– Здравия вам, гости, – осторожно сказал он.

– И тебе не хворать, дедушка, – ответил за всех Платон. – А мы с пути сбились. Шли в Медведицк, нам трактирщик вехи нарисовал, да вот, заплутали. А здесь что за селение?

– Да какое селение? – удручённо махнул рукой старик. – Али не видишь? Деревня, как есть. В деревах прячемся, аки звери дикие.

– А называется-то, как? – не сдавался Платон.

– Да что ж тут называть? Али не видишь? И домов нет, избы одни. Мы из села Наважино были. Я староста тамошний, Анфим. Ушли вот в лес, беду избыть. Да, видать, надолго здесь застряли.

– А что за беда, дедушка? – спросила Глаша.

– Вот девки пошли невежливые, – попрекнул почему-то Платона староста. – Лезут в мужской разговор, али не видишь?

Платон только развёл руками, сам, мол удивляюсь.

– Простите, – пискнула виновница и спряталась за спину Смирнова.

– Беда страшная, – продолжал старик, будто ничего и не случилось. – Дракон…

– А мы встретили вчера драконобоя, – ворвался в разговор Демид.

Платон тут же дёрнул мальчишку за рукав, оттаскивая подальше. Не хватало ещё, чтобы староста совсем на них обиделся. Но тот, видимо, смирился с нравами молодёжи, потому что ответил:

– Шатун-то? Был он. Крутился тут, да не справился, али не видишь? Да и где ему. Он же охотник, а не волхв какой. А змей старый, огнючий. Два дома у нас в селе прямо вместе с семьями спалил. Потому мы в лес и ушли.

Покидали гостеприимную деревню с сожалением. Люди в лесу, похоже, соскучились без общения. Село стояло на дороге, что, хоть и не тракт, но проезжая. Потому и странников встречалось в изобилии. А в лесу… не с медведями же общаться. Так что путников отпускать не хотели. А когда всё-таки смирились с тем, что троица должна идти дальше, надавали гору домашней снеди в дорогу. Половину даже пришлось оставить.

– Не забижайте обчество, – ворчал Анфим. – Возьмите всё, али не видите, люди от души дают.

– Дедушка, мы же всё не унесём, – отговаривался Платон. – Да и вас пустыми оставим. В лесу же ни поля, ни огорода нет.

– Ништо. Авось поснедаете в пути. До Медведицка-то, чай, крюк не близкий.

Так и ушли с двойственным чувством. То ли обидели жителей, то ли наоборот, выручили.

Привал устроили перед закатом, когда только-только начало темнеть. Развели под горкой, на берегу неширокого ручья костёр, Глаша сварила немудрёный суп. Демид без возражений собирал дрова, рубил их, таскал воду. В общем, перевоспитывался изо всех сил.

За ужином мальчишка неожиданно для всех разоткровенничался. Рассказывал, как похож Анфим на старосту из его детства. Жаловался, что стосковался по оседлой жизни и мельком отметил, как разглядывали его местные девчонки.

– А что же ты не остался? – спросил Платон. – Мы то тебе не родня, да и идёшь ты сам не знаешь, куда.

– Ой, дядя Платон. Да кому я там нужен? – огорчённо сказал Демид. – Они и так в лесу живут почти впроголодь. И я ещё появлюсь как суслик из норы. Сам никто и звать никак.

А когда солнышко скрылось, появился он. Змей…

Глаша и Демид уже легли, а Платону не спалось. Он сидел на берегу, под раскидистым клёном, вспоминал Беляну и смотрел на небо… Потому и заметил скользящую в темноте тень. Потом очертания её сменились, и до Смирнова донёсся далёкий басовитый хлопок. Следом ещё один.

Запоздалые лучи еле вырисовывали контуры широких крыльев на тёмном фоне неба. Сначала Смирнову казалось, что это движется облако и только когда тень сделала над ними круг, молодой человек понял, что видел того самого «огнючего» змея.

Стараясь двигаться незаметно, он пробрался в лагерь и разбудил спутников.

– Тихо. Не шумите. В небе над нами дракон.

– Ой! – пискнула Глаша.

– Где? – выкрикнул спросонья Демид.

Неизвестно, то ли вскрики их выдали, то ли движение. А может, змей каким-то своим чутьём заметил людей и потому начал снижаться. Через минуту он кружил уже над самыми деревьями.

