— Нилли Аруилана, — проговорил он таким же чистым голосом, как и до этого.

— Нилли… Аруилана, — старательно повторил Кандалимон, не сводя с нее пристального взгляда. Похоже, ему было трудно воспроизводить гласные звуки. — Нилли… Аруилана…

Словно ошпаренная его взглядом, она отвернулась.

Креш взял Барак Дайир и, прикрыв глаза, снова погрузился в состояние транса. Кандалимон, словно статуя, стоял перед ним. В зале установилась полная тишина.

Вскоре Креш вернулся и спустя некоторое время сказал:

— Какой у него странный образ мышления! Он жил с джиками с четырех лет. И обитал в великом главном Гнезде, Гнезде всех Гнезд, которое находится далеко на севере.

В Гнезде всех Гнезд! Рядом с самой Королевой всех Королев! И тут Нилли Аруилана почувствовала приступ ненависти.

— Папа, а ты не знаешь, зачем он сюда прибыл? — вновь обретя свой голос, мягко проговорила она.

— Королева хочет заключить с нами договор, — каким-то приглушенным голосом отозвался Креш.

— Договор? — переспросил Хазефен Муери.

— Да, договор. Договор о вечном мире.

Хазефен Муери был ошеломлен.

— И каковы условия? Вы узнали?

— Они хотят установить границу через весь континент, где-то севернее города Джиссо. Все находящееся с северной стороны будет считаться принадлежащим джикам, а южные территории останутся за людьми. Представителям другой расы будет запрещено проникать на чужую территорию.

— Договор, — задумавшись, снова повторил Хазефен Муери. — Королева хочет заключить с нами договор! Я не могу поверить в это.

— Я тоже, — сказал Креш. — Это слишком замечательно, чтобы походить на правду, да? Устойчивые и твердые границы. И соглашение о нарушителях. Все просто и откровенно. Одним махом положить конец страху перед войной, который преследует нас на протяжении всей жизни.

— Если им можно доверять.

— Да, если им можно доверять.

— А вы не знаете, в город Джиссо они тоже послали эмиссара? — спросил Хазефен Муери.

— Да. Получается так, что они послали их в каждый из семи городов.

— Я бы хотел посмотреть на лицо короля Саламана, — расхохотался Хазефен Муери. — Мир пришел из ниоткуда! Долгосрочный мир с мощным врагом-насе-комым! Что же будет с его священной войной по истреблению, которую он так страстно мечтал развязать против джиков в течение последних десяти или двадцати лет?

— Неужели ты считаешь, что Саламан когда-нибудь говорил серьезно о войне с джиками? — спросила Нилли Аруилана.

— Что? — посмотрел на нее Хазефен Муери.

— Ведь это все политика, правда? Так что он смог строить свою великую стену все выше и выше. Он продолжает утверждать, что джики собираются напасть на его город, но, между прочим, последний раз, когда они это сделали, был до того, как родилось большинство из нас. Это было, когда там правил Харруэл, а Джиссо еще только начинал строиться.

— Она права, — обратился к Крешу Хазефен Муери. — Несмотря на все тревоги Саламана, в течение нескольких лет между джиками и людьми не возникало каких-либо враждебных столкновений. У них свои земли, а у нас — свои, и ничего, кроме резких приграничных стычек, не было. Если весь договор направлен на то, чтобы ратифицировать status quo, то что бы это могло означать? Может, это какая-нибудь ловушка?

— Есть другие условия, кроме названных мной, — тихо произнес Креш.

— Что вы имеете ввиду?

— Полагаю, что об этом лучше будет поговорить в Президиуме, — сказал Креш. — А пока у нас есть утомленный пришелец. Хазефен Муери, размести где-нибудь юношу. Надо подыскать ему что-нибудь, чего бы он поел. И о киновари тоже следует позаботиться. Он очень переживает о своем звере.

Хазефен Муери сделал знак одному из своих бейлифов. И тот неуклюже выступил вперед.

— Нет, — возразила Нилли Аруилана. У нее снова осип голос, но она постаралась, чтобы ее услышали. — Не ты. — Она протянула руку пришельцу. — Я позабочусь о его питании. Я знаю лучше всех, какие блюда он предпочитает. Не забывайте, что я побывала в Гнезде сама. — И она вызывающе оглядела зал: — Согласны? Возражения есть?

