— Дворкович Эдуард Семенович, заместитель по снабжению… Краснов Борис Николаевич, заместитель по режиму, генерал-майор ГРУ. Полковник Сидоров Валентин Яковлевич, в его ведении будет непосредственная охрана предприятия и физических лиц, подчиняется Краснову и, конечно, вам, Николай Петрович. Есть мнение назвать предприятие ОАО научно-производственный комбинат «Вымпел». Теперь разрешите представить его руководителя, Героя Труда, лауреата Государственной премии по науке и технологиям, генерал-майора Ковалева Николая Петровича, вашего непосредственного начальника. Государство возлагает большие надежды на вас, Александр Викторович и на вас, Эдуард Семенович, что вы возьмете все общие вопросы на себя и не станете лишний раз отвлекать Николая Петровича от науки. Страна надеется на вас всех, господа-товарищи. Николай Петрович, вам слово.

— Что тут говорить — надо работать. Прилетите в Н-ск — жду всех у себя в офисе, здесь адрес и мой телефон, — он всем раздал визитки, — по вопросам размещения и быта — к Александру Викторовичу. Поговорим подробнее в Н-ске.

— Тогда все свободны, — объявил министр, — Николай Петрович и вы, Владимир Павлович, задержитесь ненадолго, необходимо обсудить заказы.

Заместители Ковалева и главный бухгалтер вышли в приемную, сразу накинулись на генерала Краснова:

— Рассказывай, разведка, что за человек Ковалев.

— Обычный человек — что тут рассказывать, — ушел от ответа он.

— Обычный человек? — усмехнулась Лаврова, — мальчику двадцать лет… Герой, лауреат, генерал и это обычный человек. Как он в двадцать лет сумел высшее образование получить?

— Естественно, — с издевкой ответил Краснов, — лауреата в двадцать лет получить легче, чем высшее образование. Что я могу сказать? Гений, он и есть гений, у него вся семья звездная. Про доктора Ковалеву наверняка слышали…

— Которая экстрасенс, — уточнила Лаврова.

— Была экстрасенс, теперь дипломированный врач. Да, это его жена и рост у нее два метра, как у настоящего пришельца, — улыбнулся Краснов.

— Гений… все гении с причудами, а у Ковалева какая, — не отставала Лаврова.

— Есть одна, — серьезно ответил генерал, — не любит лишних вопросов и через чур любознательных личностей, извините. Говорят, что нормальный и адекватный мужик, с которым можно работать. Положением и умом не кичится, по образованию математик-физик и юрист.

Ковалев не стал тратить время на самолет, телепортировавшись из пустого закутка министерства обороны. Дома обнял жену, она, прижимаясь, произнесла:

— Какой ты у меня большой стал…

Николай посмотрел на нее снизу-вверх, ответил с улыбкой:

— Но до тебя еще не дорос.

— Короче ростом, согласна, но выше.

Два года в заботах и строительстве пролетели, как две секунды. Возводились цеха, площадки, ангары, здания в пригородном лесном массиве. В народе поговаривали разное о комбинате, от производства лакокрасочных изделий до минеральных удобрений и двигателей для автомобилей. Об оборонной промышленности не заговаривал никто, такой информации не было и каждый старался утвердить свою правду. Руководство комбината и страны понимало, что тайну все равно не удержишь, она рано или поздно просочится частично. Какой-нибудь работяга по пьянке все равно сболтнет, что делает нечто необычное. Но Ковалев не беспокоился, даже его ведущие ученые не знали секретов полностью.

Он ехал на комбинат с водителем. Полковник Сидоров, непосредственный начальник охраны, добился в отношении семьи Ковалевых не многого. Николая и Веронику возили вооруженные водители-охранники, а пенсионный спецназ ГРУ в коттедже он заменил на действующий. Никаких кортежей в поездках не было.

В приемной уже находились трое мужчин, прибывших пораньше. Адъютант доложил:

— Здравия желаю, товарищ генерал, к вам из Северского КБ, — он кивнул на троих мужчин.

Ковалев посмотрел, сразу определив генерального конструктора самолетов, подошел:

— Ковалев Николай Петрович, — он протянул руку.

— Собянин Яков Станиславович, — ответил конструктор, пожимая руку, — мои коллеги Петров… Добровольский. Мне говорили, что вы молоды, но не на столько же, — с улыбкой произнес он.

