В области решили навести порядок в этой сфере, запретив деятельность всех народных целителей, экстрасенсов и прочих колдунов без наличия лицензии, выдаваемой специальной комиссией, в которую входили профессиональные врачи-практики, ученые и фармацевты. Специальная комиссия отказалось от прежнего подхода, когда делались замеры энергетического поля, рассматривались документы, свидетельствующие о специальном обучении и так далее. Ни к чему хорошему это не приводило, ибо многие учителя на таких курсах сами являлись обычными шарлатанами. Вопрос решили просто и четко — подбирали десять больных с достоверным диагнозом, кандидату на лицензию предлагали поставить диагноз. Если он ставился правильно во всех случаях, то наблюдали за энергетическим воздействием. Никто еще из известных экстрасенсов области лицензию не получил. До лечения не доходило ни у кого — лучший кандидат смог правильно поставить диагноз только у шести больных.

Встречу-проверку знаний назначили через две недели в областной больнице. Комиссия в полном составе явиться не соизволила, отдав все бразды на усмотрение председателя, доктора медицинских наук профессора Ларионова Леонида Кузьмича. Веронике пришлось ждать его целый час, пока он читал лекцию студентам. Ей хотелось высказать профессору, что чужое время тоже необходимо ценить, но приходилось терпеть.

Ларионов посмотрел на нее, словно на врага народа, бросил снисходительно:

— Ждите, — и ушел в свой кабинет.

Он и не занимался подбором больных до этого, но время назначено, пришлось идти в терапевтическое отделение, брать десять историй болезни. Заведующий отделением тоже решил поучаствовать в экзамене, хотя и не был членом комиссии. Профессор пригласил экзаменуемую в кабинет, глянул на документы.

— Вероника Андреевна, не передумали становиться экстрасенсом? — с усмешкой спросил он.

— Не передумала, — ответила она, — аттестация проходит в два этапа — постановка диагноза и лечение. Я бы хотела все совместить, если вы потом не станете вредить пациентам.

— Вредить пациентам?.. Вы соображаете, что говорите? — нервно удивился профессор.

— Конечно, Леонид Кузьмич, я думаю, что говорю. Допустим, вы приводите ко мне больного с диабетом, я ставлю диагноз и исправляю больные бета-клетки островков Лангенгарса. Последующее введение инсулина ему будет вредно. Поэтому договоримся так — всех больных вы обследуете, но никакого лечения не проводите, ибо оно будет вредить выздоровевшим пациентам.

Профессор расхохотался от души.

— Нет, ты посмотри Юрий Филиппович, — обратился он к своему коллеге, — она исправит поврежденные бета-клетки. Никто их в мире исправить не может, а она в две секунды все выправит. Такой самоуверенности я еще не встречал. И что будем делать?

— Вас смешат мои знания, профессор? Удивительно… только что здесь смешного?

Ларионов подавил в себе смех.

— Извините, Вероника Андреевна, конечно, ничего смешного в этом нет. Просто мне не приходилось еще экзаменовать подобных прелестных созданий, наделенных чувством… — он не договорил и замолчал.

— Хорошо, мы пойдем другим путем, — предложила Ковалева, — который отвергнет все ваши сомнения. Я понимаю, что в некоторые вещи поверить сложно или же практически невозможно. Предлагаю следующее — наверняка в больнице есть кто-нибудь с воспалением легких, которое подтверждается аускультацией, лабораторными исследованиями и рентгенограммой. Вы даете мне минутку общения с таким больным. После этого слушаете его — ни каких хрипов: только везикулярное дыхание. Рентгеновский снимок покажет чистые легкие. Это то, что можно посмотреть сразу, позже анализ взятой крови подтвердит, что больной здоров. Невероятно, правда, но факт будет иметь место. Вы же ничем не рискуете, но вот вводить инсулин диабетику уже вряд ли станете после моего лечения. Экспресс-анализ вам подтвердит, что сахар в норме, а позже вы и сами убедитесь, диабет исчез, словно его и не было никогда. Займемся делом или станем, как в Госдуме заниматься пустословием?

— У меня есть такой пациент, вчера поступил с воспалением легких. Попробуем?