Ощущение было как при посадке вертолёта. Мощные порывы от взмахов норовили сбить с ног, стволы скрипели, ветви качались, щедро рассыпая листья и мелкие веточки. Хлопки такими огромными крыльями били по ушам и глушили все звуки. Теперь таиться не было смысла.

– Отходим! – прокричал Платон.

– Куда? – в самое ухо спросил Демид. – Он всё сожжёт и не поморщится.

– Надо среди камней спрятаться.

К чести Глаши, она ничем не выдала свой страх. Девушка, стиснув зубы, старалась держаться поближе к Платону и вместе с тем не мешать. Перебежками добрались до ручья и спрятались между крутым склоном и группой крупных камней с острыми краями, похожих на обломки красно-бурой скалы.

Из лагеря сбежали, прихватив лишь то, что оказалось под рукой. Платон взял мешок с мечом и бронью, Демид зачем-то одеяло, а Глаша неслась, прижимая к себе котелок с остатками ужина.

– Ну, с голода не помрём, – глядя на девушку, отметил Платон.

Никто не улыбнулся. В этот момент змей полыхнул. Причём, на брошенный лагерь чудовище не обратило внимание. Струя ревущего огня была направлена на камни, за которыми спрятались путники. На секунду стало светло и очень жарко, несмотря на то, что стояли они, укрывшись за каменной толщей. Когда пламя стихло, стало слышно, как потрескивает, остывая, гранит. На ощупь камень стал тёплым даже с обратной стороны.

Это какая же температура и интенсивность, с пониманием прикинул Платон. Наверное, можно чугун плавить. Что же у этой твари в глотке творится, раз не поджаривается? Не иначе, полость рта шамотная или асбестовая. Эти размышления не могли помочь в одном – как выжить. Понятно же, что близко к себе с мечом змей их не подпустит.

Дракон тяжело приземлился на противоположный берег ручья, по-птичьи сложил крылья, посидел секунду неподвижно, и снова направил на путников морду. Глаза змея оказались совсем как у кошки – жёлтые, с вертикальным зрачком. В темноте они то ли светились сами по себе, то ли блестели отражённым светом.

– Бежим? – с надеждой спросил Демид.

– А толку-то? – ответил Платон. – Он же с крыльями. И огнём бьёт метров на десять.

– Чего десять?

– Ну, двадцать шагов.

Опять я словами из другого мира разбрасываюсь, упрекнул сам себя Смирнов. Лучше бы придумал, как этой твари башку оторвать. Башку… оторвать… хорошо бы.

В этот момент в камни ударила следующая порция огня. Внешняя сторона гранита, кажется, даже потекла на выступах. Струя пламени била всего полсекунды, но успела запечь дорожку в песке от ручья до камней.

– Демид, ты сколько воды можешь заморозить?

– Дядя, ты в уме? Зачем тебе это сейчас? – мальчишка явно был в панике.

– Не спорь, Демид, – неожиданно подала голос Глаша. – Дядя Платон знает, что говорит.

– Ну, это… ведро. От силы два, – мальчишка явно смутился.

Надо же, подумал Платон, с уважением глядя на девушку. Она, оказывается, смелая.

– А как долго морозишь? – отвлёкся он от посторонних мыслей.

– Да сразу. Ты и до трёх не сосчитаешь.

– Ну, готовься. Сейчас морозить будешь.

– Ты что, дядя, – удивлённо возразил Демид. – Думаешь, никто не пробовал этих тварей заморозить? У них внутри и воды-то нет, потому и не горят. Глупости это всё. Бежать надо, пока сидит.

В этот момент дракон изрыгнул следующую порцию. Камни начали трескаться сильнее. Чудовище явно пыталось их если не расплавить, то расколоть.

Как только сошёл жар, Платон схватил котелок, безжалостно выплеснул на камни суп. Тут же вкусно запахло едой. Сразу захотелось чего-нибудь перекусить.

– Жалко, – проблеял Демид.

Платон с котелком бегом спустился к ручью, мгновенно зачерпнул воду и, скользя по гладкой расплавленной дорожке, вернулся на место. В этот момент прошла ещё одна порция огня. Молодой человек только-только успел скрыться.

– Кафтан-то! – крикнула Глаша, ладонями сбивая пламя.

– Некогда! Демид, морозь!

Мальчишка не заставил себя ждать. И правда, через пару секунд вода в котелке превратилась в кусок льда.