— Ничего не надо делать, ваш сын, Галя, здоров, у него больше нет порока сердца. Учите ходить, обращайтесь, как со здоровым малышом. Да-а, и не забудьте вернуться в клинику — забрать свои вещи.
Мама с трудом понимала сказанное, прижимала сына к себе, отодвигала на расстояние, рассматривая, а Сашенька улыбался, посмеиваясь. Ему надоело все время лежать, а тут его держали вертикально и тискали ласково. Что оставалось здоровому ребенку делать — естественно улыбаться и махать ручонками и ножками.
— Извините, Галя, но у меня еще есть люди на прием.
— Да, да, конечно, — ответила она все еще недоуменно, выходя в приемную.
Там ее уже ждали другие больные с единственным вопросом: «Ну как»? Она ответила, постепенно приходя в себя:
— Нормально… здоровый ребенок, — и заревела.
В очереди облегченно вздохнули — можно на прием идти.
Заведующий кардио-хирургическим отделением ворвался в кабинет Воронцовой.
— В отделении черт те что творится, все с ума посходили и просятся на прием к доктору Ковалевой. Они называют ее доктором, а не экстрасенсом.
— Ты прибежал ко мне нервное напряжение скинуть? Или не знаешь, что делать? — с усмешкой спросила Воронцова, — успокойся, эйфория пройдет скоро и все успокоится.
— Но я сам не понимаю — экстрасенсы не могут лечить тетраду Фалло.
— Экстрасенсы не могут, а Ковалева может, — ответила Воронцова.
— Так она не экстрасенс? — с удивлением спросил заведующий.
— Из нее такой же экстрасенс, как из меня медсестра, — ответила главный врач, — но лицензию она имеет по экстрасенсорике.
— Вы хотите сказать, Екатерина Васильевна…
— Я ничего не хочу сказать кроме того, что Ковалева может лечить любые заболевания. У тебя еще что-то есть ко мне?
— Что я напишу в истории болезни?
— Ну, это совсем просто — проведено биоэнергетическое лечение экстрасенсом Ковалевой. Диагноз — здоров.
— Меня же засмеет любой проверяющий.
— Ты посоветуй ему самому обследовать мальчика и переговорить с родителями, вот тогда и пусть посмеется.
Заведующий вышел из кабинета, его никак не оставляла мысль: «Из нее такой же экстрасенс, как из меня медсестра»… Воронцова врач, а не медсестра… выходит, что Ковалева намеренно принижает свои способности. Ну и ну… куда еще-то принижать.
Ковалева заглянула в приемную — наконец-то больные закончились и никого из посторонних нет. Охранник сразу же подсказал:
— Вероника Андреевна, на улице вас толпа поджидает. Те, кого вы сегодня приняли и их родственники, хотят поблагодарить, выразить уважение и восхищение. Журналисты тоже понабежали, они интервью у больных взяли, теперь с вами хотят пообщаться. Я сюда никого не пускаю.
— Правильно, молодец. Пожалуй, мне другой выход потребуется. Всем до завтра.
Но ее караулили везде, пришлось пробиваться к машине в прямом смысле этого слова. Дома она смотрела по телевизору, как идет, словно таран, к машине. Больше решила на автомобиле не ездить, придется пользоваться телепортацией. Чертовы журналисты… везде лезут, не дают людям спасибо сказать.
Из министерства обороны позвонили, пригласили в ремонтный док, сказали, что выделен старенький пограничный катер, который еще на ходу.
— Отлично, — ответил Николай, — присылайте транспортный самолет. Я буду с грузом, который на гражданский борт не примут. Небольшая бочка с краской…
В министерстве не были готовы к такой просьбе, перезвонили позже и сообщили, что самолет вылетел.
Ковалев осмотрел пограничный сторожевой корабль, стоящий на стапелях. Его списали одновременно с Советским Союзом и непонятно, как он дожил до настоящего времени с действующим двигателем. Наверняка подлатали немного в ремонтном доке, его сюда за этим и притащили.
Сам министр приехать не соизволил, прислал какого-то капитана первого ранга, назвавшегося Ивановым и объявившего, что он в полном распоряжении Ковалева. Николай объяснил, что необходимо покрасить катер полностью — палубу, борта, днище, рубку, стекла в рубке, леера.
— Красим все, чтобы прилетевшая муха не нашла места, куда бы сесть, не попав в краску. Нужны четыре человека для покраски, костюмы химической защиты, краска токсична, и этот, как его… распылитель для покраски, краскопульт или пульверизатор, полагаю, вы поняли. Краска в этой пластмассовой бочке, действуйте.
— Но в доке другие люди и если краска токсична…
— Краска токсична при контакте, на расстоянии нескольких метров она не опасна.
— В таком случае мне необходимо взять ее на анализ, я не могу подвергать неизвестной опасности людей, — возразил Иванов.
— Товарищ капитан первого ранга, вас направили сюда, чтобы выполнять мои распоряжения. Или вам необходимы подтверждения моих полномочий?
— Так точно, в данном случае они необходимы, — ответил Иванов.
Он занимал должность заместителя командира бригады по тылу. Контр-адмирал вызвал его к себе, приказал встретить гражданского и организовать ремонтные работы в доке. Гражданский скажет, что нужно делать.
Человек военный, он выполнял приказ, хоть и не понимал, зачем красить давно списанный катер. Но работа с токсичными веществами предполагала определенные допуски…
— Хорошо, соедините меня с вашим командиром.
Иванов посмотрел внимательно, вздохнул, набрал номер:
— Товарищ контр-адмирал, капитан первого ранга Иванов, гражданский распорядился красить старый катер токсичной краской в костюмах химической зашиты. Но в доке люди, необходимо организовать их защиту и взять неизвестное химическое вещество на анализ. Гражданский настаивает на своем и хочет переговорить с вами лично.
— Он мне на хрен не нужен, вещество изымай, а гражданского под охрану, дальше посмотрим. Выполняйте.
— Есть, — ответил Иванов, отключив связь, — извините, но я вынужден изъять вашу краску, а вас самого временно задержать до результатов экспертизы.
— Вот даже как, — усмехнулся Ковалев, — в этом вся суть армии — министр отдает один приказ, а до солдата доходит другой, в интерпретации какого-нибудь бахвального командира. Не всегда следует торопиться исполнять приказы, товарищ капитан первого ранга.
— Что вы этим хотите сказать?
— Только то, что приказ вашего контр-адмирала сейчас отменят. Как его фамилия?
— Этого я вам не могу сказать, — ответил Иванов.
Ковалев пожал плечами и отошел немного в сторону, позвонил по телефону, вернулся и сообщил:
— Ждем десять минут, потом можете производить изъятие и конвоировать меня, куда приказали, товарищ капитан первого ранга.
— Никто вас конвоировать не собирается, я вообще не понимаю, что здесь происходит, но десять минут подожду, — ответил Иванов.
Они вышли из дока на свежий воздух, Ковалев нес с собой 150-литровую пластмассовую бочку, не захотел оставлять ее внутри — мало ли что. На улице военный закурил, размышляя, что вляпался в какое-то дерьмо и даже фамилии гражданского не знает. Красить токсичной краской старый катер — бред какой-то…
Вскоре подъехали несколько легковых машин и два Урала с морской пехотой, из одной вышел начальник контрразведки флота и направился прямо к ним. Дело пахнет керосином, понял Иванов. Военный подошел, спросил:
— Вы Николай Петрович?
— Да, это я.
— Разрешите доложить, — он взял под козырек, — контр-адмирал Розов, начальник контрразведки флота, прибыл в ваше распоряжение, Николай Петрович.
Вот это поворот, удивился Иванов.
— Как имя отчество? — спросил Ковалев.
— Вадим Юрьевич.
— Здравствуйте, Вадим Юрьевич, — Ковалев поздоровался с ним за руку, — необходим взвод бойцов для охраны объекта особой государственной важности. Там на стапелях стоит старенький сторожевой пограничный катер, с этого момента он становится секретным. Вот эту бочку унести поближе к катеру и выставить отдельный пост. К любому, кто попытается приблизиться к бочке ближе пяти метров — применять оружие на поражение.
— Ясно, Николай Петрович.