– Ты уверен, что это порошок, а не клопомор какой-нибудь? – спросил Палач сухо. – Может, для маскировки рассыпали?

– Уверен, – ответил Сизов. – Я попробовал.

– Ладно, Костя, иди. Своим орлам скажи, чтобы не трепались.

Сизов, оставив на столе полиэтиленовый пакет с «вещдоками», вышел. Шеф извлек из пакета два высоких пивных бокала, каждый тоже завернутый в полиэтилен. И четырнадцать упаковок из-под героина. Некоторое время он молча смотрел на «натюрморт», потом покачал головой и набрал номер Сына.

Докладывать не хотелось, но куда денешься.

Рука психовал. Он сидел в Питере уже двое суток, а реальных результатов все еще не было. Плешивый обещал дать оружие и человека, который выведет на Сына. Но пока не дал ничего. Рука психовал и даже заехал в зубы Коле Бешеному, который на второй вечер заявил, что хорошо бы заказать телок.

…Если Плешивый задумал продинамить, то первый получит в бок пиковину, принял решение Рука. А до этого Сынка я все равно доберусь. Месть за брата – дело святое. Без поддержки местных работать, конечно, стремно, но я, чего бы ни стоило, с Сынком расквитаюсь.

Вечером на съемную хату, где кантовались тольяттинские, приехал Плешивый. Привез марафету, пару стволов и информацию на человечка, который руководит охраной Сына. Звали начальника охраны Олег Ребров. Каждую субботу – то есть аккурат завтра – он по утрам посещает кегельбан. Всегда – один. Место там тихое, игроков в семь утра практически не бывает. Ежели его брать за жабры, то лучше всего возле кегельбана… но мужик серьезный.

– Серьезный, говоришь? – раздувая ноздри, спросил Рука. – Я люблю серьезных… Поехали, посмотрим твой кегельбан.

Святое дело мести должно свершиться.

Вжик – вжик… опилки образовали на руке два конических холмика. Небо снова затянуло, и снова пошел дождь. Листва за окном шумела.

– Руку бы не зацепить, – сказал Лешка озабоченно. Таранов посмотрел на наручник. Металл был перепилен почти полностью, осталось всего миллиметра полтора.

– Стукни молотком, – сказал Таранов. Леха взял молоток, примерился и ударил. Сталь лопнула, Иван высвободил руку.

– Вот и ладушки, – выговорил он. Вторая половинка браслета покачивалась, свисая из тисков.

– Ну… я пошел? – неуверенно сказал Лешка.

– Да погоди ты… куда ты все спешишь? Сходи-ка, брат, лучше в магазин, купи пожрать и… водки купи.

– Зачем?

– Надо. Не влом тебе?

Лешка пожал плечами. Иван аккуратно стряхнул в пепельницу два блестящих стальных холмика, достал бумажник. Когда Лешка ушел, Таранов некоторое время сидел неподвижно, смотрел на тиски с зажатыми в них наручниками. Нужно было сосредоточиться, но ничего не получалось… Перед глазами стояло обсыпанное белым порошком лицо толстяка и звучал его голос: «Не убивай! Не убивай, пожалуйста… Я тебе денег дам… много… Ты только не убивай».

Иван закурил. Дождь за окном превратился в ливень, и он подумал, что отправил Лешку без зонта… Иван вытащил из кармана телефон, нажал кнопку. Дисплей высветил номер последнего соединения – номер, на который морпех Гена звонил Виктору. Возникло искушение позвонить Палачу.

Вместо этого он позвонил своему заму – Сашке Крамнику.

– Здорово, Санек, – сказал Таранов, когда Крамник снял трубку.

– О, блин, какие люди, – отозвался Крамник. – Как оно в отпуску-то?

– Отдыхаю на всю катушку. А вы там как?

– Все путем… Ну, что хорошего скажешь?

– Дело есть, Саня.

– Понятно, что дело… Излагай, отпускник. Ты без дела не позвонишь.

– Телефончик один пробить надо… Посмотри-ка в базе.

– Говно – вопрос. Диктуй, записываю.

Таранов продиктовал, Крамник спросил, куда отзвониться. Домой, ответил Таранов. Через две минуты Крамник позвонил и сказал, что телефончик зарегистрирован по адресу: проспект Просвещения, 70, и принадлежит некоему ООО «Франческа».

– Рэкетнуть хочешь прекрасную итальянку? – спросил Крамник.

– Хорошо бы, – буркнул Таранов. Они поговорили еще минуту, договариваясь после возвращения Таранова из отпуска сходить в баню, отдавая себе отчет, что все это черт знает когда будет и будет ли вообще… Потом вернулся мокрый Лешка, принес продукты и бутылку «Синопской». Таранов налил себе половину стакана, поколебался и предложил Лешке, но тот отказался. Таранов кивнул и выпил один. Лешка сидел молча. Лил дождь за окном, свисали из тисков распиленные наручники, на столе стояла бутылка водки… Рыжик лежала в морге.

– Вот что, Лешка, – сказал Таранов, – нужно серьезно поговорить.

Лешка пожал плечами.

– Ситуевина вот какая: там (Таранов не сказал, где это «там», но Лешка понял)… там лежат два трупа.

– Как два? – вскинул глаза Лешка.

– Так, Леша… два. Следов я не оставил. Думаю, не оставил. У ментов раскрыть это дело шансов нет никаких. Но есть и другая сторона… понимаешь?

– Понимаю.

– Хорошо. Я не знаю их возможностей и методов. Но не исключаю, что они начнут рыть землю и выйдут на меня. Хотя и крайне маловероятно. Но будем все же исходить из худшего. Так вот: если такое произойдет… хотя, повторюсь, это крайне маловероятно… так вот, ты ничего не знаешь, ничего не видел, ничего не слышал.

– Я их не боюсь, – сказал Лешка с вызовом. Таранов посмотрел на него внимательно. Подумал: пацан… совсем еще дурак. Сказал:

– Это правильно… бояться не надо. Но помнить о том, что они опасны и жестоки, надо. Через несколько дней я поеду в деревню, в отпуск. Раньше никак не получится – надо похоронить Рыжика и маленько подлечить руку. А денька через три-четыре вполне реально. Поедешь со мной, Леша?

– А тебе это нужно? – спросил Лешка.

– Конечно. Считай, что я тебя еще вчера пригласил.

– Вчера было другое. Вчера ты пригласил меня из-за Иры, – ответил Лешка, глядя в стол. Иван подумал, что сейчас он заплачет… так и произошло. Как его утешить, Таранов не знал. Он сидел, молчал и слушал, как плачет никому не нужный пацан. За окном шумел ливень, и отчего-то казалось, что он никогда не кончится, что он – навсегда… Что все парашютисты расстреляны в воздухе… А все вампиры живы.

Э, нет, ребята, так не пойдет! Так не пойдет, ребята. Я не могу перебить всех палачей, но уж до одного-то Палача я доберусь обязательно… или он доберется до меня.