Он вскочил в машину и полетел к банку.

— Здравствуйте, Эльвира Петровна, — поздоровался вошедший Пономарев, — вы наверняка догадались, зачем я здесь.

— Здравствуйте, не… не понимаю вас, Ефим Захарович.

Он прекрасно видел, как задрожали ее пальцы и понял, что попал в цель.

— Эльвира Петровна, если сейчас здесь появится следователь и обнаружит деньги, то это вам грозит реальной тюрьмой лет на семь, как сообщнице Кузнецова. Вам это надо? Полагаю, что нет. Давайте сделаем так — вы прямо сейчас переводите все украденные Кузнецовым деньги на счет завода, а проценты оставите себе. Это немалая сумма, которой вы сможете воспользоваться. Я в свою очередь снимаю с Кузнецова имущественный иск, и вы остаетесь в стороне. Объясните его жене и самому, когда он выйдет на свободу лет через десять, что деньги нашли, и вам ничего другого не оставалось, как вернуть их истинному владельцу, то есть заводу. Приглашать следователя, Эльвира Петровна, или вы немедленно делаете перевод?

— Не надо следователя, — она застучала по клавиатуре.

Через две минуты она протянула Пономареву платежку. Он прочитал и обомлел — перечислено на счет завода 843 миллиона рублей, назначение платежа — возврат денег. Плохо скрывая радость, Пономарев произнес:

— Вы умная женщина, Эльвира Петровна, сегодня же завод отзывает имущественный иск, и я постараюсь сделать все, чтобы ваша фамилия нигде не звучала.

Он чуть ли не прыжками добежал до машины, из нее позвонил следователю.

— Владимир Евгеньевич, завод отзывает имущественный иск по делу Кузнецова. Деньги я нашел и вернул в полном объеме. Завтра получите официальный документ по этому поводу.

— И где же они были?

— Этого я вам сказать не могу. Хранитель вернул их добровольно и пожелал остаться инкогнито. Кузнецов будет в шоке от таких новостей, в ходе следствия учитывайте, что деньги вернулись на завод без его помощи. Всего доброго.

Вечером главный бухгалтер завода спросила Пономарева о результатах поездки к Михайлову. Он ответил, что деньги уже на счете. По району вновь пополз слушок — Михайлов, не выезжая из Михайловки, вернул деньги заводу, что не сделало следствие. Особенно радовались и благодарили Михайлова рабочие, мечтавшие получить зарплату. Как ни пытался потом Пономарев доказать, что именно он нашел и вернул деньги заводу — над ним только посмеивались. Утром съездил в Михайловку — в обед нашлись деньги. Какие еще нужны доказательства? Весь район знал о великой помощи заводу, кроме, естественно, самого Михайлова.

В восточной Сибири народ не привык к ветрам, однако и здесь они достают до печенок с конца января и в феврале особенно, когда температура на улице достаточно низкая. Но при сорока и ниже ветры обычно не дуют, поэтому здесь лучше, когда мороз и нет этого противного ветра. Снега выпадает гораздо меньше, чем в западной Сибири, толщина покрова достигает сорока сантиметров всего, а то и ниже в определенные годы. Но к Михайловке все равно не проехать, ветра наметают на некоторых участках дороги большие заносы, через которые пробиться можно только на тракторе.

Однако зима уже перевалила за черту, и солнышко начинает светить ярче и теплее, но холода еще вовсю злобствуют, не теряя своего влияния на природу.

Утром двадцать первого февраля у Михайловых родилась дочка. Маленькое, славненькое создание, которое они решили назвать Валерией. Чтобы не было проблем с получением свидетельства о рождении ребенка, Борису пришлось ехать в районный центр.

Он долго раздумывал, на чем ехать — на снегоходе быстрее, но холодно. На тракторе тепло, но дольше. Тесть, естественно, предлагал отвезти на Беларусе и мотивировал существенно:

— Пока ты, Борис, в роддоме оформляешь справку и в ЗАГСе свидетельство о рождении, я куплю пеленки, распашонки и прочее. Мне только список составьте.

Михайлов согласился и через два часа они уже подъехали к районной больнице. Тесть сразу же ушел за покупками в магазины, а Борис поднялся на второй этаж в акушерско-гинекологическое отделение. Обратился к медицинской сестре:

— Мне бы халатик и пройти к вашему заведующему.

