— При чем здесь одежда, — хмыкнула Ольга, — живет у него тут одна, Вероникой зовут.

— Оля, прекрати немедленно, вы не обращайте внимания Павел Аркадьевич, наш сосед очень замечательный молодой человек, вежливый и приятный. Я, конечно, не знаю, где он работает, но такие люди к воровству не способны.

— Не способны, вечно ты все идеализируешь мама. Даже если он где-то работает, то на зарплату в двадцать лет не купишь крутую машину и квартиру. Вор он и есть вор.

— Вы чем сами занимаетесь, Оля? — спросил следователь.

— Второй курс юрфака, — гордо ответила она.

— Жаль, но не мне решать, я бы вас к юриспруденции на километр не подпустил. Обвинять человека, не располагая фактами — не хорошо и даже преступно. Вам же объяснил уже участковый, что Ковалев не ворует. Участковый — лицо официальное, а вы все еще продолжаете клеветать на соседа.

— Клеветать? — возмутилась Ольга, — откуда у него тогда деньги?

— Вас, видимо, деньги соседа волнуют больше собственного кармана, и я догадываюсь почему. Я не знаю сколько у него денег, но вполне обоснованно могу предположить, что он не миллионер.

— Естественно, не миллионер, не успел еще наворовать в свои двадцать лет, — отпарировала мгновенно Ольга.

— Вполне обоснованно могу предположить, — продолжил Кирносов, словно не замечая ее реплики, — что ваш сосед господин Ковалев долларовый миллиардер. И он не обязан докладывать молодой соседке о своих источниках дохода. А Вероника совсем не служанка — она жена господина Ковалева, и он может позволит себе одевать жену в более дорогие вещи. Скромность украшает человека, но скромность соседа вас раздражает. И Бога благодарите, что бы сосед на вас заявление не написал, я бы лично таких студентов юрфака за клевету привлек и из университета выгнал с позором.

Кирносов повернулся и ушел, оставив ошарашенных Ольгу и ее мать, так и не сказав про покушение на соседей.

В восемь утра Николай решил поехать к Степанычу, чтобы воспользоваться его определенными ресурсами, но Вероника прижалась к нему не желая никуда отпускать.

— Коленька, я боюсь одна оставаться в этом доме, боюсь, вдруг еще кто-нибудь придет убить нас.

— Преступник уже обезврежен, ты знаешь.

— Не он же хотел тебя убить и меня заодно, он делал это за деньги. Тот человек может нанять другого, ты его знаешь?

— Знаю, Ника, хорошо знаю, он действительно попытается снова, но ему нужно время, несколько дней мы можем жить в безопасности. Если боишься, я тебя понимаю, поедем вместе к Степанычу.

— К Степанычу… я не могу к Степанычу…

— Я знаю, что ты бывала в его сауне, но не думай об этом, тебе от меня скрывать нечего. Сердцу не прикажешь, ты мне очень дорога, Ника. У Степаныча никто не посмеет обидеть тебя и пальцем не прикоснется, не заикнется. В жизни тебя еще не раз ткнут прошлым и в самый неподходящий момент. Будь выше этого, ты моя жена, Ника, и должна быть на высоте, давая достойный отпор разного рода пускателям слухов. Ты поняла?

— Да, Коленька, я все поняла, едем к Степанычу.

У ворот он долго сигналил, наконец вышел заспанный охранник.

— Ты че распикался, мужик… Ой, извини, Марсианин, не узнал.

Он побежал открывать ворота. Ковалев въехал, продолжая сигналить, чтобы разбудить Степаныча. Он встал недовольный, ему сразу же доложили, что приехал Марсианин с бабой.

— Ты эту женщину бабой при нем не назови — голову тебе оторвет, а я, вдобавок, и язык вырву. Все понял? Запал он на нее и это его личное дело. Приглашай Марсианина в гостиную вместе с Вероникой, так зовут эту женщину. Я сполоснусь и приду.

Николай с Вероникой сели в гостиной, включили телевизор, ожидая Степаныча. Он появился минут через десять, Николай поздоровался за руку, отвел его в сторонку и прошептал что-то на ушко. Степаныч посмотрел на него внимательно, покачал головой, потом улыбнулся и велел собрать всех людей во дворе. Николай пояснил Веронике:

— Степаныч толкнет маленькую речь и вернется к нам, так надо.

