Фокс хмыкнул:

— С перспективой на будущее все верно. Знал ли Фил о завещании?

— Вот этого я не могу вам сказать.

— А вы или мистер Фрай?

— Нет, не знали. До сегодняшнего утра.

— Итак, выходит, что вы вместе с мистером Аустином и мистером Фраем теперь полностью контролируете весь бизнес?

— Да, это так!

— Все его стадии, включая продажи и выплату зарплаты…

— Об этом, — прервала его мисс Ятс, — я не хочу даже слышать, как бы ни хотела помочь вам вытащить Эйми из беды. Впрочем, могу вам сказать, хотя ничего не говорила полиции. Мистер Фрай и я получаем в год девять тысяч долларов, и нас это вполне устраивает. Сол дал возможность двум своим сыновьям и дочери закончить колледж, а у меня свыше ста тысяч долларов в акциях и недвижимости. Никто из нас не резал глотку Артуру, чтобы увеличить себе зарплату.

— Я верю вам, — улыбнулся Фокс, — но я думаю сейчас о его приемном сыне. С учетом того, что контроль полностью уходит из его рук, и принимая во внимание то, что попечители при желании могут вовсе лишить его дохода, ловко манипулируя издержками и зарплатой, кажется маловероятным, что Фил убил Тингли, преследуя личную выгоду. Конечно, если он не ждал, что будет наследовать все. Как вы полагаете, мог он этого ожидать?

— Не знаю.

— А вы знаете, было ли ему известно об условиях завещания или нет?

— Нет, не знаю.

— Способен ли он на убийство?

— Думаю, он способен на все. Но, как я уже заметила, смерть Тингли каким-то образом связана с теми неприятностями, которые обрушились на нашу продукцию.

— Вы имеете в виду хинин?

— Да.

— Почему вы так думаете?..

— Потому что… Потому, что это единственное бедствие, которое нас постигло, и его убили в самый разгар наших попыток исправить положение… прямо здесь, в его офисе.

— Возможно, вы правы, — кивнул Фокс. — Вы понимаете, конечно, что полиция полагает, будто убийца знаком с расположением помещений в здании. Он воспользовался не только ножом со стеллажа, но и гирькой, — не знаю, говорили ли вам в полиции, что его ударили по голове двухфунтовой гирькой вот из этой самой комнаты — от весов, что стоят здесь.

— Говорили. Но это не так!

— Ого! — Фокс впился в нее глазами. — Что, не этой гирькой?

— Нет, не этой. Все гирьки от этих весов здесь, на месте. Та, которой его ударили, от весов, которыми пользовался еще старый Томас Тингли, когда только начинал свой бизнес. Артур держал ее на своем столе и использовал как пресс для бумаг.

— Я не заметил ее там вчера, а обычно от меня ничего не ускользает.

— Она должна была быть там и вчера, — категорично заявила мисс Ятс. — Возможно, под бумагами, вместо того чтобы находиться на них. Случалось и так. А что — это очень важно?

— Я бы назвал это чрезвычайно важным, — сухо ответил Фокс. — Не знаю, как полиция, но я считал решенным для себя, что убийца из тех, кто хорошо знаком с планом здания, потому что взял гирьку из этой комнаты, прежде чем напасть. Но если гирька находилась прямо там, на столе Тингли, — это в корне меняет дело. Что касается ножа — любой, даже тот, кто никогда не бывал на фабрике, мог рассчитывать найти здесь нож, раз здесь разделываются продукты: мясо и так далее. И времени у него было предостаточно, пока Тингли валялся на полу без сознания, взять один из ножей, которых полно на стеллажах. Они же все на виду, не так ли?

— Что — не так ли?

— То, что все ножи на виду. Вы же их на ночь не запираете?

— Нет, оставляем на стеллажах.

— Ну, так вопрос остается открытым. — Фокс все еще хмурился. — Вы сказали, что ушли с работы прошлым вечером пятнадцать минут седьмого?

— Да.

— Тингли оставался в офисе один?

— Да.

— Говорил ли он что-нибудь вам о том, что ждет какого-то посетителя или посетителей?

— Нет, не говорил.

— Он не упоминал о том, что звонил мисс Дункан и просил ее приехать к нему?

— Нет, не упоминал.

— Не могли бы вы мне точно передать то, что он вам сказал перед вашим уходом?..

