А потому рву когти дальше я, визжа, ревя, разрывая отчаянным криком темноту и тишину ночную:

- Помогите ей! - снова рвет мое горло безысходность, будто чувствую, как Смерть отбирает Ее у меня.

И вдруг не ощущаю больше за мной участия. Странный шорох - "пуф": и ничего...

Замираю в ужасе. Оборачиваюсь: нет Инки нигде. А вместо нее... за мной мчат санитары.

Жутко, страшно... и будто чувствую, что нехорошее они мне несут. Будто не спасти хотят, не помочь - а добить, уничтожить.

Срываюсь на бег - умчать далеко-далеко, но не выходит - ноги ватные враз почему-то, непослушные: заплетаюсь, едва не падаю. Еще немного - и оборачиваюсь, позорно сдаваясь захватчику - наступают, надвигаются на меня, словно туча, желая всю меня обволочь и захватить в плен.

Выставляю руки вперед, ограждаясь - пытаюсь сопротивляться. Злобный рык:

- Где Инна?! Что вы с ней сделали?! ГДЕ ОНА?!!

- Нет ее! - мерзкий, приторно-убаюкивающий голос звучит, скребя по сердцу, словно по слуху - визг металла, пронзая до кости, пробивая до самых пят жутью и страхом. - И не было, - грохочет гром. - Лиза! Лизонька! Позвольте Вам помочь! Прошу!

Обступают, загоняют... жертву, требуя не плоть, не жизнь - а душу. Жутко, до одури пугающе.

Еще одна моя тщетная попытка сопротивляться - и схватили, заломили... Обреченность и немощность тотчас разлились по жилам, погоняя кошмар.

Ухватили за руки, ладонями разворачивая к себе.

Резвый удар - и пробили едва не насквозь оные.

Капельница: иголки, трубки. Загоняют в меня неизведанную прозрачную жидкость - а в ответ... из другой - полилась по пластмассовым венам в никуда... моя кровь.

Замкнулся круг. Опустошение. Агония. Пограничье...

Я - умираю.

***

Посвящаю прекрасным людям, медработникам:

r u - ta , О. А., ан. Н., К. М., Б. Е. А., а. С, а. Т.

Спасибо вам за труд, колоссальную поддержку, доброту , заботу и душевное тепло!

А также семейству А.

Ленивой змеёй сознание ворвалось в меня, прогоняя остатки дурмана, отрицания и покоя. Остатки пустоты...

Что, кто, где - полное непонимание. Оглядеться по сторонам, сражаясь с резью в глазах.

Больничная палата. Попытка позвать кого: но сухо, хрипло, вяло - тщетно, никакого участия. Попытаться сесть - вмиг резкая боль в груди пресекла столь глупую затею. Полумрак ударил в очи, застилая льняным полотном и рисуя живые звезды на нем. Тошнота подступила к горлу. Головокружение. Дышать: глубоко, отчаянно, стойко сражаясь за прежнее, шаткое, но более-менее терпимое внутренне состояние, за ясное сознание.

Минуты сбегали в небытие... Не знаю, сколько прошло времени (одиночества и "самопознания"), но вполне достаточно - дабы не только успокоиться, но и смело (безрассудно) попытаться вновь сесть. И едва это более-менее удалось (пусть и не с первого раза), следующая ступень моей "недо-эволюции" - было желание встать на ноги...

Кое-как, жадно цепляясь за боковые держатели у изголовья, встать... а затем и вовсе, перебираясь руками по постели, храбро сражаясь с приступами головокружения и стремлений высвободить всё содержимое желудка, стала прорываться к умывальнику...

Пол гладкий, холодный: и хоть все это вызывало колкие, неприятные ощущения, мысль - что я больше не овощ, прикованный к горизонтальной поверхности, провоцировала куда более внушительные эмоции, переживания.

Еще немного - и рискнуть оторваться от спинки кровати и ухватиться за раковину. Минуты - и я уже всматривалась в зеркале в жуткое, постапокалиптическое чудовище: волосы взъерошены, целый клубень путаницы на затылке; синячища под глазами; кожа бледная, будто у трупа; губы сухие, целые острова мертвой кожи. Лицо осунулось. Щеки запали. Еще хуже, чем была до этого...

Тихо взвыть от позора и обреченности...

