Надеюсь всё же, что у нас есть шанс войти в рынок иначе, без этого бесшабашно-отчаянного разрушения всего, что есть русская культура, отечественная словесность, её традиции. А позаимствовать полезный опыт на Западе, конечно же, не мешало бы. Такой, например, как в Германии, где вдвое меньший, чем у нас, налог на добавленную стоимость (14 процентов) ещё уполовинивается для трёх видов продукции — продовольствия, книг и журналов.

В этом направлении, насколько понимаю, идут и новые решения правительства, подписанные недавно Ельциным¹. Похоже, что г-н Лосев со своими советами вышел спустя лето по малину. Он с опозданием выступил как добровольный лоббист российского правительства, по существу, поощряющий и подталкивающий процесс разрушения российской культуры ради идеи вхождения в «цивилизованный мир». Но после правительственного указа остаётся вспомнить слова Пушкина: «Сам государь такого доброхотства не захотел улыбкой наградить...»

Боюсь, что от этой полемики, как и от других литературных перепалок последнего времени, у читателя останется горький осадок. Не пойму, зачем апологет литературы für wenige (для немногих) вступил в публичный поединок с 84 писателями на далёкой родине!Чтобы сообщить им несколько трюизмов о сладости свободного творчества? Или проповедовать путь к цивилизации через одичание народа? Но уж не для того же, право, чтобы напомнить о вехах своей биографии, своих лекциях, о euvres, симпатиях и антипатиях, словом, по законам американского рынка — привлечь внимание к своей персоне? Надеюсь, не для этого. Тогда зачем же, зачем?

Литературная газета. 1992. 20 мая

МЫ ОСКУДЕЛИ НЕ ДЕНЬГАМИ, А РАЗУМОМ

Есть люди, которые сильнее своего времени. И когда наступают времена совсем уж безрадостные, мы обращаемся за поддержкой именно к ним. Оказывается, о наших проблемах можно говорить спокойно и мягко. А в ровных, сдержанных интонациях горечи за Россию куда больше, чем в гневных митинговых воплях. И умное русское слово, похоже, всё ещё в цене. Причём в большой цене, если ваш собеседник Владимир Яковлевич Лакшин.

— Что вас особенно тревожит в сегодняшнем положении культуры?

— Повальное равнодушие. Проблемы культуры не трогают ни правительство, ни депутатский корпус, ни народ. Сверху донизу все озабочены сиюминутным выживанием. Я знаю, многие, прочитав эти строки, воскликнут, бия себя в грудь: «Мы равнодушны к культуре?! Да мы только о ней и думаем!» Но практика, к сожалению, подтверждает обратное. Разумеется, никто культуру целенаправленно не убивает, никто не кричит, что её надо вырвать с корнем. Идёт методичный процесс саморазрушения. Ведь что не развивается, то деградирует. Безболезненных простоев для культуры не бывает.

У нас практически полный штиль в литературе. Печатаются книги, выходят (пока!) журналы. Но нет писателей, которых можно было бы назвать новыми фигурами общенародного масштаба. В упадке, по-моему, театральное искусство. Опустели кинотеатры. На глазах агонизируют многие музеи и библиотеки. Даже такие барометры национального духа, как главное книгохранилище, бывшая «Ленинка» и Большой театр, находятся в кризисном состоянии.

А что уж говорить о провинции... Во многих областях и районных библиотеках из-за дефицита помещений начали жечь книги. Так называемая «чистка» фондов. За этим благообразным выражением скрывается опасный смысл: в огонь летят не только устаревшие политические брошюры, но и книги, об уничтожении которых ещё придётся пожалеть. И это при том, что издательства сейчас ориентируются в основном на расхожую коммерческую литературу.

Книги выпускаются небрежно — и по форме, и по содержанию,— лишь бы скорее выручить деньги. Уходит полиграфическая культура, теряется квалификация специалистов, готовивших тексты, составлявших грамотные комментарии. Кого из издателей заинтересуют теперь новые фундаментальные издания, подобные девяностотомному Толстому или Достоевскому в тридцати томах? Значит, остановится литературоведческая работа, и мы своё драгоценное достояние, одно из величайших достижений человечества — русскую классическую литературу, уступим западным славистам, которые, кстати, глубоко и профессионально её исследуют.

Но самая горькая перспектива — новое поколение будет вообще не знакомо с классикой. Мы вырастим дикарей... Ситуация проигрышная. Люди культуры усиленно убеждают друг друга, что они ещё нужны. Народ, по обыкновению, безмолвствует. А власть выбрала заведомо ложную систему приоритетов, фактически обрекая свои реформы на бесперспективность.

— Пока не стоит ждать помощи от властей, что под силу самим творческим людям?