Его вопрос был прерван приходом женщины, пожалуй, вдвое моложе, чем мисс Ятс, и одетой в рабочий халат. Она не шла, а семенила с выражением непоправимого несчастья на лице, и даже ее походка говорила о том, что произошло нечто ужасное. Фокс знал, что это Кэрри Марфи; она была из той пятерки людей, которым он звонил тогда среди ночи, но сейчас, нимало не смущаясь его присутствием, женщина выпалила мисс Ятс:

— Мистер Фрай говорит, что смесь в третьем чане слишком густая, и он собирается добавить туда масла.

Мисс Ятс сорвалась со стула и пулей вылетела из комнаты, по пятам преследуемая Кэрри Марфи.

Оставшись один, Фокс осмотрел двухфунтовую гирьку, стоявшую среди прочих на небольшой полке над весами, и, убедившись, что она действительно отличается от той, которую нашел на полу в офисе Тингли, он покинул комнату для изготовления приправ и решил на обратном пути пройтись по зданию. Не заметив особых признаков скорби на лицах девушки и женщин, сидящих на своих рабочих местах за длинными столами и различными приспособлениями, Фокс после того, как сам встретился с еще живым Тингли, ничуть этому не удивился. Когда детектив проходил мимо, то ловил на себе любопытные взгляды работниц, в которых можно было прочесть страх и беспокойство, а также предвкушение особого интереса к ним со стороны друзей и знакомых, которые работали там, где нет никаких шансов оказаться когда-нибудь в центре внимания выпусков новостей или вообще попасть на страницы газет.

От его глаз не ускользнула небольшая сценка в дальнем конце цеха, где мисс Ятс вместе с Кэрри Мэрфи наседала на все еще сопротивляющегося, но явно терпящего поражение Сола Фрая. Фокс удостоил их мимолетного смешка и отправился дальше.

Пройдя через длинную узкую раздевалку, Фокс оказался в коридоре, куда еще выходили двери. Последняя из них, справа, была закрыта. Он повернул ручку двери, открыл ее и вошел. Широкоплечий детина бросился ему навстречу с сердитым криком:

— Эй, какого черта!..

— Меня зовут Текумсе Фокс!

— Мне плевать на то, какое у тебя имя! Вон отсюда!

Фокс явно не торопился выполнять приказание. Стоя на пороге, он обратился к детине со свойственной ему вежливостью, хотя и не без иронии:

— Я склонен был думать, что, сидя здесь взаперти, вы скорее должны обрадоваться любому, кто вторгается сюда, хотя бы ради того, чтобы немного отвлечься.

Другой мужчина, сидевший в кресле Артура Тингли и водрузивший ноги на его стол, подстелив под них газету, прорычал:

— О'кей, тогда двигай и купи нам коврик для ног с вышитым на нем приветствием, и мы его положим под дверью! Проваливай!

— Я просто думал сократить путь, пройдя через эту комнату к выходу.

— Так тебе помочь?

— Нет, благодарю! — Фокс отступил на шаг. — По правде говоря, меня, как пчелу к цветку, так и тянет сюда, в эту комнату, которую обыскал убийца. А что, если он не нашел того, чего хотел? Готов пожертвовать в вашу пользу «Лакомства Тингли» под номером 34, чтобы побыть здесь часок одному. Мне кажется, вам не мешает размяться. — Фокс про себя отметил, что журналы вновь лежали на полке, а пальто Тингли висело на вешалке.

— Ему нужна помощь, чтобы найти выход, — сказал мужчина за столом. — Помоги ему!

Детина двинулся вперед. Фокс с изумительной живостью выскочил в коридор и захлопнул за собой дверь.

Затем он попробовал другую дверь, напротив, и оказался в средних размеров комнате, все стены которой были заставлены ветхими канцелярскими шкафами и увешаны книжными полками. Молодая женщина с веснушками и на удивление красивыми ногами складывала бумаги, а мужчина, который вполне мог сойти за брата того, другого, с больными глазами, за окошком в приемной, клевал носом за столом. Фокс представился им весьма приятным голосом, сказав, что он детектив, и проследовал дальше. Ему пришлось вторгнуться еще в четыре комнаты, открыть и закрыть пять дверей, прежде чем нашел женщину, которую искал. Она взирала на Фокса с испуганным и враждебным выражением, сидя за столом с пишущей машинкой, где ей явно нечего было делать, а припухшие глаза и покрасневший курносый нос наводили его на подозрение, что она испытывает скорбь или из-за чего-то переживает.