— Не совсем, — ответил я. — Все те события, о которых он поведал, действительно, имели место года три тому назад, и их участником, действительно, был некий мелкий чиновник по фамилии Васюков… Его, кстати… или некстати… давно уже нет в живых.

— Он тогда таки отравился? — спросил Петров.

— Нет, нет, все было в точности так, как господин Ряжский давеча рассказывал. Но потом он все-таки застрелился. После той истории — месяца два спустя.

— Однако — что этот господин… как вы сказали, господин Ряжский, — что он, в таком случае, делал здесь? — спросила хозяйка пансионата.

— Не могу знать. Впрочем, и у чиновников Министерства внутренних дел тоже вполне могут случаться желудочные заболевания.

— Но смерть наступила хотя бы по естественным причинам?

— Также пока сказать вам не могу, княгиня. Но если судить по выражению лица покойного… — Я предпочел недоговорить.

— Змея!.. — воскликнула Евгеньева.

Все, озираясь по сторонам, как-то невольно сбились в кучу.

— Или яд… — проговорил Петров. — Этот ваш чертов арс… аркс…

— Арсеникум, — подсказал Финикуиди. — Нет, не думаю: в этом случае смерть выглядела бы иначе. Впрочем, если это не арсеникум…

— Сможете разобраться, профессор? — спросил я.

— Гм… право… — задумался он. — Затем обратился к Дуне: — Принесите-ка, голубушка, в мой нумер ацетум коммунис… то есть уксус обыкновенный, и хлорид натрия… то бишь поваренную соль. Ну и натуральный спирт, если таковой имеется.

— Да, да, где-то и спирт был! Все имеется, господин профессор!

— Отлично! А спиртовку я уж как-нибудь сам изготовлю. — Он повернулся ко мне: — В таком случае, ничего невозможного нет, — и потянулся к бокалу.

— Нет, нет! — поспешил я его остановить. — Берите через платок.

— Вы тут, никак, собираетесь провести сеанс модной нынче дактилоскопии (в которую я, право, не до конца верю)? — спросил он.

— Посмотрим, посмотрим, — сказал я.

Профессор взял бокал, как я и просил, через носовой платок, однако уходить не спешил, видимо, любопытствуя, что будет сказано дальше.

Генерал Белозерцев проговорил:

— Кабы эта чертовка… я имею в виду эту Клеопатру, эту «черную вдовушку»… кабы она не померла, то я бы заподозрил, что тут именно ее проделки.

— Но она, к счастью, окочурилась, — произнесла наша enfant terrible[24] Ми.

— Однако, — вставила Дробышевская, — я чувствую, я, право, что ее злой дух витает в этой комнате.

Шумский отозвался:

— Ну, дух — духом, а плоть — плотью. Во плоти ее, по счастью, все-таки уже нет.

— Тут должен вас разочаровать, — сказал я, — ибо сия Клеопатра, а в действительности — вдова, госпожа Синицына… Ибо она по сей день скорее всего благополучно жива…

Мои слова вызвали всеобщее оцепенение. Наконец госпожа Евгеньева воскликнула:

— Как же так?! Выходит, тогда она не выпила никакого яда?! Выходит, этот… этот господин Ряжский и тут солгал?!

— Нет, — ответил я, — всю историю он изложил вам в точности так, как она была; вот только умолчал о том, что врачи сумели-таки выходить ее.

— Черт бы их, докторов, побрал! — не удержался генерал Белозерцев. — Надеюсь, ее тотчас же взяли на цугундер?

Я поинтересовался:

— За что? Ведь признано было покушение на самоубийство, а за это, в отличие от суда Божьего, судом государственным кара у нас не предусмотрена.

— Ну, ежели так — то… — начал было генерал, но Петров перебил его:

— Однако — как она хотя бы — выглядела?

— Сие мне тоже не известно, — ответил я, — в полицейских сводках не осталось ее описаний, там, в полиции, не любят утруждать себя лишней работой.

Грыжеедов спросил:

— И где-то она, возможно, по сей день творит свои черные дела?