— Юрий Филиппович, — нахмурился профессор, — вы заведующий отделением, образованный человек, а поддаетесь на уловки… на несбыточные уловки. Экстрасенсы тем и знамениты, что пудрить мозги умеют лучше цыганок.

— Вам потом стыдно не будет, господин профессор, кем вы себя будете считать, если я окажусь права? Консерватором… нет, скорее депутатом, болтающим разную чепуху для народа. Решитесь потратить несколько минут своего драгоценного времени, а потом смейтесь хоть до упаду.

Ларионов внимательно посмотрел на Ковалеву.

— С одним условием, Вероника Андреевна, Юрий Филиппович приведет сейчас сюда больного, а вы заберете свое заявление на предоставление лицензии.

— Договорились, профессор, но тоже с одним условием — если больной не вылечится мгновенно, — с улыбкой ответила Ковалева, но лучше пройти к пациенту в палату, у него наверняка постельный режим и высокая температура.

Они вошли в палату. Больной как раз мерил температуру, ему становилось хуже. Заведующий взял градусник:

— Ого, тридцать девять с половиной…

Профессор послушал его, посмотрел анализы, снимки и посмотрел на Ковалеву. Она подсела к больному на кровать.

— Где же вы так умудрились простыть? Но ничего, до свадьбы все заживет. У вас прекрасный лечащий врач, назначено правильное лечение и вам становится лучше. Померяем температуру еще раз.

— Действительно стало легче дышать и слабость исчезла. Спасибо девушка на добром слове, — ответил больной.

Он поставил градусник, через пять минут он показал нормальную температуру. Профессор слушал долго, поворачивая больного то на спину, то на живот, потом произнес удивленно:

— Поразительно, но нет никаких хрипов, абсолютно чистое везикулярное дыхание!..

У больного взяли кровь и увели на снимок. Рентген показал здоровые легкие, а экспресс-анализ крови отсутствие лейкоцитоза и нормализовавшуюся СОЭ. Профессор находился в своеобразном шоке.

— Но это же невозможно… есть определенные стадии пневмонии и на каждую необходимо время даже при самом лучшем лечении. Никаких выводов и выписки — только наблюдение, — резюмировал он.

— Продолжим мою аттестацию, — предложила Вероника.

— Что? Ах, да… аттестация. Вы врач?

— Нет, — ответила Вероника.

— Так чего же вы не поступаете в университет? Я лично проконтролирую, чтобы вас приняли без учета проходного балла. Вам необходимо обязательно учиться.

— Учиться, — повторила Ковалева, — извините, профессор, ничего личного и без обид — мне у вас нечему учиться, а терять зря шесть лет я не хочу. Кстати, у вас митральный клапан барахлит — смесь недостаточности со стенозом, но сейчас уже все в порядке, операция не потребуется. Камешки в желчном пузыре периодически мучают, приступы случаются довольно часто, но операция или дробление не понадобится — они рассосались. Простату вам немного подправила — тоже проблемы были. У вас, доктор, — она повернулась к заведующему отделением, — травма коленного сустава была в прошлом, по лестнице поднимаетесь с трудом. Мениски восстановились, можете присесть на одной ноге — проблем не будет.

Пока один приседал, второй слушал собственное сердце. Потом убежал, вернувшись через пятнадцать минут с кардиограммой в руках.

— Не понимаю — ни каких пороков! Как вы это делаете, Вероника Андреевна, неужели это возможно?

Она пожала плечами, предложила снова:

— Продолжим аттестацию?

— К черту аттестацию, как вы это делаете?

— Извините, Леонид Кузьмич, но вы не поймете. Что-то можно, конечно, объяснить, но это длинная история. Если только в двух словах — это медицина будущего, которая современникам не подвластна. Кроме отдельных личностей, таковых на земном шаре двое. Я могу получить лицензию?

— Конечно, Вероника Андреевна, конечно, — ответил несколько удрученный профессор, — я сегодня же переговорю с другими членами комиссии. Через три дня она будет готова. Где вы станете принимать пациентов, какие предполагаете расценки? Могу договориться с главным врачом по аренде помещения, вам, естественно, лучше принимать у нас.