Степаныч решил отдалить меня от себя, понял Николай, не знает, что я могу выкинуть и побаивается. Убивать меня не за что, но и находится рядом опасно, решил подержать на расстоянии и присмотреться…

За час он осмотрел всю квартиру, заглянул в каждый уголок и шкафчик, сел в кресло и задумался. Можно начинать свое плаванье по жизни, но у него нет даже среднего образования — это необходимо исправить, сдать экзамены экстерном и поступить в ВУЗ на заочное отделение. Знания у него есть, но без бумажки ты букашка, нужен диплом. Это Ковалев понимал хорошо.

В доме ни крошки хлеба, холодильник абсолютно пустой и минимум продуктов жизненно необходим. Он спустился вниз, поставил машину в гараж под домом, там у него тоже, оказывается, было парковочное место. В обменном пункте поменял несколько тысяч долларов на рубли и отправился в супермаркет. По мелочам набралось два больших пакета с продуктами. Магазин был недалеко от дома, Николай с удовольствием прошелся пешком, не стал заходить в лифт и поднялся на третий этаж по лестнице, подошел к двери. Лифт открылся, вышла молодая девушка тоже с двумя сумками и направилась к двери напротив.

— Мы, я полагаю, соседи. Меня Николай зовут, а вас?

— Ольга, — ответила она.

Ее дверь открылась, вышла женщина.

— Слышу ты с кем-то разговариваешь.

— Знакомлюсь с соседом, — ответила она.

— Здравствуйте. Я Николай, ваш сосед.

— Здравствуйте, Нина Степановна, мама Ольги, — она глянула на пакеты в его руках, — в магазин ходили за продуктами?

— Да, я, можно сказать, что час назад только в квартиру въехал, дома ни крошки, — ответил он.

— Слышали, слышали, — улыбнулась Нина Степановна, — весь вечер и всю ночь работяги мебель носили, собирали, стучали. Мы на недельку раньше заехали, успели уже освоиться немного, но еще не полностью мебель купили и завезли, только необходимое.

— Если помощь нужна, Нина Степановна, вы обращайтесь без стеснения — принести что-нибудь, прикрутить. Что мы на площадке то стоим, проходите, — он открыл дверь, — посмотрите, как я устроился.

Нина Степановна взяла сумки у дочери, оставила их в коридоре, и они прошли в квартиру Ковалева. Он показал им все комнаты, на кухне предложил присесть:

— Сейчас чайник поставлю, сварю кофе.

— Спасибо, Коля, все-таки мы уже освоились, поэтому на кофе приглашаю к нам. Родители на работе?

— Родителей у меня нет, Нина Степановна, я совсем один живу.

Она не стала уточнять и вновь предложила пройти к ним. На площадке их встретил мужчина, улыбнулся:

— А я гадаю — куда мои женщины испарились? Оказывается, уже с соседом успели познакомиться. Федор Иннокентьевич, — он протянул руку.

— Николай, — ответил он.

— Мы с Олей пригласили соседа на чай, — произнесла Нина Степановна.

— Конечно, конечно, проходи, Коля, и родителей зови, будем знакомиться.

— Я один, у меня нет родителей, — ответил он.

— Извини, Коля, не знал.

Квартирка соседей была поменьше, трехкомнатная. Нина Степановна суетились с Ольгой на кухне.

— Сейчас покушаем вместе, ты, наверное, голодный Николай и не возражай даже.

— Нина у нас любит командовать, она директор школы и без командирских жестов себя не видит. Но командир правильный и любимый. Ты чем, Коля, занимаешься? — спросил Федор Иннокентьевич.

— Купил квартиру, машину и так получилось, что остался без работы на время. Голова есть, а диплома нет. Работал, работал, а кадрам бумажка потребовалась. Найду новую работу и заочно учиться пойду.

— Это тяжело — учиться и работать одновременно, — произнесла Нина Степановна, расставляя на столе тарелки, — сейчас программы сложные, Ольга на второй курс юрфака пойдет, приходится много читать и зубрить. Вы, Николай, какой ВУЗ желаете выбрать, факультет и специальность?

— К окончательному решению я еще не пришел, возможно, на юридический или математический факультет. Но у меня только девять классов, Нина Степановна, хочу сдать экстерном школьную программу и поступить на два факультета, допустим юридический и математический, в течение года окончить оба факультета.