— Прошу, — пригласил гостей Ковалев в свой кабинет.

Собянин вошел осмотрелся. Громадный длинный стол для совещаний…

— Не плохо устроились, здесь же проводите разбор полетов…

— Некогда, знаете, бегать по другим залам, устраивайтесь, господа.

Он сел по одну сторону стола, гости по другую.

— Это верно, — согласился Собянин, — времени нам всегда не хватает. Если позволите, то я сразу к делу, — он вынул из папки большой лист, кинул его демонстративно на стол, — это что такое, Николай Петрович, что за галиматья? Где это видано, чтобы карикатуры метили грифом «совершенно секретно» и отправляли фельдъегерской связью для смеха? Или вы ошиблись адресом и хотели отправить чертежи не к нам, а в школу в качестве учебного пособия по физике? Я вас спрашиваю, Николай Петрович, это что?

— То, что вы просили — чертежи двигателя, — спокойно ответил Ковалев.

Невозмутимое спокойствие Ковалева действовало на Собянина словно перец на прямую кишку.

— Вот именно… именно чертежи мы просили, а не школьную схему ядерного реактора, — уже вовсю нервничал и повышал голос Собянин, — вы нас за идиотов держите?

Они не могли договориться по телефону, по закрытому интернету и письмам. Не выдержав, генеральный конструктор новейшего истребителя примчался в Н-ск, захватив с собой ведущих конструкторов для поддержки.

— Яков Станиславович, давайте все обсудим спокойно, без нервов. Вы строите самолеты, я двигатели. Вы задали нам необходимые параметры веса, объема и тяги, мы поняли, приняли и учли. Разработали и воплотили в железо соответствующий двигатель, уменьшив в разы вес, объем и увеличив тягу. Надеюсь это вас не напрягает?

— Это не напрягает, это сказочно прекрасно, — ответил Собянин, — но, Николай Петрович, дорогой вы мой, так же не бывает. Вы предлагаете ядерный двигатель, работающий по замкнутому циклу на отходах топлива, которых в стране более, чем достаточно. Прелестно, ядерные отходы действительно уже закапывать и девать некуда, они в переизбытке. Может быть вас тоже ввели в заблуждение, вы посмотрите, — он ткнул пальцем на чертежи, — это же двигатель для мопеда, он даже для серьезного автомобиля не подойдет. Схематично все правильно, я абсолютно согласен с размерами, тягой, весом. Но это ядерный двигатель, если вы не забыли, — снова начал нервничать Собянин и повышать голос, — как я могу взять этот двигатель? Он же мгновенно погубит всех рабочих, пилот умрет от радиации, даже не успев взлететь. И потом… он элементарно взорвется… реактор с толщиной стенок в один миллиметр — такого даже двоечник в десятом классе не придумает. В Северске как раз есть специализированное КБ, оно уже разработало ядерный двигатель. Он весит восемь тонн и размерами с самолет, ненадежен, нет достаточной защиты от радиации и взрыва. А вы здесь сидите и неизвестно чем маетесь.

Спор снова набирал яростные обороты, хотя Ковалев говорил спокойно, а кричал только Собянин. В приемную вошел Краснов, адъютант сразу посоветовал в кабинет не входить:

— Там гость из Северска, заседают уже три часа, спорят до крика.

— А наш что? — спросил Краснов.

— Нашего не слышно, кричит все время этот… генеральный по самолетам.

Внезапно дверь отворилась, вышел Ковалев, попросил адъютанта вызвать срочно врача с кардиографом — Собянину плохо. Доктор с медсестрой прибежали быстро, сделали ЭКГ.

— Инфаркт, обширный инфаркт, — объявил врач, — необходима срочная госпитализация.

— Некогда нам по больницам валяться, — Ковалев посмотрел на адъютанта, — срочно пригласи Веронику Андреевну и проводи докторов.

Вероника ехала на комбинат, прекрасно зная, что муж может сам оказать помощь не хуже ее. Но, видимо, обстоятельства не позволяют ему, не хочет демонстрировать свои способности еще и в медицине. Она вошла в кабинет, присела на диван к больному. Собянин лежал с расстегнутой рубашкой, тяжело дышал и постоянно потирал рукой грудь.