— Объявить их вне закона. Кто будет выступать в людных местах против королевской власти, хватать и отправлять в тюрьму. А там разберемся.

— Ваше величество, вам необходимо покинуть город, — взмолился он. — Я боюсь, дело кончится тем, что они станут штурмовать дворец.

— И речи быть не может, — заявила Изабелла. — Вот ее величество королеву-мать следует доставить в безопасное место. Не для ее возраста такие переживания.

— Да, ваше величество, — он с уважением поклонился ей.

-----

Изабелла в ужасе сжала подлокотники трона. Тяжелые удары тарана сотрясали дворец, хрустальные подвески люстр отчаянно позвякивали, будто умоляя о помощи. Антуан положил ладонь на ее руку, почувствовал едва приметную дрожь и крепко сжал ее пальцы. Но она осталась гордой. Она подняла свой не по-королевски тонкий подбородок, готовая встретить атакующих лицом к лицу.

— Уйдем, — молил ее Антуан, — подземный ход выведет нас из дворца, и вы будете в безопасности, Изабелла, моя королева.

— Я не покину мой собственный дворец, Антуан. Я здесь родилась, здесь родился мой отец. Я не предам мой род.

— Тогда вам не стоило отпускать швейцарцев, ваше величество, — прошипел Орсини. — Это немыслимо — оставить дворец практически без защиты.

— Вы не смеете указывать мне, маркиз. Швейцарцы потребовались, чтобы ее величество королева-мать могла благополучно добраться до Шато Роз.

— Отлично. Все наоборот! Вашей матушке лучше было бы никуда не ехать. Она женщина немолодая и нервная. Ей опасно покидать дворец с швейцарцами или без них. А вот вы… вам было бы лучше быть подальше отсюда, ваше величество.

— Маркиз де Ланьери, вы когда-нибудь научитесь исполнять распоряжения не прекословя?

— Вряд ли, — фыркнул он яростно. Дверь содрогнулась, треща под натиском нападавших. — Идите же наверх, к своим фрейлинам, ваше величество.

Она прильнула к Антуану, но упрямо покачала головой.

— Я не буду прятаться.

Последний, страшный удар сокрушил дверь, и острые щепки полетели королеве в лицо. Она вскрикнула, заломив руки в отчаянии. Антуан закрыл ее своим телом, готовый отдать за нее жизнь, если потребуется. Орсини подскочил и рванулся навстречу возбужденной толпе. Он не мог им позволить отнять у него все, к чему он стремился, вернуть его обратно в нищету и безвестность. Пусть они сдаются, если хотят, а он будет отстаивать свою мечту до последнего вздоха. Сейчас он — некоронованный король этой страны, а вовсе не эта упрямая девчонка Изабелла. Это его страна! Он не даст этим голодранцам столкнуть себя в пропасть. Он попытался удержать оборону, не обращая внимания, что остался один на один с разъяренной, обезумевшей массой восставших. Его сил хватило ровно на две минуты. Он пытался противостоять потоку, но не смог даже удержаться на ногах, и толпа смела его. Раздался омерзительный хруст ломающихся костей, и острая боль пронзила его тело, а воздух замер на полпути между горлом и легкими. Он застонал, пытаясь защититься, заслониться руками, но понял, что ему уже не встать, не отползти в сторону. Толпа уже была над ним, неумолимая, жестокая, равнодушная… Они ворвались во дворец, круша все кругом, топча его плоть, а он судорожно сопротивлялся надвигающейся тьме, превозмогая боль, делая один хриплый мучительный вдох за другим, пока не потерял сознание.

Но даже та минутная задержка, происшедшая благодаря Орсини, спасла королеве жизнь и свободу. Возвратившийся полк швейцарцев ударил по восставшим сзади, и их смятенные, растерянные ряды смешались, бросившись врассыпную. Глянцевый пол дворца был усыпан безжизненными телами. Антуан с криком бросился к другу и склонился над ним.

— Он мертв! — воскликнул он, падая около него на колени. — Мертв…

Капитан швейцарцев низко склонился перед Изабеллой, лицо его покрывала смертельная бледность. Он принес страшную весть. Карету королевы Алисии остановили бунтовщики, и, несмотря на яростное сопротивление охраны, заставили ее выйти к ним. Сердце немолодой женщины не вынесло страха и издевательств.

