Николай с Вероникой рассматривали фотографии из Нью-Йорка и Кипра, где номинально хранились и велся учет акций компании «Газойл». Ковалев глянул на часы — пять вечера, значит сейчас в Нью-Йорке четыре утра. Они молча переглянулись и кивнули друг другу головами. Николай исчез из гостиной дома, появившись рядом с банком Нью-Йорка. Так далеко он еще никогда не перемещался, но ничего не случилось — стоял дома, теперь на улице другого континента. Он вошел в здание через стену, проник в помещение, где хранились реестры акционеров, достал нужный и сделал фотокопии. Датчики охраны не реагировали на его присутствие, словно его там вообще не было, и он переместился домой.
Вероника отправилась на Кипр чуть позже, в восемь вечера, подгадав к трем ночи и тоже вскоре вернулась обратно.
Теперь, изучив реестр, они точно знали, что выпущено десять тысяч акций номиналом в тысячу рублей каждая. Внезапно вошел Степаныч, Ковалев убрал фотодокументы в папку.
— Что-то вы, молодые, совсем меня, старика, забыли, не заходите, не появляетесь, — наезжал он с деланной суровостью.
— Проходи, Степаныч, чай, кофе или чего покрепче? — спросил Николай.
— Можно немного водочки с лимончиком.
Ковалев попросил принести два чая и порезанный лимон с солью, сам достал водку и рюмку, налил. Степаныч выпил с удовольствием, не дожидаясь лимона.
— Ты же знаешь, Степаныч, что я на двух факультетах обучаюсь, времени вообще в обрез — курсовые, дипломные, сейчас сдаю экзамены за второй курс, а к концу года надо хотя бы три курса закончить.
— Не оправдывайся, Коля, я все понимаю, но минутку выкроить всегда можно. Ты создал мощную охранную структуру из чекистов, их спецназа, омоновцев и собровцев. Не плохо с одной стороны, но они вряд ли выполнят твое указание, если возникнет необходимость убрать человека. Есть отморозки, которых нельзя оставлять безнаказанными.
— Согласен, Степаныч, но зачем устранять физически, когда можно посадить, при чем за дело? Если гнида конченная, то он сам в камере Богу душу отдаст. Эта мощная структура, как ты выразился, фактики соберет и представит следствию на блюдечке.
— Все по закону хочешь, — Степаныч налил водки, выпил, закусывая посоленным лимоном, — есть нелюди, которых с общественной точки зрения судить нельзя, их на части рвать надо.
— Тоже верно, но на таких люди в любой структуре найдутся. Степаныч, ты не обижайся, сейчас действительно некогда к тебе даже заглянуть — решил «Газойл» купить, сам понимаешь, что это не просто, — не стал скрывать свои намерения Ковалев.
— «Газойл», а почему «Газойл»? — удивился Степаныч.
— Это одна из крупнейших газонефтяных структур, где нет государственного капитала. Согласен, что не самая худшая в плане налоговых выплат и так далее. Некоторые государственные похлеще само же государство облапошивают. Хапающих иностранцев уберу, воровство в структуре, никого не турну с работы…
— Опять за триста рублей купишь, — усмехнулся Степаныч.
— По номиналу, как положено.
— Как положено, — хмыкнул Степаныч, — у тебя одного и положено во всем мире. Десять миллионов рублей вместо рыночных десяти миллиардов долларов отдашь.
— Но я же закон не нарушаю, — в свою очередь усмехнулся Ковалев, — а потом нам лично с Вероникой много не надо, у нас и так все есть. Есть задумки, о которых сейчас говорить не хочу, надо помогать людям, хотя бы на региональном уровне.
— Вам с Вероникой… так и будете в гражданском браке жить? — внезапно сменил тему Степаныч.
— Нет, все упирается в платье — на ее рост подобрать в магазине практически невозможно. Уже заказали во Франции — подойдет, примерит Вероника и в ЗАГС. Ты у нас будешь посаженый отец, в качестве исключения.
— В качестве исключения? — переспросил Степаныч.
— Ну да, посаженный отец по русской традиции должен быть обязательно женатым человеком — я в этом плане. Может и тебя женить?
