– Не, ну всяко бывает, – не стал спорить Полянский.
– Алло, девушка, это Новоржев…
– Неотложный обыск есть, но нет протоколов. – Игорь Гималаев вошел в кабинет. – Антон, у тебя не завалялось где-нибудь, а то я в спешке собирался…
– По-моему, есть. Сейчас посмотрю.
Игорь Гималаев всегда нравился Антону своим непробиваемым спокойствием, собранностью и умением тщательно выполнять любую черновую и неинтересную работу. В районном «убойном» он, без сомнения, был лучшим, что никак не отражалось на его общении с остальными. Единственной слабостью Игоря было увольнение на «гражданку». Вернее, мечты и разговоры о том, как он уволится. Это происходило каждый раз, когда интеллигентного Гималаева доставала тупость руководства. История его рапортов брала свое начало еще из Урицкого РУВД, где они работали с Антоном вместе, до гибельного объединения районов и переименования его в 87-й отдел милиции.
Перед тем как зажечь в собственном кабинете свет, Антон посмотрел в окно. Темнота плотным слоем размазалась по стеклу, подсвеченная изнутри слабым тлением пары окон в доме напротив. От ветра рама гудела и слегка вибрировала. Он быстро нашел стопку протоколов и задержал взгляд на телефоне…
Оля ответила сразу. В ее голосе не было сна.
– Чего не спишь? – спросил он, помолчав секунду.
– Антоша? – Она обрадовалась. – Я стирала, ты придешь?
– Нет, не получается. У нас убийство. Ты не волнуйся. Спи.
– Жаль, – расстроилась она. – Будь осторожен.
Дверь в кабинет приоткрылась.
– Поехали, – Максаков надевал шляпу, – есть еще один адрес.
– Все пока, бегу. Целую… Ты… Извини. – Антон положил трубку и погасил свет.
– К бою!
– А мосты еще разводят? – спросил Гималаев, глядя на часы.
– Нет, я вчера ехал нормально. – Владимиров, водитель машины «убойного» отдела выключил зажигание. «Уазик» протяжно вздохнул, как издыхающая лошадь, и затих.
Чем-чем, а хорошей иллюминацией улица Большая Зеленина похвастаться не могла. Создавалось впечатление, что они на опушке ночного леса. Антон снова с тоской вспомнил о некупленном фонарике.
– Сюда, согласно ЦАБ, он прописался после отсидки. – Гималаев зачем-то протер рукавом стекло.
– Ты уже говорил. – Антон полез за папиросами. – У тебя фонарик есть?
– Есть. – Игорь обернулся. – Я к тому, что, наверное, коммуналка. Это попроще. Готовы?
– Усехда!
Квартиру искали минут тридцать пять – сорок. По неведомому правилу нумерация в старом фонде была лишена какой бы то ни было логики. Сочетания на одной лестнице типа: 2, 108, 34 и 71 являлись вполне обыденными. В «четырнадцатую» вела перекошенная дверь прямо из арки между третьим двором и узким тупичком, заставленным мусорными баками. В грязном, никогда не мытом окне рядом с дверью горел свет. Через открытую форточку доносился запах горелого масла и табачного дыма. Звонок отсутствовал.
– У тебя ствол, кстати, есть? – спохватился Антон. – А то я выходной сегодня, так что не вооружался.
– Заметно, – Гималаев пытался что-нибудь рассмотреть в окне сквозь разводы грязи, – что выходной. Есть у меня ствол.
Стук в дверь грохотом прокатился по двору.
– Кто? – Мужской голос был пьяным и недовольным.
– Вить, открой. Поговорить надо. – Игорь «включил» блатные интонации.
– Нет здесь больше вашего Витьки-козла. У…те отсюда, суки. – За дверью забушевали.
– Комедию ломает? – Игорь посмотрел на Антона.
Тот покачал головой:
– Непохоже. Пьяный. И голос старше.
– Я щас выйду, бля, вам устрою, щенки. – Защелкали замки.
– Давай-давай, – подогрел стоящий у стены Владимиров.
Мужику было лет сорок пять. Его красное лицо горело неподдельным энтузиазмом проломить пару голов. Об этом свидетельствовала и толстая палка в руке. Антон ударил его ногой под колени, а Игорь ткнул пистолетом в нос и отобрал оружие:
– Милиция, дурак.
Мужик водил по ним мутным взглядом:
– Убивать будете?
– Если будешь дергаться. Где Витька?
– Ну и правильно. Убивайте. Пора! – Мужик обмяк.
Из дверей выскользнул не участвовавший в потасовке Владимиров.