— Совершенно не исключаю и такую возможность, — сказал я и обратился к княгине: — Надо бы тело перенести в тот же лéдник.

— Да, — кивнула она, — я сейчас распоряжусь, Абдулла и Лизавета все сделают.

Генерал же продолжал свою прерванную мысль:

— Стало быть, до Божьего суда ей еще далеко, а перед судом людским она, получается, как бы и вовсе невиновна… Но, надеюсь, не все потеряно, ибо есть еще и Тайный суд…

— Как вы сказали? — впервые подал голос господин Кляпов.

— Тайный Суд! — торжественно провозгласил генерал. — Есть, милостивые государи, есть такой! Имеется! Причем существует не где-то там (он указал перстом на небеса), а здесь, на этом самом, на этом нашем грешном свете!.. И ежели пожелаете послушать, я вам сейчас поведаю…

(«Господи! — подумал я в ту минуту. — Неужто и этот старец способен верить в подобную чепуху?!»)

— Все это крайне, крайне интересно, — вмешалась Амалия Фридриховна, — но я предлагаю прежде перейти в гостиную, а то дух здесь слишком тягостный. — Пойдемте, господа…

Я единственный не последовал за всеми, а, едва они удалились, осмотрел руку Васюкова-Ряжского.

Да, на двух пальцах правой руки у него имелись небольшие ранки, как от крохотных укусов, и сыпь распространялась от них к запястью.

Никакого шипения поблизости я, конечно, не услышал, но по телу пробежал холодок, какой бывает при встрече со змеей. Во всяком случае, далее пребывать в этом нумере мне уже не хотелось.

Я вышел, но не стал сразу спускаться в залу, а, движимый чем-то смутным, прошел по коридору к нумеру покойного ротмистра Сипяги, где прежде произвел лишь беглый осмотр, и, учинил повторный, уже более тщательный обыск.

Да, прятать тот умел! Но и я, положим, умел искать (снова же наука, когда-то полученная мною у Савелия Игнатьевича Лежебоки).

Минут через пять мои поиски увенчались-таки успехом. К обратной стороне ящика письменного стола медицинским пластырем был приклеен пухлый блокнот с вложенной в него телеграммой. Я прочел:

Затем я пролистал блокнот. Там были разные затейливые имена, наподобие «Мухи», «Фикуса», «Инока», и прочих, и рядом с каждым стоял номер. О, я знал, что сие означает!

А вот и «Зигфрид»! После этого имени номер не стоял, а была сделана приписка: «Работает на IADG (?)». Эта аббревиатура также была мне известна, она означала: Intelligenz-Abteilung des deutschen Generalstabs[25]. Здесь же была вложена маленькая фотография…

Господи, только что я видел перед собой это лицо!..

В конце блокнота была сделана запись: «В 5 ч. вечера встреча с “Р”». Неужто с Ряжским? Странно: они служили по разным ведомствам; что же могло их связывать?

А когда скончался Сипяго? Мертвым его нашли, как мне было известно, вскоре после пяти часов. Что это, совпадение?

И что могла означать эта «форма 511»? Душой я чувствовал, что ничего хорошего она не означала…

Однако же, ну и в змеюшник я, оказывается, попал! И в данной ситуации, когда мы были полностью отрезаны от остального мира, я решительно не знал, что мне сейчас в этой связи предпринять…

Покуда же, спрятав свою находку на прежнем месте, я спустился в гостиную.

— …К слову, — продолжал свой рассказ генерал, — этот самый Тайный Суд существует, извольте знать, еще со средних веков, а может, и долее! Он призван для того, чтобы в этом мире восторжествовала истинная справедливость, когда наша фемида оказывается, как в данном случае, бессильна. Очень закрытая, как я слышал, организация.

— Коли такая закрытая — то как же вы слышали? — недоверчиво спросил Петров.

— Читал, читал в одной журнальной статейки, а уж как господин журналист проведал, не имею чести знать. У них свой отличительный знак имеется — четыре латинские буквочки: S. S. S. G. G., что означает «Stock», «Stein», «Strick», «Gras», «Grein».