— Его нет, — ответила она, — все врачи сейчас в хирургии.

— Что-то случилось?

— Дочку судьи подрезали, все врачи там, — ответила она.

— Спасибо, — поблагодарил он за ответ и направился в хирургию.

У входа в отделение его остановил сержант полиции.

— Гражданин, сюда нельзя, предъявите, пожалуйста, ваши документы.

Ого, подумал Михайлов, уже охрану выставить успели. Через приоткрытую дверь в коридор отделения он увидел начальника местной полиции.

— Там ваш начальник в коридоре, пригласите, он меня знает.

— Начальник занят, давай паспорт или в отдел сейчас поедешь, — угрожающе произнес сержант.

Когда же наша полиция научится вежливо разговаривать с народом, подумал он?

— Сержант, я врач и мне необходимо пройти, ваш начальник меня знает.

— Ах ты, сука, мне еще указывать будешь, — он достал наручники, — быстро ручонки свои сюда давай.

На шум вышел начальник полиции.

— В чем дело? — недовольно произнес он и, увидев Михайлова, удивился, — Борис Николаевич, вы как здесь?

— Меня теперь зовут сука, которая должна ходить только в наручниках. Разберитесь с сержантом, но позже. Сейчас доложите, что случилось?

— Дочка у председателя суда, семнадцать лет, ножевое ранение в живот, — ответил подполковник.

— Что хирурги говорят?

— У нас два хирурга. Более опытный взял отгул, найти пока не можем, а который здесь — совсем молодой, только после института. Такие операции делать не умеет, вызвали санавиацию, но бригада прилетит к вечеру или завтра. Доктор говорит, что раненая не дотянет…

— Ясно, будьте здесь — можете понадобиться. Я осмотрю больную, где она?

Подполковник указал на дверь с надписью «операционная». Михайлов надел халат и вошел. Подобного кошмара он не мог себе представить даже во сне.

Девушка лежала на операционном столе прямо в верхней одежде, вокруг столпилась кучка людей в белых халатах, видимо, как догадался Михайлов, все врачи районной больницы.

— Кто из вас хирург? — спросил он.

— Я, — ответил испуганный молодой человек лет двадцати пяти.

— Вы, анестезиолог и операционные сестры остаетесь, остальных прошу немедленно выйти.

— А вы кто такой? — спросил один из присутствующих.

— Я Борис Николаевич, хирург высшей категории, здесь оказался случайно, пожалуйста, не мешайте нам работать. Так… готовим девочку срочно к операции. Давление?

— Шестьдесят на ноль.

— Группа крови?

— Не определяли.

— Хирург, как по имени?

— Виктор.

— Виктор, срочно определить группу и резус, потом мыться. Кровь есть?

— Нет.

— Понятно. Девочку раздеваем… так… видимо, ранение печени и тонкого кишечника. Струйно полиглюкин, интубируем.

Михайлов мыл руки, наблюдая, как зашевелился персонал, вышедший из стопора.

— Борис Николаевич, группа крови вторая плюс, — доложил хирург.

— Хорошо. В коридоре начальник полиции, скажите ему, чтобы обеспечил доноров и быстро мыться.

Михайлов обработал операционное поле. Горизонтальная рана располагалась ниже правого подреберья сантиметра на три. Он расширил разрез, доведя его до белой линии живота, и опустился вниз. Руки мелькали с зажимами, накладываемыми на появляющиеся красные точки после разреза.

— Видишь, Виктор, нож преступника отсек немного край печени, срез ровный. — Говорил Михайлов. — Убираем сгустки и покрываем удвоенным листком сальника. Так… молодец… прошиваем п-образным швом. С печенью все, теперь осматриваем тонкий кишечник, должна быть где-то ранка. Так… вот она, есть… хорошо резанул сволочь, придется удалять часть кишки. Накладываем зажимы на брыжейку, хорошо… теперь мягкие на кишку, хорошо. Удаляем частично с брыжейкой и шьем, как анастомоз конец в конец. Как давление?

— Поднималось до восьмидесяти, сейчас опять шестьдесят и падает.