— Коля, вы говорите, что у вас только девять классов, вы не переоцениваете свои силы? — вежливо поинтересовалась Нина Степановна.

— Да, Коля, я доцент, как раз преподаю математику. Есть, конечно, способные студенты, но чтобы освоить этот предмет на уровне вуза за год — такого я не встречал, — поддержал жену Федор Иннокентьевич.

— Вы математик, Федор Иннокентьевич, а математика — наука точная. Мои знания на уровне выпускника вуза — спросите что-нибудь и я вам отвечу. Зачем воздух сотрясать пустыми словами?

— Теорема Ферма, к примеру…

— Считается, что Эндрю Уайлс доказал ее в 1994 году на сто тридцати страницах. Доказательство основано на предположении немецкого математика Герхарда Фрая о том, что Великая теорема Ферма является следствием гипотезы Таниямы — Симуры. Чтобы не предполагать существования так называемых «больших кардиналов», мы ее упростим…

Ковалев взял салфетку и начал писать на ней. Через несколько минут вмешалась Нина Степановна:

— Федор, ты же не на семинаре, Николай наш гость, а не твой студент.

— Да, да, Нина, да, — согласился он, — извини. Но это великолепно, это потрясающе…

— Федор…

— Все, молчу, — ответил он, — за знакомство можно и по рюмочке выпить. Как ты, Коля, к этому предложению относишься?

— Компанию поддержу с удовольствием, а вообще к спиртному отношусь индифферентно, не любитель.

Они сели за стол, выпили, кушали некоторое время молча, потом Николай поинтересовался:

— Вы, Нина Степановна, сказали, что директором школы работаете. Поможете мне сдать экзамены экстерном? Я в административном плане, экзамены я сам сдам, но на них еще попасть надо.

— Коленька, без вопросов, все сделаю, вы еще успеете в этом году поступить, — ответила она с радостью в голосе.

В разговор вмешалась молчавшая до этого Ольга, ей надоело смотреть на восхищенного отца, все еще прижимавшего к груди исписанную салфетку.

— Вы посещаете какие-нибудь выставки, Николай? Например, в художественном музее недавно была выставка картин Малевича.

— Оля, в этом году как раз исполняется столетие «Черного квадрата». Малевич — отец супрематизма, писал и в стиле кубофутуризма. Супрематизм — это комбинации разноцветных плоскостей простейших геометрических очертаний. По мысли Малевича такие картины являются чистым творчеством, то есть актом, уравнивавшим творческую силу человека и природы (Бога). Я не разбираюсь в живописи, но если писать, например, природу, то стоит ли ее запихивать в геометрические очертания куба или прямоугольника? Квадратный ствол дерева еще и в разных цветовым гаммах… Может это и кубофутуризм, а по мне хрень обыкновенная, извините конечно. Но на вкус и цвет товарищей нет.

Нина Степановна прыснула от смеха, произнесла с трудом:

— Вот так Николай — в пух и прах Малевича разделал. А он, между прочим, известный всему миру художник.

— Вы отрицаете направления авангардизма? — спросила Ольга.

— Я ничего не отрицаю, Оля, я лишь высказываю свое мнение. Мне гораздо приятнее смотреть на картины Репина, Айвазовского, Васнецова или Джованни Больдини, Тициана и Рафаэля, чем на знаменитых кубистов и экспрессионистов. Например, картина «Крик» норвежского художника Эдварда Мунка — мазня и перекошенное лицо инопланетянина. Но я не отрицаю, я говорю, что картина меня не впечатляет и ей место в коридоре психиатрической клиники.

— Похвально. Вы, Коля, получше многих любителей разбираетесь в различных ответвлениях авангардизма, хоть оно вам и не нравится. И вы не приверженец современности, — решила она уколоть соседа. — Какие стихи пользуются вашим вниманием?

Ольга изучающе смотрела на него.

— Стихи, я полагаю, нравятся всем. Но все зависит от состояния души, настроения в тот или иной момент. Иногда лучше обратиться к печатанному маршу Маяковского, иногда к березовой лирике Есенина или побывать на лукоморье Пушкина. Иногда просто погрустить, например,