Трое мужчин появились в проходе под трибунами: сначала Дьюманка, затем оба бенга, жестами они свидетельствовали свое почтение.

— Принц, вы знакомы с моим братом? — спросил Эспересейджиот. — Отличный знаток зенди. Его зовут Фихалиминион.

Фа-Кимнибол посмотрел на Фихалиминион, он был на голову выше Эспересейджиота, с чисто бенгским мехом ярко-золотистого цвета. Он казался моложе брата на два или три года.

— Это высокая похвала, если Эспересейджиот считает, что ты умеешь обращаться с зенди. Я впервые слышу, чтобы он признавал, что не единственный в мире понимает этих зверей.

— Принц! — воскликнул Эспересейджиот.

Фихалиминион склонил голову:

— Все, что мне известно о зенди, — от него, а Дьюманка учил меня поклонению богам.

— Вы допущенцы? Все трое?

— Все трое, принц, — отозвался Дьюманка. И радостно хлопнул в ладоши: — И какой покой и радость несет наша вера! Сэр, я покажу вам нашу небольшую книгу. Я получил ее в Джиссо от одного мясника по имени Зектир Лукин. Когда ее прочитаешь, приобщаешься к понимаю великой правды мира, которая заключается в том, что все сущее таким и должно быть, что нет смысла перечить судьбе, потому что эта судьба назначена нам богами, и что указывает…

— Достаточно, мой добрый друг, — перебил Фа-Кимнибол, подняв руку. — Начнешь обращать меня в свою веру в другой раз: сейчас мы должны тренировать армию. И в этом вы можете очень помочь.

— Как пожелает ваша светлость, — отозвался Дьюманка.

— Я что-то слышал о твоем Зектире Лукине, когда мы были в Джиссо, — сказал Фа-Кимнибол. — Во всяком случае, о его учениях — об этом рассказал мне король Саламан. Главная их идея заключается в том, что смерть не является чем-то, достойным стенаний и сожалений, потому что это часть пророческого плана богов, следовательно, мы должны принимать ее беспрекословно, неважно в какой форме она придет. Я прав?

— По сути, да, — подтвердил Эспересейджиот.

— Хорошо. Как вы думаете, сколько теперь в Доинно последователей учения допущенцев?

— Около двух сотен, принц, и их число растет с каждым днем. — Главный возничий оглянулся: — Сейчас некоторые из них на поле.

— А вы трое главные учителя?

— Я познакомился с верой в Джиссо, — признался Дьюманка, — и обучил Эспересейджиота и Фихалиминиона. Они распространяли ее с посильной скоростью.

— Даже еще быстрее. Я рассчитываю на вас. Я хочу, чтобы перед походом на север все мои люди стали допущенцами. Я хочу, чтобы меня окружали солдаты, которым не страшна смерть.

Он отпустил их.

На полигоне подобно веселой музыке раздавались резкие глухие удары деревянных мечей. Фа-Кимнибола посетило яркое видение: Гнездо в огне; по земле разбросаны тысячи умирающих джиков; их клювы беспомощно клацают; и Королева, корчащаяся в предсмертных муках…

— Сэр? — снова обратился Чевкиджа Эйм. — Вас хочет видеть Нилли Аруилана.

— Нилли? Именем всех богов, зачем она… — Он улыбнулся. — Ах да, полагаю, чтобы прочитать мне лекцию о бедствиях войны. Чевкиджа Эйм, скажи ей, чтобы зашла в другой раз. На следующей неделе. В следующем году.

— Очень хорошо, ваша светлость.

Но Нилли Аруилана уже стояла за его спиной. Золотистый мех Чевкиджа Эйма от негодования встал дыбом.

— Лорд принц Фа-Кимнибол сейчас занят…

— Он увидится со мной.

— Он поручил мне сказать вам…

— А я поручаю тебе сказать ему, что у его родственницы, дочери вождя, есть к нему неотложное дело.

— Леди, это невозможно, чтобы вы…

Это препирательство могло продолжаться целый день.

— Все в порядке, Чевкиджа Эйм, — сказал Фа-Кимнибол. — Я поговорю с ней.

— Благодарю, родственник, — не очень-то любезно проговорила Нилли Аруилана.