— Нет уж, увольте, — вздохнул Степаныч, — моя лебединая песня спета, ничего не поделаешь, если в молодости и зрелости дураком был. Чего старику людей смешить… пойду я…
Сегодня у Ковалева был, видимо, день приема — подъехал Карнаухов. Зашел в гостиную, поздоровался, сел в кресло мрачнее тучи.
— Чай, кофе, водка, коньяк? — предложил Николай.
— А-а, — махнул рукой он, — давайте коньяк, если можно.
Он взял предложенный бокал, посмотрел, что Вероника с Николаем не собираются его поддержать в этом плане, выпил и закусил лимоном.
— Я, собственно, посоветоваться приехал, — он посмотрел на Веронику.
Ковалев понял его взгляд и ответил?
— Вероника Андреевна в курсе всех дел, у меня от нее нет секретов.
Карнаухов смотрел на нее. И где только Николай такую каланчу откопал? — размышлял он про себя. Но девочка не плоская, фигуристая и с красивым личиком, словно Бог ее по спецзаказу лепил. Посмотришь на такую и штаны сами шевелиться начинают, не смотря на то, что можно под мышкой пройти. Он очнулся от мыслей и продолжил:
— Мои люди с удовольствием восприняли разговор о загранице, но когда поняли, что придется там жить, хотя бы несколько лет — отказываются. И времени слишком мало, чтобы организовать свои структуры на местах добычи нефти и газа, в других городах… Не оправдал я ваших надежд, Николай Петрович…
— Ну… расстраиваться не стоит. Я тоже несколько видоизменил свои планы. Контрольный пакет будет у меня, а вся структура останется прежней, как и охрана. Даже никто не узнает, что вместо, например, двадцати процентов у кого-то останется всего один. Какой смысл убирать того же Вагитова, если он станет на меня работать, пусть остается при всех своих должностях, но с одним процентом акций. Ему, как основному исполнительному руководителю, даже можно выделить два процента. Это сто шестьдесят миллионов чистой прибыли в год. Мало? Может и мало, если он имел по восемь миллиардов, но, полагаю, хватит, нахапать уже успел. Так что настраивайтесь на работу в нашем городе, берите заказы на частное расследование уголовных дел, мы уже говорили с вами об этом.
Карнаухов повеселел.
— Честно сказать — обрадовали вы меня. Мы уже с коллегами носы повесили — обещал, а не выполнил. Тогда я пойду?
— Конечно, — ответил Николай, — скоро Новый Год, вы где его встречайте? А то мы с Вероникой приглашаем вас с супругой к себе.
— Спасибо за предложение, Николай Петрович, но это семейный праздник, обычно к нам дети приезжают с внуками, но все равно за предложение спасибо, — повторился он.
Ковалевы нежились в постели до обеда. Вероника разглядывала обручальное кольцо на безымянном пальце с настоящим рубином. Ничего не изменилось в отношениях молодых, но она была счастлива вдвойне — теперь она Ковалева, законная жена перед Богом и государством. Они зарегистрировались и обвенчались в церкви тридцать первого декабря. Свадьбу и Новый Год справляли дома, пригласив лишь Степаныча. Наверное, никогда не было такой малолюдной свадьбы у богатых людей, но они не желали видеть никого, не желали видеть завистливых взглядов и слышать тосты, идущие не от сердца и души. Степаныч же радовался, говорил искренне и иногда называл Веронику дочкой. «Отец я или не отец, — смеялся он, — хоть и посаженый, но с одной буквой эн».
Молодые встали, немного перекусили и отправились на улицу, решив приготовить шашлыки. Прислугу они отпустили на несколько дней. Николай развел костерок в мангале из березовых полешков. Вероника приготовила мясо из свинины заранее, оставалось только принести его и нанизать на шампура, когда появятся угли. На улице минус пятнадцать, не холодно для данной местности, дрова потрескивали в мангале, на выносном столике стояла бутылка водки.
— А-а-а, решили без меня гульнуть, — послышался голос Степаныча.
— Куда же без тебя то, Степаныч, отец наш посаженый, не готово еще, хотели пригласить к шашлыкам, — оправдывался Николай.
— Слава Богу нос еще чует, по всему околотку запах разносится. Давайте по маленькой что ли, — предложил он, с удовольствием заметив, что на столике три рюмки, а не две.