Вероника не слышала, что говорил во дворе Степаныч, но заметила, что на нее стали смотреть по-другому, а Степаныч во дворе сказал своим людям следующее:

— Марсианин приехал со своей женщиной, некоторые из вас ее знают, если кто прошлое вспомнит — голову оторву. Зовут ее Вероника Андреевна, именно так будете к ней обращаться. Это касается всех, тебя тоже, Лопата, и тебя Корней.

Он вернулся в дом.

— Ты рано приехал, Коля, что-то случилось?

— Ночью нас пытались застрелить в собственной квартире. Я чудом успел, убийца выстрелил два раза по пустой постели, и я его задержал. Следствие Кирносов ведет, ты его знаешь. Надо кое-какие детали обговорить. Ты, Вероника, сейчас иди, тебе комнату выделят, отдохни, поспи, покушай, чувствуй себя здесь, как дома. Никто не посмеет тебя здесь обидеть, ты здесь под защитой Степаныча, это брони надежнее.

— Да, Вероника, тебя проводят, что скажешь — исполнят. Отдохни выспись, телевизор посмотри, — Степаныч позвонил в колокольчик, приказал вошедшему: — Проводи Веронику Андреевну в гостевую комнату отдыха, пусть кто-нибудь всегда рядом с ней будет — завтрак подать, принести что-нибудь. Все указания ее выполнять, как мои.

— Иди, Ника, иди, нам серьезно поговорить надо, — попросил в свою очередь Николай.

Когда она ушла, Николай сообщил Степанычу:

— Это депутат Шевелев, ему раньше фактически принадлежал завод. Лишиться такого источника дохода… Сейчас он волосы рвет на собственной заднице, что вовремя не переписал завод на более подходящего человека. Но юридически ничего сделать нельзя, купля-продажа удостоверена нотариусом. Он понимает, что нити ведут к тебе, Степаныч, попытается и тебя убрать. Задумка его достаточна проста — убирает собственника, у которого нет наследников, потом тебя, чтобы не мешался под ногами, маракует липовое мое завещание и появляется другой собственник завода. Меня нет, тебя нет — кто опровергнет завещание, заверенное его нотариусом?

— Мотив у Шевелева достаточный, ты хочешь убрать его? — спросил Степаныч.

— Нет, хочу посадить.

— Посадить депутата не так-то просто.

— Затем к тебе и приехал, Степаныч, времени у нас в обрез. Следствие в один день не делается, наверняка Шевелев уже ищет нового киллера, даже двух. Он быстрее найдет, чем мы его посадим. Пока у меня только вот эта запись имеется.

Ковалев сунул диск в компьютер, на экране монитора появился Шевелев и Кирносов.

— Кирносов, сучонок, не только на меня, но и на Шевелева пашет, — возмутился Степаныч.

— Ты смотри и слушай. Кирносов здесь достойно себя ведет. Я намекнул ему о Шевелеве, что он знает заказчика, но он испугался и не признает эту встречу, если его фактом не припереть.

Степаныч смотрел и слушал разговор. Николай перемотал немного, чтобы не слушать беллетристику:

«Паша, ты знаешь, что алюминиевый завод фактически мне принадлежал».

«Откуда, мне сие неизвестно, вы депутат и в своей декларации не указывали его, как источник дохода».

«Не финти, Паша, все ты прекрасно знал или хотя бы догадывался. Сейчас собственник завода некий Ковалев, зачуханенный мальчишка. Сам по себе он никто, но за ним Степаныч стоит, теперь это его завод. Ты вот что должен сделать, Паша, ты посади этого Ковалева — наркоту подбрось или пистолет какой. Статья меня не интересует, мне надо, чтобы он в камере оказался, а дальше я сам разберусь и со Степанычем тоже. Твоя задача посадить мальчишку. Могу налом рассчитаться или процент с заводского дохода будешь иметь. Что предпочитаешь — процент, скажем пять, или лимон баксов»?

«Я не сажу невиновных, вы не по адресу обратились, господин депутат. Будем считать, что разговора не было».

Кирносов встал и ушел. Николай выключил компьютер.

— Сильная запись, — произнес Степаныч, — но ее мало, тем более что депутатов нельзя записывать. Кроме шумихи она нам ничего не даст.

— Пока не даст, — возразил Ковалев, — нужен грамотный и надежный бэпник, в паре с Кирносовым они сварят кашу.