— У лорда Алларда то же отношение к земле, — сказала Тори.

— Вы это увидели? — герцогиня повернулась к Тори, но не успела ничего сказать, как прибыла служанка с подносом.

Им налили ароматный китайский чай, и Тори сказала:

— Думаю, вы не просто хотите поговорить со мной, ваша светлость.

— Вы проницательны и милы, — герцогиня опустила чашку на блюдце. — И говорите прямо. Это мне нравится. Хорошо, будем честны. Вы любите моего сына?

Прямо. Ее горло сжалось. Тори ответила:

— Да. Я не буду утомлять вас, перечисляя его хорошие качества, ведь вы их уже знаете. Но, как только я увидела его, все остальные для меня пропали.

— Я не буду оскорблять вас словами, что это лишь детская любовь, — мягко сказала герцогиня. — Любовь всегда ценна, возраст не важен. Первая любовь ни с чем не сравнится в своей чистоте и силе, — женщина улыбнулась с ностальгией. — Но первая любовь редко бывает последней.

Руки Тори задрожали, и хрупкая чашка застучала о блюдце, пока она ее опускала.

— Вы хотите, чтобы я отпустила Алларда.

— Да, — печально сказала герцогиня. — Знаю, я о многом прошу. Но у вас есть смелость и ум, чтобы понять причину.

— Из-за моей магии, — Тори гордилась тем, что ее голос почти не дрожал.

Женщина кивнула.

— Джастин — наш единственный ребенок, мы уже не надеялись на детей. Он — радость наших жизней.

Тори едва смогла говорить спокойно:

— Конечно, вы хотите для него лучшего.

— В другом времени или месте вы были бы лучшим выбором, леди Виктория. У вас есть подходящие качества для герцогини Вестовера, — герцогиня вздохнула. — Но это не то время и место.

— Потому что здесь и сейчас моя магия погубит его, — сдавленно сказала Тори.

Герцогиня кивнула.

— Вы знаете наш мир. Если Аллард покинет аббатство «исцеленным» и женится на девушке без магии, его отцу не придется лишать его наследства. Хоть его время в аббатстве будет считаться скандалом, это забудут.

— Но только если он не будет никак связан с магией.

— Именно. Если его силу увидят как юношескую слабость, люди примут его как герцога Вестовера. Он сможет исполнять долг и обязанности, с которыми родился, — голос герцогини подрагивал. — Не все аристократы благородны душой, но Джастин станет отличным герцогом.

Тори мысленно согласилась. Он следил бы за процветанием земель и жителей. Со своего места в Палате лордов он помогал бы городу. Аллард был умным, честным и прирожденным лидером, который мог объединить разных людей. Как герцог он сможет это все использовать. Но…

— Разве верно то, что Аллард не влияет на это важное решение? — возразила Тори. — Отношения — это два человека, не один. Может, вы не понимаете, как магия важна для него.

Она подумала о его желании отдать власть и жизнь за Британию.

— Он любит родителей и Кемпертон, но любит и магию, а, может, и меня. Он должен выбирать свой путь.

— Я ощущаю силу связи между вами, — герцогиня печально улыбнулась. — Аллард слишком верен и благороден, чтобы порвать эту связь. Только если ты отпустишь его, он сможет выбрать между магией и наследием.

Тори словно ударили в живот. Она поняла, что женщина права. Аллард не собирался быть с девушкой Лэкленда. Он избегал флирта, который любили многие Нерегуляры. Если бы не Тори, у него были бы годы для решения, какой путь выбрать.

Она должна была порвать с ним, или он потеряет Кемпертон. Он мог выбрать магию, оставив Лэкленд, но он сделал бы это сам, а не из верности Тори, мешающей выбрать его наследие.

— Я подумаю о ваших словах, ваша светлость, — она с трудом встала. — Но сейчас мне нужно вернуться в Лейтон-плейс.

Герцогиня взяла ее за руку.

— Спасибо, что выслушали, дорогая. Поверьте, в жизни не одна любовь.

Возможно. Но лишь один Аллард.

Тори слепо вышла из комнаты, ей было плохо. Если она любила его, должна его отпустить. Она должна поговорить с ним в пути наедине и покончить с их отношениями.

Проще вырезать сердце.

* * *

Аллард пришел со своей встречи, ведя себя замкнуто, словно был вырезан из мрамора. Но то, что он переживал внутри, не влияло на его безупречные манеры. Он помог Тори забраться на лошадь, дождался, пока прибудут их конюхи, а потом поехал рядом с ней со двора Кемпертона.

Он ехал так близко, что Тори могла его коснуться. Она подавила желание, не зная, как начать невозможный разговор.

Аллард напряженно сказал:

— Моя мать попросила тебя оставить меня?

Тори сглотнула, надеясь, что ей хватит сил на это.

— Да, и имела право. Мы так юны, ты многое теряешь. Будет лучше, если мы… пойдем разными дорогами.

— Думаешь, можешь закончить это парой слов? — он склонился и поймал Тори за руку. Вся сила их связи пылала между ними. Любовь, желание, понимание, что были глубже слов.

Она хотела растаять в этом сладком жаре, что соединял разум, тело и душу. На миг она почти сделала это.

Она с трудом отдернула руку и подавила эмоции. Дрожащим голосом Тори сказала:

— Нашу связь не удастся разорвать полностью, но мы не дадим ей стать сильнее, — она судорожно вдохнула. — Мы не можем быть парой. Нам нельзя касаться друг друга, — и целоваться.