– Там бабенка только, поддатая. Больше никого.
Квартира оказалась двухкомнатной, видимо, бывшей дворницкой. На кухне за столом, бесстыдно вывалив дряблую грудь из дырявого халата, сидела крысоподобная женщина неопределенного возраста. Нестерпимо воняло горелым маслом и немытым телом. На столе между стаканами и парой консервных банок задумчиво сидело несколько жирных, важных тараканов.
– Градусов Виктор. Прописан здесь. Где он? – Антон медленно выговаривал слова, словно общаясь с папуасами.
Она закурила:
– А хрен его знает. Он здесь и не жил никогда. Ой, извините! – Она запахнула халат. – Как ему батя эту комнату купил, так месяц пожил, и все, сука гребаная. Батя у него солидный. В магазине, где я работала, директором был. Я думала, сын такой же. А он… – Пепел с сигареты упал ей на колени. – Гнида, б…
– А как отца его найти? – Антон щелчком избавился от десантировавшегося ему на плечо с потолка таракана.
Квартира начинала действовать ему на нервы.
– Погоди… – Она долго рылась в кучке бумажек на полочке над столом. – Вот!
Антон посмотрел: Градусов Лип Евгеньевич, 177-21-15. Подошел Игорь:
– Мужик мертвый абсолютно! Ни бэ, ни мэ. У тебя чего?
Антон показал. Игорь вынул записную книжку:
– Это телефон на Альпийском.
– Где его комната?
Она с трудом поднялась и, выйдя в микроскопический коридорчик, открыла первую дверь:
– Вот!
Комната действительно выглядела нежилой. Тахта, стол, шкаф. Все покрыто пылью. Постель не стелили давно. Одежды в шкафу почти нет.
– Ничего интересного. – Гималаев посмотрел на Антона: – Снимаемся?
Тот кивнул и бросил взгляд на спящего в прихожей на стуле хозяина квартиры, у ног которого валялась палка.
– Не сильно-то вы Витю любите.
Женщина подняла на него на секунду прояснившиеся глаза и неожиданно распахнула халат. Лампочка здесь была ярче, чем в кухне, и Антон отчетливо увидел глубокие порезы вокруг сосков.
– Коли дома не было. Мало того, что всю задницу мне разорвал, достал свой тесак, взял за волосы и давай чиркать. «Я, – говорит, – тебе сиськи отрежу и жрать заставлю, как в Афгане». Насилу умолила. И глаза – бешеные-бешеные.
Антон и Игорь переглянулись.
Через приоткрытую дверь было слышно, как стучит по железным мусорным бакам холодный дождь.
– Отец у него действительно приличный. – Максаков снял обвисшую от воды шляпу и бросил на стол. – Стас, включи чайник.
От форточки тянуло сыростью. Казалось, что дождь идет прямо в кабинете. Антон захлопнул фрамугу и заглянул в дальний отсек. Ледогоров спал, укрывшись чьей-то старой шинелью. Пары алкоголя плотно оккупировали атмосферу.
– Он сам предложил, – продолжал Михаил, – если придет – скрутить и доставить нам. С крышей у парня совсем плохо. Ни в каком Афгане он не служил, да, кстати, и не мог – он в восемьдесят восьмом призывался. Хотя отец говорит, что Афганом бредил. Сидел за избиение своей девчонки. Сломал ей нос, челюсть, два ребра и ключицу. По сто восьмой. Три дали, через два вышел.
– Где же он гасится? – Гималаев задумчиво взял у Андронова дымящуюся чашку.
– Отец дал пару адресов его старых друзей, но есть ли смысл к ним соваться ночью? Вряд ли он там.
– Надо зоновские связи поднимать, – подал голос Стас.
– Это только утром.
– Сейчас чай допьем и до бистро прокатимся, где он вчера бузил и откуда наш свидетель сбежал. – Максаков закурил. – Вдруг там чего узнаем.
– Ага, или он там сидит.
– С табличкой «Я – маньяк-убийца Градусов».
– А вокруг трупы.
– С отрезанными…
Папиросы кончились. Антон встал:
– Я за куревом. Кому чего надо?
– Денег, водки и женщин…
На пачку «Беломора» пришлось выгрести всю мелочь из всех карманов. Не хватило двадцати копеек. К счастью, ларечница была доброй и поверила «в долг». На входе в отдел Новоселец махнул ему из-за стеклянной перегородки рукой. Антон подошел. В дежурке наступил «полночный тайм-аут», и наряд кайфовал в ожидании грядущего утреннего кошмара. Костя держал в руках несколько паспортов. Настроение у него было отличное.