Прошло немало времени с их последней встречи — Фа-Кимнибол после своего отъезда из Доинно ее не видел — и теперь она казалась ему почти неузнаваемой. Он был изумлен произошедшими переменами, и не столько той аурой, вибрацией, окружавшей ее. Казалось, она стала сильнее, мудрее и избавилась от последних признаков своего девичества. От нее веяло силой и страстью, и какой-то новой зрелостью. Ее душа пылала огнем. Теперь ее окружал грозный королевский суверенитет, он закутывал ее словно переливающаяся мантия — это делало ее неистово красивой. Ему казалось, что он видел ее впервые.

Они долгое время молча разглядывали друг друга.

— Ну что, Нилли? — в конце концов проговорил Фа-Кимнибол. — Если ты пришла со мной воевать, то давай сегодня обойдемся без этого: эти дни для меня крайне насыщенные.

— Ты считаешь меня своим врагом?

— Я знаю, что так и есть.

— Почему?

Он рассмеялся:

— А как же иначе? У нас здесь войска, которые готовятся к войне. Враг, против которого мы собираемся выступить, — Гнездо. Вне всяких сомнений, тебе об этом известно. А ты, напротив, считаешь джиков замечательными, разумными и благородными.

— Это было давно, родственник.

— Ты заявляла, что начинать против них войну немыслимо, потому что они высокоцивилизованные существа.

— Да. заявляла. И в некотором роде это правда.

— В некотором роде?

— Да, в некотором. В тот день в Президиуме я все упростила — тогда я была слишком юной.

— Ах да, конечно.

— Фа-Кимнибол, не надо так снисходительно надо мной подсмеиваться: я начинаю чувствовать себя ребенком.

— У меня нет таких намерений. Поверь, ты едва ли кажешься мне ребенком. Но мне не требуется быть таким же разумным, как Креш, чтобы понять, что сегодня ты явилась, подстрекаемая Пьютом Кжа-ем, Симфала Хонджиндой и прочими миролюбивыми типами, чтобы осудить меня и войну, которую я затеваю против твоих возлюбленных джиков. Хорошо. Высказывайся, а затем позволь мне заняться своими делами.

Она вызывающе сверкнула глазами:

— Фа-Кимнибол, ты что, меня совсем не понял? Я пришла чтобы предложить свою помощь и поддержку.

— Твою что?..

— Я хочу к вам присоединиться. Я хочу вместе с вами отправиться на север.

— Чтобы следить за нами для Королевы?

Она взглянула уничтожающе, и он заметил, как она подавила гневное возмущение, после чего ледяным тоном произнесла:

— Ты не имеешь ни малейшего представления о существах, с которыми собираешься воевать. Я знаю их как нельзя лучше. Я могу направить вас. Я смогу объяснить некоторые вещи по мере вашего приближения к Гнезду. Я могу помочь избежать опасности, которые вы даже не можете себе вообразить.

— Нилли, ты обо мне слишком плохого мнения, если считаешь таким дураком.

— А ты обо мне, если думаешь, что я стану действовать как предатель своей же собственной крови.

— Разве у меня есть повод думать иначе?

Ее взгляд стал ледяным. Ноздри замерцали, мех встал дыбом. И он увидел, как она закусила нижнюю губу.

Тогда, к его полному удивлению, она протянула к нему свой орган осязания.

— Фа-Кимнибол, если ты сомневаешься в моей преданности, — гробовым голосом произнесла она, — я предлагаю тебе прямо здесь и сейчас снестись, и тогда ты поймешь, предатель я или нет.

Это была странная земля, находившаяся на расстоянии пяти дней от Доинно и затем нескольких дней в глубь континента. Креш никогда раньше ее не видел и сомневался, что она обитаема. С этой стороны внутренних холмов не было никаких фермерских поселений, а главная дорога от Доинно до Джиссо уходила далеко на запад.

Это была пересеченная каньонами и оврагами местность. С центра континента дули сухие холодные ветры. Здесь часто были землетрясения, то и дело оползали ледники, так что кости мира лежали на поверхности — огромные темные полосы, рассекавшие мягкие красноватые камни склона холма.

Его фургон вез лишь один зенди. Наверное, было разумнее использовать двух; но он так мало знал о путешествии на зенди, что решил не создавать себе трудностей, если пара окажется не подходящей. Он пустил зенди бежать иноходью, тем временем отдыхая.

Он взял с собой не много провизии — этого было достаточно лишь на первые несколько дней, в дальнейшем приходилось рассчитывать на то, что необходимым его обеспечат окрестности.