Шумный вздох - отворачиваюсь, прогоняю глупые мысли из не менее глупой головы.

Раскрыть на груди предусмотрительно, как для больничной сорочки, широкий ворот, и взглянуть на целое творение из повязок и пластырей. Не решаюсь дотронуться. Вмиг вспыхнули перед глазами воспоминания той ночи. Выстрелил. Все же... ублюдок выстрелил в меня... А Костя? Он мне привиделся? Или все же был там? Был, мой хороший. Был... Или сон, или реальность - но от тех ощущений... до сих пор тепло, бросает в дрожь, а на душе - разливается волнительная эйфория. И снова вдох-выдох, пытаясь совладать с чувствами, с непослушным телом: на глазах застыли дурные слезы.

Поднять, задрать рубашку, оголяя плоть.

Взгляд прикипел к животу.

Ребенок. Господи, неужели?.. Неужели я - беременна?.. И все требования, и вся "плата" за это счастье... позади?

Я же беременна? Да? До сих пор?.. Прошу, Боже!.. Очень прошу, пусть... если я пережила весь тот ужас, если осталась жива - то не зря. Пусть и ребенок мой, наш... наш с Костей выживет. Очень прошу. ОЧЕНЬ!

А иначе...

Нет! Нет! Прочь дурные мысли! Кыш!

Я - беременна.

Беременна и точка.

Провести, нежно погладить по животу и тихо, радостно улыбнуться. Мой малыш, мой любимый... маленький малыш. ТЫ - ЖИВ!

Позорно шмыгнуть носом - и снова уставиться в зеркало. Попытка встать на носки, дабы хоть краешком глаза узреть живот. Вдруг округлился? Хоть немножечко... Самую капельку - дабы узреть, уверовать... возрадоваться... своему, нашему... счастью.

Но внезапно (идиотка! о чем думала?!) нога соскользнула. Жадная попытка ухватиться за раковину - но та оказалась мокрой, а оттого - не менее скользкой. Грохнулась, завалилась на умывальник, едва челюстью добротно не стукнувшись. Взвыла от боли в груди и внизу живота... от таких неосмотрительных, резких перемен.

Вдруг скрипнула дверь. Живо кто-то кинулся ко мне.

Едва различимый, терпкий мужской парфюм ударил в меня, еще сильнее вздымая волну тошноты - но держусь, изо всех сил сопротивляюсь.

- Да что же ты творишь?! - злобно, возмущенно взвыл незнакомый мужской голос мне на ухо, едва я попыталась самостоятельно выровняться, и тем самым чуть двоих уже не завалила долу.

Пристыжено, на грани зарождающейся истерики, страха, смущения, рассмеялась я.

- Успокойся, - гаркнул. - Расслабься, я сейчас сам всё сделаю!

Покорно поддаюсь наставлениям.

Ухватил за талию, а затем ловко под руку.

Неторопливые, аккуратные шаги к кровати. Разворот к себе лицом - и напором заставляет присесть, лечь на постель. Исполняю.

Смущенный, беглый взор по белому халату, по незнакомому лицу: врач?

Живо отвожу взор в сторону, дабы никого из нас более не смущать.

- Елизавета-Елизавета... Вы меня удивляете. Причем, не меньше... чем вся Ваша прежняя история, - шумный вздох. Резкое движение куда-то в сторону и, схватив стул, что стоял у стены, живо приставил к койке почти вплотную.

- Простите... - едва слышно, сгорая в позоре и стыде, пряча очи, прошептала я.

Присел рядом на добытый трон.

Взгляд на меня.

Краем глаза ловлю на его устах добродушную улыбку. Обмерла я в удивлении.

- Да что мне? - неожиданно отозвался сквозь тихий смех. - Так, ладно, - глубокий вздох. - А я, Елизавета Анатольевна Цветкова, - резво выдал по памяти, - Ваш лечащий врач, Афанасьев Артур Альбертович. И меня очень интересует, как Вы себя чувствуете?

- Я... - растерянно протянула, перебирая мысли, слова. И снова взор метнула бегло на молодого мужчину (лет сорока, не больше).

Тихо рассмеялся.

- Так, давайте я помогу: слабость, тошнота, легкое головокружение. Боль в груди... при, кхм, ходьбе и резких движениях.

- Да, - торопливо подтверждаю, неосмотрительно, смело уставившись в его карие очи.