— Не ныть, не стонать, сопротивляться, стучаться во все двери. «Интеллигент» — чересчур громкое слово, его лучше не употреблять в первом лице. Но если всё-таки, хоть в глубине души, считаешь себя интеллигентным человеком, помни, что сегодня ты более, чем когда-либо, ответствен за дело, к которому судьбой приставлен. При любых обстоятельствах продолжать заниматься своим делом. Это и будет лучшей поддержкой культуре.

Я глубоко убеждён, что существует некая зависимость между качеством труда рабочего у станка и танцем балерины на сцене. Стоит начать халтурить в одном месте, все пойдёт из рук вон плохо и в другом. Есть некий закон культурной работы в обществе. Накопление сил духовности, морали, интеллекта даётся только совокупными усилиями. Поэтому я и настаиваю на личной ответственности каждого. Менее всего сейчас следует думать о лаврах и ожидать лёгких побед. Нужно настраиваться на то, что людям культуры придётся ещё долго плыть против течения.

— Можете ли вы выделить кого-то, кто плывёт сейчас против течения, проще говоря — нормально работает, в литературе и искусстве?

— Конечно, в нашем искусстве, в том числе словесном, отнюдь не выжженная пустыня. Но вновь возникающие таланты редко попадают в эпицентр внимания. Я связываю, например, серьёзные надежды с писателями Олегом Ермаковым и Анатолием Королёвым. Повесть Королёва «Гений местности», по-моему,— добрая весть в нашей литературе. Но вот одно коммерческое издательство набрало его книгу, а потом рассыпало — боятся отсутствия спроса...

На последнем кинофестивале в Сочи открылись интересные режиссёрские имена, но отечественные фильмы до широкого проката не доходят. Что касается театра, то, кроме признанных московских и санкт-петербургских мастеров — Евгения Колобова и Льва Додина, я высоко ставлю трактовки классики в Липецком областном драматическом театре. Мне кажется, критике стоит обратить внимание на недавно выпущенный Владимиром Пахомовым «Вишнёвый сад»... Необычайно тяжело работать, когда ощущаешь свою невостребованность. В нашей государственной политике нет системы разумного протекционизма. А общество в целом обеспокоено чем угодно, только не вопросами искусства и литературы.

— Серьёзно ли вы воспринимаете прогнозы, что, избавившись от забот о хлебе насущном, люди набросятся на духовную пищу?

— При такой последовательности приоритетов мы вообще не освободимся от забот о хлебе и одежде. Неужели собственная история, опыт предыдущих лет не убедили нас, что духовное в жизни нации первично? Материальное бытие определяет сознание на малых отрезках исторического времени. Когда я говорил о бесперспективности нынешних реформ, я вот что имел в виду: недостаточно представлять себе желанные результаты в экономике и возможные пути политического развития. Необходимо сознавать, к каким духовным изменениям в обществе мы стремимся.

Вот вопросы образования. Наша молодёжь никогда ещё не была так обделена — не в плане материальной неустроенности, а из-за полностью разрушенной образовательной системы. Прежняя была казённой, школярской, но всё-таки функционировала. Замены ей пока не видно. Даже большевики в своё время начали с ликвидации безграмотности. Правда, читать они научили по преимуществу лозунги, а подписываться — на коллективных письмах, восхваляющих вождя,— но это уже другой вопрос.

Образование есть приобщение к культуре, а культура — связь времён, преемственность поколений, духовный генофонд народа, наконец. Если эта связь распадётся, всё погибнет, деградирует у нас в стране на многие десятилетия. И напротив — деньги, вложенные в образование, окупаются стократ. В ЮАР, где тоже проблем предостаточно, на образование выделяется 20 процентов бюджета. А мы всё отговариваемся тем, что, мол, пока мы нищие. Но так никогда и не разбогатеем, если культура и образование не займут вакантного места, которое раньше отводилось в бюджете обороне, если мы не объявим их приоритетами нашей национальной политики.

Глупо надеяться, что частная собственность автоматически обеспечит нам цивилизованный образ жизни. Скорее всего, хищничество приобретёт — уже приобретает — чудовищные размеры. «Чувство хозяина» на деле может обернуться простой корыстью. А корысть в соединении с невежеством — демоническая сила.

— Как вы относитесь к растаскиванию культурных ценностей по национальным квартирам?

— С огромной озабоченностью. Эта тенденция зачастую порождает настоящие трагедии. Вы прекрасно знаете, как бесцеремонно обошлись с Молодёжным театром в Риге. Похожий сюжет вот-вот развернётся в Казахстане, где тоже много русскоязычных театров. А как прикажете делить великих писателей: по национальному признаку, языку, месту жительства?.. Абсурд!

Я работаю в Чеховской комиссии при Академии наук. Недавно мы решили основать Международную ассоциацию чеховских музеев, чтобы поддержать связи между музеями А. П. Чехова на Украине и в России. Ведь наследие Чехова — для всего человечества, Чехов неделим. Первая конференция состоится, надеюсь, в сентябре в Сумах.