Я верила этим величественным словам, сказанным служителем Божьим, и мне становилось больно, если его словам возражали или делали их предметом насмешек. Я часто посещала собрания и верила, что Иисус явится вскоре на облаках небесных, и я страстно желала с готовностью встретить Его. Я постоянно размышляла о святости сердца. Превыше всего остального я желала обрести это великое благословение и ощутить, что я полностью принята Богом.

Среди методистов я многое слышала об освящении. Я видела, что люди слабеют физически под влиянием сильного психического возбуждения, и слышала, что это и называют освящением. Но я не могла постигнуть, что необходимо сделать для того, чтобы полностью посвятить себя Богу. Мои друзья-христиане говорили: "Верь в Иисуса сейчас! Верь, что Он принимает тебя сейчас!" Так я и пыталась делать, но обнаружила, что невозможно верить, будто я получила благодать, которая, как мне казалось, должна "наэлектризовать" все мое естество. Я удивлялась ожесточению своего сердца, которое [23] не позволяло мне переживать опыт внутреннего духовного возбуждения, проявлявшийся у других людей. Мне казалось, что я отличаюсь от них и совершенная радость исполненного святости сердца навсегда закрыта для меня.

У меня были путаные представления об оправдании и освящении. Эти два состояния представлялись мне обособленными и отличными друг от друга, мне пока что трудно было постичь разницу между ними или понять значение этих терминов, а от объяснений проповедников все становилось еще менее понятным. Я была не в состоянии испытать на себе благословение и думала: неужели его можно обрести только в Церкви методистов? Может, посещая адвентистские собрания, я лишала себя того, чего больше всего желала, - освящения от Духа Божьего?

Кроме того я видела, что некоторые из тех, кто претендовал на святость, проявляли дух раздражения, когда речь заходила о скором пришествии Христа. Это не казалось мне проявлением святости, о которой они заявляли. Я не могла понять, почему служители, выступая с кафедры, так противостоят учению о скором Втором пришествии Христа. За проповедью этой вести последовала реформа, и многие посвященные служители и рядовые члены церкви приняли эту доктрину как истину. Мне казалось, что те, кто на самом деле любит Иисуса, должны быть готовы принять весть о Его пришествии и радоваться тому, что оно близко.

Я чувствовала, что могу претендовать только на то, что они называли оправданием. В Слове Божьем я читала, что никто не может узреть Бога, не будучи свят. Это означало, что я должна достигнуть еще большего, прежде чем надеяться на вечную жизнь. Я постоянно думала об этом, так как верила, что Христос скоро придет, и боялась, что Он найдет меня не готовой к встрече с Ним. Слова осуждения звучали в моих ушах днем и ночью, и мой постоянный вопль к Богу звучал так: "Что должна я сделать, чтобы спастись?"

В моих глазах Божье правосудие затмевало Его благодать [24] и любовь. Я была приучена верить в ад с его вечным огнем и с ужасом думала о том, что меня ожидает, о том, что мои грехи слишком велики, чтобы быть прощенными, и о том, что я заслуживаю вечной погибели. Страшные описания того, что происходит с погибшими душами, крепко засели в моем сознании. Служители с кафедры со смаком живописали картины ужасного состояния погибших. Они учили, что Бог намеревается спасти только освященных. Око Божье видит все и всегда, каждый наш грех фиксируется и должен быть наказан. Бог Сам, по Своей мудрости, с точностью ведет все эти записи, и каждый грех, совершаемый нами, обязательно записывается на наш счет.

Сатана представлялся ими как некто, стремящийся сделать нас своей жертвой и затянуть в глубину страданий, а затем ликовать, видя наши мучения в вечном адском пламени, где после пыток, продолжающихся тысячи и тысячи лет, огромные огненные волны выносят на поверхность корчащиеся от боли жертвы, которые вопят: "Доколе, Господи, доколе?" Тогда глас прогремит над бездной: "Навеки!" - и новая волна накроет погибших, увлекая их в пучины вечно волнующегося огненного моря.

