— Нет, спасибо, позже. Металл замечательный, слов нет. И цена приемлемая.

— Конечно, если учесть, что корпус корабля обходится стране абстрактно в сто рублей, то из этого металла он обойдется рублей в пять-десять максимум, — согласился Ковалев.

— Наверное, это так, но надо знать формулу, технологию производства, рассчитать сроки изготовления, возможности его получения на конкретном заводе, изготовить опытный образец и потом уже говорить о конкретных заказах, их количестве.

Ковалевы переглянулись между собой, они прекрасно понимали, куда клонит министр.

— Сергей Валентинович, попробуйте объяснить шимпанзе принцип работы автомата Калашникова. Она вас внимательно выслушает, улыбнется всем оскалом зубов, головой покивает, прокричит что-нибудь радостное и даже сможет патрон в патронник загнать. Ученые с этим металлом, что обезьяны с гранатой. Они наверняка уже доложили вам, что металл анализу не поддается, на пинки и на домну не реагирует, — улыбнулся Николай, — поэтому скажу прямо — пользоваться без меня вы металлом не будете. Станете строить подводную лодку — делайте ее корпус из профлиста, например, которым крыши на дачах кроют, да хоть из фанеры, мне все равно. Приглашаете меня, говорите общую площадь поверхности и через три дня получаете непотопляемую лодку. Если есть какие-то корабли на ремонтных стапелях, то и их корпус можно улучшить до непробиваемости. Все имеющиеся стратегические бомбардировщики можно металлом покрыть. Уверяю, что летные качества и тяга не ухудшится, вес не изменится, если старую краску содрать. Но для вас все пока образно и туманно. Решить проблему можно следующим образом — загоняете на стапеля стареньки списанный катер, но на ходу еще, я его обрабатываю, а потом попытайтесь его уничтожить, задействуя хоть всю авиацию, подводный и надводный флот. У вас, господин министр обороны, ничего не выйдет, а вот этот списанный катерок без оружия сможет все ваши лучшие военные корабли потопить. Достаньте с кладбища какой-нибудь большой корабль, который на плаву еще может держаться, мой катерок его в две секунды утопит без всякого оружия. Словами это не объяснить — это видеть надо. Еще хочу добавить — в области недавно ушел в отставку начальник управления ФСБ, шестьдесят исполнилось и ушел с почестями, не выгнали. Вот он вам обо мне лучше ГРУ расскажет, все равно же информацию обо мне станете собирать. Теперь у меня все, можно и по рюмочке выпить. Что предпочитаете — водку, коньяк?

Министр ничего не ответил в задумчивости, Николай налил всем коньяка. Кудасов взял бокал отпил глоток.

— Надо подумать, — он встал, протянул руку, — всего доброго.

Вернувшись в Москву, он не торопился с докладом верховному главнокомандующему. Необходимо собрать как можно больше информации. Проанализировав все, он не пришел к какому-либо выводу, но понимал, что с докладом больше тянуть нельзя и отправил информацию на бумажном носителе. Президент пригласил его через несколько дней.

— Я удивляюсь вами, Сергей Валентинович, где же ваше резюме? Работать с Ковалевым или не работать?

— Вы сами понимаете, что все фантастично, как этому верить? Если бы не этот чертов образец металла… Можно попробовать выделить списанный катер, но меня смущает год его исчезновения, где-то он был целый год? А если проходил подготовку в ЦРУ?

— Ну да, а потом они такие мозги к нам забросили, — усмехнулся Президент, — нет, друг мой, такими людьми не разбрасываются. Вы же сами пишите, что он экстерном окончил два факультета. Профессор отзывается о нем так: «Я, физик, доктор наук, а он знает больше меня». И математики говорят подобное. Давайте ему катер, пусть делает, что нужно и обговаривайте место и сроки учений. Будем топить его непотопляемый катер. Отбуксируйте в море большой корабль, интересно, как его топить он станет без оружия? На таран пойдет — так сам в щепки разобьется, это все равно, что грудью на танк идти.

Вероника проснулась и хотела встать первой, но Николай притянул ее к себе.

— Рано еще, полежи со мной немного, — попросил он.

Она чмокнула его в щеку и встала.

— Сегодня у меня первый день приема — хочется быть красивой и приехать пораньше.

— Ты у меня всегда красивая и лучшая. Пожалуй, с тобой поеду, посмотрю, как ты устроилась.

Ковалевы позавтракали и выехали на разных машинах — Вероника останется в клинике, а он потом уедет к себе в офис.

На торце здания отдельный вход, но они зашли через приемный покой, прошли до конца коридора. Вероника отомкнула дверь, входя в маленькую комнатку, через нее в свой кабинет. Сняла верхнюю одежду.

— Ты не раздеваешься? — спросила она мужа.

— Нет, Ника, я гляну и к себе.

Он из кабинета вышел в приемную. Там уже сидела женщина с ребенком и два охранника, которые встали при его появлении. За столом сидела девушка, выполняющая роль секретаря и типа медицинской сестры одновременно. Она отвечала на телефонные звонки, записывала очередных пациентов. По углам комнаты он заметил две видеокамеры, снимающих всех находящихся в приемной. Дальше находилась дверь на улицу.

Николай вернулся обратно, поцеловал Веронику в щечку, бросил кратко:

— Удачи.

Ровно в десять вошла секретарша, поздоровалась и спросила:

— Приглашать?

— Здравствуй, Люба, приглашай, — ответила Вероника.

Вошла мама с полуторогодовалым ребенком. Мальчик спал на руках, и она говорила шепотом:

— Меня к вам Екатерина Васильевна направила, сказала, что вы поможете, но я, право, не знаю, другие врачи все утверждают, что экстрасенсы в этом случае бесполезны. Предлагают операцию в Израиле, но у меня таких денег нет. Екатерина Васильевна сказала, что можно операцию здесь сделать, но я боюсь, я всего боюсь… Потом посоветовала сходить к вам, Вероника Андреевна. У Сашеньки сложный порок сердца…

— Да, я это вижу, — перебила маму мальчика Вероника, — у вашего ребенка тетрада Фалло.

Мальчик спал, дыша глубоко и неровно. Его мама спросила удивленно:

— Откуда вы знаете, Екатерина Васильевна сказала? Я читала про этот порок, но ничего не поняла.

— Нет, я сама вижу, — ответила Вероника, — попытаюсь объяснить своими словами.

Видимо от разговора мальчик проснулся, увидев рядом с собой незнакомое лицо, заплакал, сразу же задышал чаще, словно с перебоями, и посинел.

— Успокойся маленький, — Вероника погладила его по голове, — поспи еще немного.

Он словно понял и снова заснул.

— Вас, наверное, очень дети любят, Сашенька никогда так сразу не засыпал во время плача, — рассказала мама.

— Положим его на кушетку, я посмотрю, пока он спит.

Вероника взяла ребенка на руки, положила, сняв рубашку, рукой гладила область сердца и поясняла:

— Тетрада Фалло — это сужение легочной артерии. Крови через узкое отверстие проходит недостаточно, сейчас мы его расширим, и она потечет спокойно. Из-за маленького отверстия правому желудочку приходится работать с большой нагрузкой, поэтому сердце в этом месте увеличено, но со временем все нормализуется. Дырочка в перегородке есть между желудочками, ее не должно быть и мы ее закроем. Аорта тоже смещена вправо — подвинем ее на место. Так, отлично! Мальчику полтора года, ножками еще не ходит?

— Нет, пытается в кроватке вставать, но сразу задыхается и синеет. Я не знаю, что делать, соглашаться на операцию, правда, другого выхода нет?

Она заплакала тихонько, чтобы не разбудить сына.

— Как вас зовут? — спросила Вероника.

— Галя, — ответила сквозь слезы она.

— Что делать, что делать — ничего не надо делать, — улыбнулась Вероника, — просыпайся, маленький, пора маму радовать.

Она подняла его и поставила на ножки, держа под мышками.

— Топ-топ-топ, пора самому ходить и бегать, нечего на маминых ручках ездить, — ласково приговаривала Вероника.

Малыш радостно улыбался и начал смеяться. Вероника заметила боковым зрением, как напряглась мама и уже было хотела кинуться к сыну, вырвать его из рук Вероники — сейчас начнется одышка и цианоз. Но улыбка и смех ребенка остановили ее, мама ничего не понимала — ее сын смеется, топает ножками и не синеет, дышит ровно, без перебоев. Мальчик потянул к матери руки, она метнулась к нему и боялась взять — вдруг все исчезнет, снова появится синева, одышка и плач. Вероника отдала ребенка, повторила: