Эта глубина и разнообразие смыслов, богатство словесных обертонов дают представление и о том, что можно было бы назвать философией языка великого драматурга.

Язык — вернейший симптом душевного здоровья нации. Пока существует изобилие оттенков живой речи, пока идёт процесс расширения лексической вселенной, обогащения и переосмысления понятий, рождения новых психологических и логических связей, пока язык радует внезапными находками, острыми изобретениями народного ума, пока в нем сохраняется историческая память о слове предков — можно считать, что народ, его носитель, находится на подъёме, народная душа не сохнет, а расправляется и полнится жизнью.

Сам драматург на примере Пушкина пытался объяснить значение поэта для людей неожиданной формулой: первая его задача, что «через него умнеет всё, что может поумнеть». И даже разъяснял одно обычное недоразумение: «...Все вообще великие научные, художественные и нравственные истины очень просты и легко усвояются. Но как они ни просты, всё-таки предлагаются только творческими усилиями, умами, а обыкновенными умами только усваиваются, и то не вдруг и не во всей полноте, а по мере сил каждого».

По мере наших сил понимаем мы и сегодня Островского — восхищаемся созданными им характерами. Остротой и благородством мысли и, не в последнюю очередь, поэтическим языком его комедий и драм.

И кажется, рядом скребут железом по стеклу, когда слышишь повторяемые, увы, и по телевидению, и со сцены слова «констаНтировать», «заиметь», «задействовать» или новомодное «озвучить». Для мало-мальски чуткого уха язык Островского — сладчайшая музыка родной речи.

Независимая газета. 1993. 14 апреля

«ПОЧТОВАЯ ПРОЗА» ЧЕХОВА

Чеховские письма... Письма великого писателя всегда интересны как факт биографии, подспорье в изучении творчества. Но тут нечто иное: наряду с повестями, рассказами, пьесами письма — ещё одно замечательное произведение Чехова.

Пока писатель работает, он бережно складывает свои рукописи в ящики стола. Письма же его — минутные его чувства, волнения, думы, вопросы, ответы, наблюдения, шутки, признания, доверенные листку почтовой бумаги, разбегаются по белу свету; он как бы рассеивает их в пространство. Потом, после смерти автора, если писатель интересен потомству, письма снова вернутся от адресатов, стянутся, как магнитом, соберутся в один или несколько томов... Это воссоздаётся, восстанавливается из развеянных по миру частиц души автора его живая личность.

После гибели Лермонтова в его бумагах обнаружили множество неопубликованных стихотворений, повесть «Вадим», «Княгиню Литовскую». Когда умер Толстой, его наследники смогли напечатать оставшуюся в рукописи повесть «Хаджи-Мурат» и драму «Живой труп». Почитателей Чехова его наследники не могли порадовать ничем: крохотная публикация в «Русской мысли» (1905) «Из набросков А.П. Чехова» почти исчерпывала его рукописное художественное наследие.

Но вскоре в газетах и журналах стали появляться письма Чехова различным адресатам, а в 1909 году вышел и первый сборник: «Письма А.П. Чехова. Собраны Б.Н. Бочкарёвым». Книга включала 325 писем. Чеховские письма стали модной новинкой, они читались запоем, книга имела большой самостоятельный успех. В 1912—1916 годах Мария Павловна Чехова предприняла уже шеститомное издание: в него вошло 1917 писем. Каждый русский интеллигентный читатель считал своим долгом познакомиться с этим изданием; оно сильно расширило представление о Чехове и укрепило влияние его личности.

«Что за человек был Чехов! — писал композитор С.В. Рахманинов.— Теперь я читаю его письма. Их шесть томов, я прочёл четыре и думаю: «Как ужасно, что осталось только два! Когда они будут прочитаны, он умрёт, и моё общение с ним кончится. Какой человек!..»

Рахманинов читал книги, изданные Марией Павловной. Но с той поры эпистолярное наследие Чехова заметно расширилось. В последнем академическом Полном собрании сочинений его письма занимают уже двенадцать томов. В них собраны 4494 письма Чехова. А некоторые счастливые находки до сего дня публикуются вдогонку в журналах и газетах.

Недавно вышла в свет подготовленная издательством «Художественная литература» двухтомная «Переписка А.П. Чехова» (составители и авторы комментария М.П. Громов, А.М. Долотова, В.Б. Катаев). В чём новизна этой книги? Письма Чехова впервые объединены здесь с письмами его адресатов, и это многоголосье делает переписку объёмнее, создаёт порою совсем новое впечатление.

Чехов не берёг своих черновиков, не хранил копий ответов. Да, кажется, он и писал письма почти всегда сразу набело. Зато к письмам своих корреспондентов, кем бы они ни были — друзьями, родственниками, случайными знакомцами, просителями, писателями или читателями,— относился с величайшей бережностью. Письма с юности интересовали его как живое, хоть и заочное средство общения, к которому он, по природной своей застенчивости, был предрасположен и в котором чувствовал себя свободнее. А кроме того, они давали ему бесценный материал для познания чужих характеров и стилей выражения. Во всяком случае, уже в шестнадцать лет он, поощряя двоюродного брата Мишу к переписке, объявлял ему, что «собирает коллекцию разнородных писем».

Похоже, что в последние годы он не выбрасывал ни одного адресованного ему клочка бумаги. Незадолго же перед смертью тщательно разобрал всё по годам и адресатам. Благодаря этому письма, хранившиеся в домашнем архиве Чехова, дошли до нас в образцовом порядке. Лишь некоторые из чеховских корреспондентов затребовали после его смерти и уничтожили свои письма, о чём можно только сожалеть: потерян ключ к иным рассуждениям, фразам из чеховских ответов. Были, по-видимому, безнадёжно утрачены письма А.С. Суворина, важнейшая часть чеховской переписки. Забрала и уничтожила свои письма к Чехову Л.А. Авилова, создавшая свою версию отношений с ним.

Да и от многих чеховских писем не осталось следа. Пропали около ста интереснейших, можно не сомневаться, писем к артисту П.М. Свободину. Около пятидесяти писем, адресованных Левитану, были сожжены его братом по завещанию художника. В день смерти отца Чехова Павла Егоровича из его мелиховской комнатки исчезла шкатулка с тщательно сберегаемыми им письмами сына. Позднее, как рассказывал директор Мелиховского музея Ю.К. Авдеев, шкатулка нашлась в одном из деревенских домов, но... без писем. Прискорбны эти утраты.

Но и из того, что сохранилось, вырисовывается с живой полнотой личность Чехова — его вкусы, взгляды, симпатии. А заодно и фигуры людей, к которым он обращается, потому что стиль писем Чехова — зеркало отношений, связывающих его с адресатом.

Задумчивые, полные философии, духовного самораскрытия, творческих идей письма к Суворину. Панибратски-непринуждённые, озорные и наставительные письма к братьям. Сердечные, уважительные, короткие — матери и сестре. Забавные, юмористические, лёгкие, с блёстками остроумия — молодым женщинам. Почтительные, холодновато-учтивые — к малознакомым людям. И неизменно искренние.

Однажды с Чеховым произошёл редкий в его практике случай он забыл ответить на обращённое к нему письмо. Его корреспондент вторично напомнил о себе. Оказавшись в положении не совсем ловком, Чехов, однако, не стал лукавить. «Я письма получил своевременно, но не ответил... не знаю, почему. Должно быть, был болен, или что-нибудь вроде...»

Куда как легко было отделаться любой пришедшей на ум отговоркой, поместив её в том месте, где у Чехова мгновение раздумья три точки. И самое простое и понятное: писал пьесу, был занят литературной работой, не хотел отрываться от стола. Но всё это для Чехова не причина, чтобы забыть об адресованном ему письме, а фальшивых оправданий он не любил.

Письма — одна из древнейших литературных форм. Как комедии и трагедия родились из карнавальных шествий масок, так повествование в литературе имело своим предвестием письменное сообщение на бересте или глиняных табличках.

Чехов был далёк, разумеется, от мысли писать письма друзьям знакомым, собратьям по перу чисто «литературно», в расчёте на будущую публикацию. Но история словесности знает достаточно примеров тщательно выстроенных произведений в форме писем. «Письма к Луцилию» Сенеки, «Персидские письма» Монтескье, «Письма к сыну» Честерфилда, а в русской литературе «Философические письма» Чаадаева, «Выбранные места из переписки с друзьями» Гоголя, «Письма к тётеньке» Щедрина — лишь некоторые разнородные образцы этого условного жанра.

Чехову-рассказчику тоже не была чужой эта форма. Он дебютировал пародийным «Письмом к учёному соседу». И далее в «осколочную» пору то и дело-появлялись у него фельетоны, рассказики в форме писем: «Два письма» (1884), «Письма к репортёру» (1884), «Новейший письмовник» (1884), «Письма» (1886). Название «Письмо» носит у Чехова рассказ 1887 года и ещё один неоконченный отрывок. Кроме того, письма лежат в основе его «мелочишек» и серьёзных рассказов «И то и сё» (1881), «Ярмарочное «итого» (1885), «Нытьё» (1886), «Ванька» (1886), «После театра» (1892), «На святках» (1899). Однажды он даже попробовал дать учёно-ироническое определение жанра: «Что такое письмо? Письмо есть один из способов обмена мыслей и чувств; но так как очень часто письма пишутся людьми бессмысленными и бесчувственными, то это определение не совсем точно. Придётся остановиться на определении, данном одним образованным почтовым чиновником: «Письмо есть такое имя существительное, без которого почтовые чиновники сидели бы за штатом, а почтовые марки не были бы продаваемы» («Новейший письмовник»). Впрочем, как литературная форма, отнимающая свободу повествовательной речи, рассказ или повесть «в письмах» мало привлекали Чехова, хотя сам он и отдал им дань. По поводу рассказа «Забытые письма» Л.А. Авиловой Чехов замечал: «Письма — это неудачная, скучная форма, и притом лёгкая...» (1897).