждает, — сказал он.