Изабелла не смела плакать над участью своей матери, по крайней мере, не при ее подданных. Ее тонкие ладони сжались в кулаки, но королевская выдержка не изменила ей.

— Они поплатятся за все, — проговорила она с угрозой.

Тела погибших поспешно вынесли из дворца. Антуан, бледный, как смерть, поднял тело друга на руки. Оглядевшись кругом, он уложил его на кушетку, обитую темно-синим бархатом. Лицо Орсини посерело, по подбородку текла кровь. Но он едва уловимо дышал. Подоспел королевский врач мэтр Бальен, осмотрел его и сказал, что жить первый министр, вероятно, будет, а четыре сломанных ребра через несколько недель срастутся, если обеспечить ему полный покой и неподвижность.

Королева медленно встала, делая знак Жанне подойти. Молодая женщина подбежала к Изабелле и подала ей руку. Вместе они покинули залу. В своих покоях молодая королева опустилась на колени.

— Помолись со мной, Жанна, — попросила она. Камеристка кротко встала на колени чуть позади Изабеллы, молитвенно сложив руки. Шепот наполнил королевские покои, соперничая в легкости своей с ветерком, покачивающим портьеру.

Первое, что увидел Орсини, очнувшись от забытья, было взволнованное лицо друга, склонившегося над ним. Он шевельнулся и охнул. Было больно двигаться, больно дышать. Он замер, ожидая пока хоть немного отступит боль.

— Эжен, друг. Ты меня слышишь? — звал его Рони-Шерье.

— Да…

Антуан облегченно вздохнул.

— Хвала Всевышнему! Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно…

— Все будет в порядке, Эжен.

— Конечно…

— Отдыхай, я побуду с тобой.

Он не услышал ответа. Орсини вновь провалился в спасительное забытье.

— Изабелла, вам придется отложить Совет, — взволнованно проговорил Антуан.

— Отчего же? — она казалась спокойной как никогда.

— Орсини не в состоянии будет придти.

Королевский Совет был созван на шесть часов вечера, и должен был начаться ровно с последним ударом башенных часов. В нем традиционно участвовали королева, кардинал Жанери, Сафон, герцог де Тур и первый министр — Орсини. И еще королева-мать. Но королева-мать теперь была свободна от этой обязанности. Изабелла поджала губы.

— Я не могу изменить свой приказ. Совет соберется сегодня вечером, с Орсини или без него.

— Но, Изабелла…

— Милый Антуан, Совет назначен на сегодня, и Орсини должен на нем присутствовать. Я не могу осудить его, если он болен и не может придти. Он в своем праве. Но Совет не отменят из-за него одного. В конце концов, он мог погибнуть, и биение мира бы не прекратилось.

— Что ж, — Антуан потеряно опустил голову. Он не умел спорить с Изабеллой-королевой.

Совет собрался в назначенное время, и участники расселись за овальным столом: Изабелла во главе стола, по левую руку королевы кардинал, за ним Тур, напротив королевы Сафон. Место по правую руку королевы, традиционно предназначенное для первого министра, пустовало.

— Итак, — произнесла королева Аквитанская, — сегодня нам есть о чем поговорить. Сегодня беда пришла в наше королевство, и нам нужно думать о том, как не допустить подобного впредь.

Скрип двери отвлек Изабеллу. Кто-то посмел нарушить уединение сильных мира сего! Она уже хотела вызывать охрану. Но нет, совершенно было иное святотатство — один из избранных опоздал на Совет. Орсини медленно подошел к столу и сел, тяжело переведя дух. Воцарилась напряженная тишина. Наконец Изабелла, в которой негодование боролось с даже некоторым восхищением несгибаемым упорством, с каким он оберегал свою власть, позвонила в колокольчик, вызывая слугу. Он не замедлил явиться на зов.

— Принесите подушку для маркиза и немного коньяка, — распорядилась она. Лакей быстро принес мягкие подушки и помог Орсини устроиться поудобнее, откинувшись на спинку резного стула, смягченную пуховиками. Он же передал ему коньяк, хотя у остальных членов Совета не было даже бокалов. Слабый румянец проступил на бледных щеках министра. Королева вновь нарушила безмолвие.