Когда я слышала такое ужасное описание, мое воображение столь живо рисовало эту картину, что я вся покрывалась потом, и было трудно сдержать вопль страдания, поскольку мне казалось, что я уже ощущаю муки ада. Кроме того служитель обычно говорил, что жизнь наша полна неопределенности, то есть в данный момент мы находимся здесь, а в следующий можем оказаться уже в аду, или сейчас мы на земле, а в следующее мгновенье будем в раю. Что мы выбираем, спрашивал он, озеро огненное и общество бесов или райское блаженство в окружении ангелов? Хотим ли мы всю вечность слышать вопли и проклятия навеки погибших душ или петь хвалу Иисусу перед престолом?

Наш Небесный Отец был представлен мне как тиран, получающий удовольствие от страданий осужденных, а не как ласковый, нежный Друг грешников, который любит тех, кого создал любовью, превосходящей всякое разумение, и желает [25] для них спасения в Своем Царствии.

Я была очень чувствительной и боялась причинить боль любому живому созданию. Когда я видела плохое обращение с животными, мое сердце болело о них. Мне было свойственно сострадать другим, потому что я сама стала жертвой бессмысленной жестокости, приведшей к травме, которая омрачила мое детство. Но когда меня посещала мысль о том, что Бог получает удовольствие, видя муки творений, созданных Им по Его образу, то, казалось, темная стена разделяла меня с Ним. Когда я размышляла о том, что Творец вселенной может отправлять грешников в ад, предавая их вечному, непрекращающемуся огню, мое сердце преисполнялось страхом и я не надеялась на то, что такой жестокий тиран станет меня спасать от участи грешников.

Я думала, что меня должна ожидать судьба осужденного грешника, вынужденного вечно терпеть адское пламя, пока существует Сам Бог. Это впечатление настолько укрепилось в моем сознании, что я стала бояться лишиться рассудка. Я с завистью смотрела на безмолвных зверей, поскольку у них не было души, которую можно было бы наказать после смерти. Много раз возникала мысль о том, что мне не следовало появляться на этот свет.

Кромешная тьма окружила меня, и казалось, что нет выхода из мрака. Если бы мне уже тогда истина открылась так, как я сейчас понимаю ее, я была бы избавлена от растерянности и скорби. Если бы я больше думала о любви Бога и меньше - о Его суровом правосудии, то красота и слава Его характера вызвали бы во мне глубокую и искреннюю любовь к моему Создателю.

Именно в то время я стала думать, что многие находящиеся в психиатрических клиниках попали туда из-за подобных переживаний. Их совесть постоянно обличала их во грехе, а слабая вера не позволяла им рассчитывать на обещанное Богом прощение. Они слушали общепринятое описание ада, от [26] которого, казалось, кровь должна застыть в жилах, и страшное впечатление откладывалось в их памяти. Ужасная картина стояла перед взором этих людей и во сне, и наяву до тех пор, пока они не утрачивали чувство реальности. Несчастные видели перед собой лишь пожирающее пламя мифического ада и слышали только вопли обреченных. Здравый смысл уступал место диким фантазиям и кошмарам. Тем, кто поддерживает учение о вечном аде, следовало бы тщательно исследовать, из какого источника исходит такая жестокая вера.

Я никогда не молилась публично, а на молитвенных собраниях только произносила несколько робких слов. Теперь у меня появилось убеждение, что мне следует взыскать Бога в молитве на наших небольших общественных собраниях. Я никак не могла отважиться сделать это, боясь, что запутаюсь и не сумею выразить свои мысли. Однако чувство долга так сильно довлело надо мной, что, когда я попыталась молиться про себя, мне показалось, будто я только насмехаюсь над Богом, поскольку не покоряюсь Его воле. Отчаяние овладело мной, и в течение трех долгих недель не было даже проблеска в окружавшем меня мраке уныния.

Страдания мои были сильны. Временами я всю ночь не могла сомкнуть глаз и ждала, когда заснет моя сестра-близнец. Тогда я быстро вставала с постели, становилась на колени и тихо молилась в безмолвном страдании, которое невозможно описать. Ужас вечного огненного ада представал предо мной. Я знала, что по состоянию моего здоровья я не смогу прожить долгую жизнь, и я боялась умереть и разделить жуткую судьбу грешников. С какой завистью смотрела я на тех, кто чувствовал, что принят Богом! Какой драгоценной была христианская надежда для моей страдающей души!