— Как нам видеть друг друга среди Нерегуляров и не хотеть быть вместе? — парировал он. — Одному из нас придется уйти.

— Нет! — воскликнула Тори. — Мы оба поклялись служить Британии. Нам нужно обучение и дружба других Нерегуляров. Мы научимся быть… порознь. Мы должны.

Он прищурился.

— Моя мама была очень убедительна.

— Да. Твои родители очень любят тебя. Твой отец не хочет лишать тебя наследства. Но ему придется, если ты свяжешься с другим магом.

— Я все это знаю, — нетерпеливо сказал он. — И я выбираю тебя.

Тори вытерла слезы, текущие по ее щекам.

— Для меня честь слышать это. Но выживешь ли ты без Кемпертона? — в сумерках сияние, что связывало его с землей, было еще заметнее. — Твои корни так глубоко в этой земле, что ты можешь зачахнуть без нее. Ты не должен лишаться наследия из-за того, что может оказаться… мимолетным увлечением.

Он уставился на нее.

— Я обязан тебе жизнью, Тори! Как я могу поставить Кемпертон выше тебя?

— Спасение жизни не обязывает тебя, Джастин, — тихо сказала она, видя правоту его матери. — Мы рисковали жизнью друг за друга как товарищи. Это не значит, что ты должен жертвовать жизнью, для которой был рожден, потому что решил, что в долгу передо мной.

Его губы скривились.

— То, что у нас есть, куда больше этого, да?

Она хотела соврать убедительно, но не могла. Не ему.

— Да. Но мы все время знали, сколько неопределенного перед нами, — она вздохнула. — Я никогда не верила в то, что у нас есть будущее, Джастин.

— Как и я, — его ладони сжимали поводья так, что побелели костяшки. — Но я думал, что у нас будет время до того, как мы покинем Лэкленд. Почему нет хотя бы этого?

— Потому что, чем дольше мы вместе, тем глубже связь между нами. Мы уже с трудом можем покончить с этим, — она была уверена, что, если не сможет порвать с ним сейчас, не сможет сделать это и потом. — Я не могу лишать тебя земли, которую ты любишь, из-за неопределенности со мной. С нами.

Они ехали в тишине дюжину ударов сердца, и он сказал твердым тоном:

— Может, ты права, хоть я не думаю так, — он повернулся к ней, глаза пылали. — Но если ты решила уничтожить наш бесценный дар, я не могу мешать тебе.

— Я не хочу делать это, — прошептала она. — Но обязана, — она должна была оставить его, потому что любила.

Она не могла вынести ни секунды, повернулась и поманила конюха ее брата.

— Не нужно провожать меня домой. Я доберусь сама.

Аллард начал возражать, но закрыл рот. Он снова напоминал мрамор. Холодный, очень красивый, далекий. Под поверхностью кипел гнев. Они смотрели друг на друга, и что-то терзало Тори в душе.

Он без слов повернул коня и направился к Кемпертону яростным галопом. Она смотрела ему вслед, прижав ладонь к груди. Можно было умереть от разбитого сердца?

Но она дышала, пульс все еще гремел в висках, а лошадь шагала вперед, словно мир не перевернулся.

Она знала, что поступила правильно. И она будет платить за это до конца жизни.

* * *

Когда Тори вернулась к Лейтон-плейс, почти стемнело, мимо пролетали снежинки. Она ощущала себя как шарик стекла, который мог разбиться от прикосновения.

Жалея, что с ней нет камня беззвучия, чтобы быть незаметной, она прошла в дом. Свадьба будет послезавтра, и гул радости в воздухе только ухудшил ее состояние.

Она выдохнула с облегчением, добравшись до комнаты не замеченной, прошла внутрь и увидела Молли у лампы, шьющую наряд и напевающую под нос. Служанка подняла голову.

— Добрый вечер, миледи. Вы славно…? — ее лицо изменилось, она встала и отложила работу. — Мисс Тори, что случилось?

Тори смотрела на круглое и доброе лицо служанки и дрожала. Ей было холодно.

— О, миледи, — с сочувствием сказала Молли. — Ваш молодой человек решил, что лучше отвернуться от вас?

— Нет, — прошептала Тори. — Я отказала ему, потому что, если мы останемся вместе, он потеряет слишком много.

От ее выражения лица Молли обняла ее, как сестра, а не служанка. Но Молли и не была служанкой. Они были колдуньями, и старшая девушка умела читать магией.

Вспомнив это, Тори сломлено спросила:

— Что ты видишь о нем и обо мне?

Молли нахмурилась и закрыла глаза, сосредоточившись на таланте.

— Ваш юный лорд хороший. Благородный. Вы с ним были бы вместе, если бы вы родились другой. Но вы… — она покачала головой. — Вас многое разделяет. Вы рождены как героиня, миледи. Ставите других выше. Вы правильно поступили с лордом Аллардом, как и со своим племянником.

— Правильное всегда так ранит? — прошептала Тори.

— Не всегда. Но часто, — после задумчивой паузы Молли добавила. — Хоть сейчас больно, думаю, будет еще больнее, если вы предадите себя. А теперь устраивайтесь удобнее, а я попрошу принести горячего чаю.

Тори опустилась на стул, Молли заботливо укутала ее дрожащие плечи теплой шалью. Другая девушка была права. Ей было очень больно терять отношения с Аллардом, это было хуже изгнания.