Никто не ответил.

— Пошли, — сказала она Кандалимону. — Я позабочусь о тебе.

А про себя подумала: «Должным образом. Как я могу позволить это кому-нибудь другому? Что они понимают? Мы оба из Гнезда».

II

МАСКИ НЕСКОЛЬКИХ ВИДОВ

Позднее, когда он снова остался один, Креш прикрыл глаза и позволил своей душе постранствовать, представляя, как она парит в сновидении за пределами города, над продуваемыми ветром северными равнинами, приближаясь к неизвестному отдаленному королевству, где в необъятных подземных тоннелях суетились орды человеконасекомых. Для него они являлись абсолютной загадкой, таинством из таинств. Он видел Королеву, или то, что, как он предполагал, было Королевой, — того огромного далекого и загадочного монарха, дремлющей в своей строго охраняемой камере и лениво пошевеливающейся, когда псаломщики затягивали резкие щелкающие хвалебные песни джиков: «Джик всех джиков, великая Королева». Какие джикские сны о полном господстве в мире ей снились? Как мы вообще узнаем, чего они хотят от нас?

* * *

— Вашего отречения? — воскликнула потрясенная Мингит Комелт. — Вашего отречения, госпожа? Кто посмел? Позвольте мне отнести эту бумагу капитану стражи! Мы найдем, кто за этим стоит и посмотрим, как…

— Успокойся, женщина, — сказала Таниана. Эта взволнованная вспышка личного секретаря беспокоила ее больше, чем сама петиция. — Ты думаешь, я получаю подобные записки впервые? И ты думаешь, что эта окажется последней? Она не значит ничего. Ничего.

— Но швыряться в вас на улицах камнями, завернутыми в подобные послания…

Таниана расхохоталась и еще раз просмотрела содержание клочка бумаги, который держала в руках. «Ты находишься у власти слишком долго, — было написано в ней огромным грубым почерком. — Пора отойти в сторону и позволить править законному преемнику — народу».

Это были слова бенга, и почерк тоже. Камень упал у самых ее ног, когда она возвращалась из часовни Заступника по улице Кошмар в свои апартаменты в Доме Правительства. Она проделывала этот путь почти каждое утро после молебна. Это была третья по счету подобная анонимная записка. «Ох, нет, четвертая, — подумала она, — за последние шесть месяцев». И это после почти сорокалетнего пребывания ее у власти.

— Вы хотите, чтобы я совсем ничего не предпринимала? — спросила Мингит Комелт.

— Я хочу, чтобы ты забыла это, как и вспышки подобного рода. Забыла. Ты поняла меня? Забудь об этом. Записка ничего не значит.

— Но… госпожа…

— Ничего, — снова повторила Таниана.

Она прошла в свои апартаменты. С темных гравированных стен на нее смотрели маски предшественников.

Они были свирепыми, живыми, странными, первобытными. Это были символы былых времен. Таниане они напоминали, насколько изменилась жизнь с того времени, как люди вышли из кокона.

— Настало время отойти в сторону и мне, — прошептала маскам Таниана. — Так мне велели.

«На улицах в меня швыряют камнями бенги, которых не интересует Акт Союза. И это спустя столько времени. Все они нетерпеливые придурки. Можно подумать, что они могут предложить что-то лучшее. Я предоставлю им желаемое и посмотрю, как у них это получится».

За ее конторкой находилась маска Мирридона, которую носили кошмары в тот далекий день, когда племя осуществило свой переход в заново растаявший мир. Она была пугающей, суровой, грубой и отталкивающей. Наверняка ее раскрашивали после какого-то былого воспоминания племени о человеконасекомых, после какого-то родового кошмара — потому что маска была черно-желтой, с ужасным острым клювом.

Рядом с ней находилась маска Сисмоила — вежливая, загадочная, с непроницаемым выражением лица и узкими щелочками глаз. По-соседству висела очень простая маска Текмара. Ниже на стене — маска Нилли, одна из самых ужасающих масок, черная с зеленью и красными как кровь клиньями, расположенными по боками под острым углом. Кошмары носили маску Нилли в день вторжения народа в шлемах — бенгов, они тогда появились впервые, представ перед населением Венджибонезы.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: