– Отсрочке? – переспросила Кэролайн. – Хотите отложить праздник?

– Нет. Об отсрочке бурения в том месте, где Адам брал эти пробы.

Кэролайн нахмурилась и окинула девушку уничтожающим взглядом.

– Но это невозможно, – наконец изрекла она. – Адам, в чем дело?

– Айрис не хватило времени осмотреть все старые рудники, – объяснил он жестким, холодным тоном. – Тоннели, где, она полагает, спрятано ожерелье Невесты из Рейнбоу.

Айрис сжала под столом руку Адама. Чувствуя его напряжение, она снова заговорила:

– Я нашла…

– Я сейчас говорю с Адамом, – резко перебила ее Кэролайн. – Итак, легендарное ожерелье. Оно очень ценное?

– Не знаю. Для меня оно бесценно… – сказала Айрис.

– Не все ценности имеют эквивалент в деньгах, – заметил Адам.

Раздраженно пробарабанив по столу, Кэролайн уставилась на него.

– Так вот почему ты оттягивал взятие проб и требуешь отложить бурение, – протянула она. – Собираешься войти в долю с этой Мерлин?

– Что вы! – пораженно воскликнула Айрис.

– Естественно, нет, – отрезал Адам и, помолчав, добавил: – Это смешно, Кэролайн.

– Об отсрочке не может быть и речи, – покачала та головой. – Мы начнем разработки в Рейнбоу немедленно, мы не можем ждать ни дня. Это бизнес, Айрис. Романтические идеалы, которые вы так рьяно защищаете, не имеют никакого веса в нашем мире. Деньги – единственный способ не пропасть.

– Кэролайн, – снова подал голос Адам.

Айрис крепче сжала его руку. Все правильно, сказала она себе. Ты не можешь выиграть битву за меня. Каждый борется за себя сам, и только сам.

– Я все понимаю, – твердо сказала она. – Но им можете хотя бы выслушать меня? Пять минут?

Покосившись на Адама, Кэролайн Уэлком нахмурилась еще больше, но согласилась:

– Пять минут, и ни секунды больше.

– Один человек, Дональд Фонтенот, написал книгу о Невесте из Рейнбоу, о Женщине-Радуге, – начала Айрис. – Ее тоже звали Айрис Мерлин. Он нашел меня и показал рукопись, основанную частично на преданиях, обросших нелепыми подробностями, а частично на собственной фантазии. Меня он не захотел даже выслушать. Моя версия полностью разрушает его собственную. А ему необходимо опубликовать свою лживую книгу, у него уже заканчивается срок контракта.

– И что же?

– Он планирует напечатать книгу как историческую. Это сулит ему огромные деньги.

– Обратитесь к адвокату.

– Уже обращалась. Бесполезно. Раз у меня нет писем, дневников или тому подобных документов, я не смогу доказать, что Фонтенот лжет.

– А ожерелье будет рассматриваться как доказательство?

– Да, причем неоспоримое. Фонтенот утверждает, что Айрис бежала в Калифорнию, взяв ожерелье, и там продала его. Если же ожерелье будет найдено в Рейнбоу, то оно послужит доказательством, что автор либо опирался на неверные сведения, либо всю историю, от начала до конца, выдумал!

Кэролайн глянула на часы:

– А какое все это имеет значение?

– Айрис Мерлин, она же Женщина-Радуга, действительно существовала, как я или вы, Кэролайн. Она умерла от холеры, пытаясь выходить заболевших рудокопов. И она не заслуживает, чтобы подонки, подобные Дональду Фонтеноту, оклеветали ее. Она совершила подвиг, а не предательство!

– И нельзя допустить, – добавил Адам, – чтобы на лжи и клевете наживались люди, подобные этому историку. Тем более сама Невеста из Рейнбоу уже не может встать на свою защиту.

– А вы уверены, что ожерелье в Рейнбоу? – снова спросила Кэролайн. – Совершенно уверены? И убеждены, что сможете его найти, если оно еще здесь?

– Я нашла доказательство, что Айрис Мерлин бывала в тоннеле во время эпидемии холеры, – заявила Айрис. – И думаю, что смогу там найти ожерелье. Но стопроцентной уверенности у меня нет.

– Ну а у меня есть, – неожиданно сказала Кэролайн, снова придвигая к себе папку Адама с отчетом. – Итак, вы просите об отсрочке. На сколько?

– Месяц, – не задумываясь, ответила слегка ошалевшая Айрис. – Или хотя бы пару недель. Надо обыскать все ответвления тоннеля.

– Исключено. Слишком много людей в Совете директоров уже недовольны тем, что проект «Рейнбоу» затягивается, и я не желаю давать им еще повод для недовольства. А что ты скажешь, Адам?

– Я не могу говорить только от себя, – медленно сказал он, тщательно взвешивая каждое слово. – Сперва я должен переговорить со всеми акционерами, жителями Фелисити, вложившими свои деньги в этот проект.

– Значат ли твои слова «нет» отсрочке?

– Сначала я должен посоветоваться с акционерами, – твердо стоял он на своем.

– Ладно. Мы подождем. – И Кэролайн повернулась к Айрис. – Простите. Не возникнет ли в связи с этим проблем по организации праздника?

Айрис сглотнула: – Нет.

– Что ж, день или два, пока мы не решим вопрос об отсрочке, можете полностью посвятить лазанью по тоннелям – хоть двадцать четыре часа в сутки. Адам, с тобой все в порядке? Ты выглядишь так, будто вот-вот хлопнешься в обморок.

– Я в порядке, – через силу пробормотал он.

– Тогда вы оба свободны. Итак, господа, теперь я бы хотела, чтобы все вы просмотрели отчет о результатах проб в четвертой зоне. Меня саму ждут другие дела. Пойдем, Роджер…

Когда дверь за ними закрылась, Айрис подняла взгляд от стола, и перед глазами поплыли разноцветные пятна.

Я не заплачу, твердила она себе. Только не здесь.

– Она ушла? – послышался шепот Адама.

– Да. И зачем ты вмешивался? Я бы и сама прекрасно с ней справилась.

В ответ раздался лишь сдавленный смешок.

– Тебе не нужна моя помощь… как же… Да ты хоть понимаешь… что было бы не вмешайся я?..

– Адам? Что с тобой? Адам?! – не на шутку перепугалась Айрис, увидев его побелевшее лицо и погасшие глаза.

– Выбор. Необходимость выбора. Я только сейчас начинаю понимать. Пошли отсюда.

– Ты же не сможешь вести машину!

– Успокойся. Я в полном порядке.

Лишь в восемь вечера они покинули Карсон-Сити.

Адам был бел как полотно, но, к счастью, чувствовал себя не так плохо, как тогда в тоннеле. День они провели в библиотеке, где Адам дремал, сидя в углу, а Айрис выискивала дополнительную информацию о «золотом буме» в Фелисити и Рейнбоу. В ушах у нее звенел холодный, высокомерный голос Кэролайн Уэлком: День или два можете полностью посвятить лазанью по тоннелю – хоть двадцать четыре часа в сутки. Но поиски увенчались успехом. Айрис обнаружила пожелтевшую газетную вырезку из «Фортуны», выходившей в те годы в Фелисити и Рейнбоу. В самых лестных выражениях в ней описывалась грандиозная свадьба и скандально знаменитое платье невесты. Библиотекарь отксерокопировала ее для Айрис.

– Послушай, – сказала Айрис Адаму, когда они выехали на шоссе, – репортер, оказывается, взял тогда интервью у Айрис. Даже платье он описал с ее слов.

– Ммм? – промычал Адам. Под глазами у него залегли черные тени, но боль прошла. – И что именно она сказала?

– Слушай: «Платье сшито из девяти кусков тончайшего французского муслина разных цветов. Фата тоже. В свадебном наряде отсутствует лишь один цвет – белый».

– Занятно, – хмыкнул Адам. – Интересно только, что у нее было под платьем?

– Радужный корсет, полагаю, – улыбнулась Айрис. – Не забывай, это же был 1907 год, тогда женщины затягивали себя в жутко тесные корсеты. Ну ладно, читаю дальше: «Пурпурный – цвет страсти, оранжевый – счастья, желтый – ясный свет, розовый – любви, зеленый – жизнь, бирюзовый – процветание, лазурь – надежда, индиго – вечность. Фиолетовый – против страданий…»

– Но он ей все же не помог.

– Это как посмотреть, – возразила Айрис, хотя и горло неожиданно сдавило, а глаза наполнились слезами. – Айрис всегда делала то, что хотела, – вышла замуж за любимого человека, наперекор злословию обывателей, и умерла, пытаясь спасти его и рудокопов. Не такая уж плохая судьба для женщины.

– Пожалуй, ты права, – согласился Адам.

Айрис снова развернула вырезку.

– «На левом плече красовалась брошь из чистейшего комстокского серебра. На правом – из золота, добытого в Рейнбоу. Когда же репортер спросил мисс Мерлин об ожерелье, она сказала: «Ожерелье соединяет в себе все символы моей жизни и любви – золото, серебро и все цвета радуги».